- Гад. Покоя от него нет, - проворчал Степан, когда за Пасюковым и его шавками закрылась дверь. - По три раза в день приходит, нудит и нудит, нудит и нудит - все мозги вынес! лучше бы дал пожрать. Эти революцьонеры так увлеклись своей революцией, что, иной раз и покормить забывают!

Степан угадал, мы остались без завтрака. Вспомнили о нас ближе к обеду. К тому времени я рассказал о походе к эшелону и о том, как меня угораздило попасть в тюремную камеру. Мы лежали, каждый на своей кровати, говорить не хотелось, да и не о чем было говорить.

А потом Сашка Зуб принёс котелок с тушёным мясом и картошкой. Белов обжигаясь и шипя, запихал картофелину в рот. Есть не хотелось. Какая еда? От запаха пищи едва не выворачивает наизнанку. Я заставил себя сжевать показавшийся невкусным и жилистым кусок свинины.

- Знаешь, Стёпа, - начал Зуб, - Как-то неправильно получается.

- А мы и не заметили! - прошамкал Белов набитым ртом. - Менты сидят в тюряге, а пасюки их стерегут. Сам-то ты кто? Ещё мент, или уже окрысился?

- Да не о том я, - раздражённо прервал его Сашка. - Я про тебя говорю. Ты всегда чуял, на чьей стороне сила. Так почему сейчас не с нами?

- Понимаешь, Саша, - ответил Степан. - В этот раз меня забыли спросить, сразу во враги записали. Кстати, с вами мне, в любом случае, не по пути. Я с Пасюком и не присяду на одном поле.

- При чём здесь Пасюк? - вскинулся Сашка, - я говорю про Асланяна.

- Асланян? - удивился Белов. - А при чём здесь Асланян? Мне показалось, у тебя с Пасюком дела.

- Этот нам помогает, и только! Не в нём дело, и не во мне, и вообще ни в ком! Надо было что-то делать, и Асланян сделал! Но Асланян один не справится, ему помощь нужна. Понимаешь?

- А я причём? - усмехнулся Степан, - Если бы он сразу попросил, было бы, что обсуждать, а теперь самому бы кто помог.

- Асланян велел передать, что любой вопрос можно попытаться решить, - зашептал Зуб, - Если бы ты согласился работать с ним, как раньше с Терентьевым...

- Хочешь подсунуть зряшную надежду? - ухмыльнулся Степан. - Спорим, кишка тонка у Асланяна решать такие вопросы? Куда ему супротив Пасюкова? Допустим, отмазать меня у вас получилось, что дальше-то? Хочешь, угадаю? В благодарность я должен буду завалить Пасюка? Понял Артурчик, что это не он использовал Пасюкова, это Пасюков им попользовался? Или это ты засуетился? Видать, расстроился, когда узнал, как высоко взлетел Пасюк, пока ты шкурой за-ради Артура рисковал? Сам, что ли, на эту должностишку облизывался? Мне-то без разницы, это твоя проблема, и, думается, не самая большая. Даже Пасюков теперь не очень большая проблема. А то, что Асланян вооружил барачников, и вовсе не проблема, это - беда! Сейчас Пасюк держит их в узде, а вам всё равно страшно. Подумай, что случится, если Пасюка не станет! На Клыкова надеешься? И мы с Хозяином надеялись. Тот мог бы в два счёта со всей этой швалью разобраться, а заодно и вас, революцьонеров, к стенке поставить, раньше бы за ним не заржавело, а сейчас что-то не торопится. Только вы Клыкова всё равно берегите, больше вам надеяться не на кого; вы и живёте-то сейчас лишь потому, что у его парней есть оружие. Боится его Пасюк, пока ещё боится. А на меня особо не рассчитывайте. Не спасёт Асланян от виселицы, ему б о себе позаботиться.

- В чём-то мы просчитались, - согласился Сашка. - Ты в жизни всякое повидал, знаешь, что без ошибок в больших делах не обходится. Сам-то я Терентьева уважаю, много чего сделал человек. И плохого немало, но хорошего больше, гораздо больше. Но сейчас надо бы по-другому, потому как совсем неважные дела в Посёлке.

- Что-то я не заметил, - сказал Степан. - То ли ослеп на старости лет, то ли поглупел. После катастрофы, помню, было голодно. Ватаги беспредельные - это да, насилу отбились. Когда твари со всех сторон на Посёлок двинулись, тоже пришлось несладко. А сейчас-то что? Кто-то бедствует, картофельными очистками да водичкой перебивается? Нет, и не предвидится такого. Трудно, да, но не так, чтобы очень.

- Не верю, что ты не понимаешь! Дело не только в еде, скоро будем голыми ходить! - загорячился Сашка. - И металл заканчивается, и новую одежду шить не из чего. Хорошо, что вопрос с оружием решился!

- И другие вопросы надо решать! Если Артур придумал, где взять железо и тряпки, рассказал бы Хозяину, вместо того, чтобы подбивать барачников на бузу.

- Асланян не знает, где взять, зато он знает, что сейчас не время рассуждать о том, как организовать хорошую жизнь для всех. Бояться кого-нибудь обделить, когда мы все на грани гибели, это и есть верх лицемерия. И рад бы Асланян каждому отгрузить столько добра и счастья, сколько человеку надобно, да не знает, где найти его, это ваше дармовое счастье. Он говорит, что если кто-то кричит о счастье и справедливости для всех, его в первую очередь волнует счастье и справедливость для себя любимого, а остальным - что останется. А ещё он говорит, что справедливо, это не когда поровну, а когда по заслугам.

- О как! Это он правильно говорит: когда по заслугам, это хорошо, и... да... справедливо, кто же спорит? - задумчиво сказал Белов. - И что, теперь начнём заслугами меряться? Как же ты определишь, сколько и чего заслужил, к примеру, я?

- При чём здесь ты? Не о тебе речь! Смотри шире! Вон их сколько, ни на что не годных. Жить без вытяжки хмель-дурмана не могут. Нет, я не против, если такой вкалывает наравне со всеми. Так эти и не работают, мол, больные мы, пожалейте, дайте дозу! Если от такого нет пользы, одни затраты на него - зачем он нужен? Живёт, как плесень, и какой с него прок?

- Если как плесень, - сказал Белов, - то, вроде, и не нужен, только, посмотришь с другой стороны, и вреда особого от него нет. Плесень, она может пригодиться, из неё, знаешь ли, лекарство делают. Пусть живёт, сколько сможет, жалко, что ли?

- Пусть живёт, - согласился Зуб, - если всего навалом, и для него найдётся кусочек! А если таких появилось сверх всякой меры? Всем не хватает, а Хозяин продолжает делить поровну! Барачники вкалывают, а паёк у них, как у стариков, да хворых, на которых Терентьев хмель-дурман переводит. Это и есть первостатейное вредительство! Может, сначала обеспечить тех, от кого и другим польза? Ничего не надо выдумывать, всё давно выдумано: заработал на лекарство - живи, а не смог - извини! В природе так и устроено - естественный отбор, слыхали? Если нет, расспросите прохвессора! Он эти дела Олегу внятно растолковывал, а терентьевская уравниловка в нашей ситуации - не лучший вариант.

- Что ты к Терентьеву прицепился? Какая, к чертям, уравниловка? - сказал Белов. - Тебе ли, получавшему ментовский паёк о ней говорить? Сами замутили, а Терентьев виноват? Его вина, что двадцать лет с нами воюет весь мир, а мы живы, и собираемся жить дальше? Он виноват, что минимальный паёк обеспечен каждому? Голодать не будешь, а хочешь есть лучше других - кто мешает подзаработать? Только меру знай, у своих кусок не тяни, и Посёлок не обкрадывай. Собираешься дом срубить - администрация и с материалами поможет, и строителей выделит. Людей лечим, детей воспитываем, дружина защищает от тварей, менты - от бандитов. Привыкли, считают, что так и должно быть, а какие усилия прилагаются, чтобы им сносную жизнь обеспечить - о том и не думают. Благодарности от людей не дождёшься, так мы это делали не ради благодарности - не мешают, и за то спасибо! А они вон как: смутные времена - и все по хатам, авось пронесёт, как-то утрясётся. Дружинникам Хозяин лучшие куски отдавал, а те не впряглись. Значит, так вам всем и надо! Поживёте с этим вашим естественным отбором, нажрётесь его по самое горло, тогда Терентьева и вспомните! Допустим, всё у Асланяна получилось, сумел он уберечься от Пасюкова, нет в Посёлке лишних ртов, кто остался, те счастливы. А через двадцать лет всё повторится, потому что это вы с Асланяном сделаетесь плесенью. Куча больных и старых дармоедов. Молодых-то поменьше будет, и они не смогут вас содержать. Тогда вам скажут: "извините, ничего личного, но будет неплохо, если все вы сдохнете, потому что кормить старую плесень нет возможности". Такой он, этот ваш естественный отбор.