Ни у кого уже не осталось сомнений относительно того, что ко всему этому был причастен Гэбриэль – стяг с изображенной на нем головой черного волка с ярко-красными глазами буквально кричал о своем истинном владельце. Значит, Жестокий Волк решил сменить флаг собственного отца. Дикон почти не удивился подобному решению. В отличие от всех остальных, он даже не смотрел на распятие. Его больше интересовал невысокий человек, медленно двигавшийся позади креста. Когда верные слуги преодолели весь маршрут, то механизм резко остановился, а его сопровождающие разбежались в разные стороны, предоставляя возможность своему лидеру выступить вперед для предстоящей речи. Расстояние, отделяющие небольшой холм от крепости, вполне разрешала переговариваться. Лорд Форрестауна не сразу признал в этом приземистом мужчине в изящном кафтане, без доспехов, брата одного из близких друзей.
Радость не охватила Гловера при появлении Питера Хорнвуда, сорокалетнего воина, владельца на редкость острейшего кинжала, дурной репутации и длинного языка. Короткие русые волосы ложились на прямой лоб без морщин, подчеркивая внешне приятное лицо. Но мало кто знал, что за этим наигранным добродушием скрывался не просто коварный обольститель всего живого, а самый настоящий Люцифер. Природная осторожность сделала его редкие проявления жестокости довольно непредсказуемыми и от этого еще более опасными. Неспешно вышагивая по мокрому, тающему под каблуками снегу, он внимательно разглядывал почти невидимые точки над верхней стеной. Поистине дьявольская усмешка блуждала на полураскрытых устах, окруженных легкой бородкой.
Слегка оттопыренные уши делали его скорее привлекательным, нежели отталкивающим, однако Питер не мог похвастаться избранницей жизни, равно как и рыцарским званием. Во время войны он предпочитал находиться как можно дальше от гущи событий. Любовь к крови тогда заменялась безграничной преданностью власти. Только две вещи в этом мире приносили ему истинное наслаждение: общество прекрасных женщин и осознание своего могущества. Второе теперь явственно читалось во всех манерах перебежчика. Поклонившись едва ли не до земли, Хорнвуд поприветствовал каждого из находящихся в плохо укрепленном замке. Ему уже казалось, что все люди внутри каменных стен – его пленники, которых он спешно преподнесет в дар Лжепророку.
– Рад видеть вас в полнейшем здравии после стольких лет, лорд Гловер, – вежливо продекламировал воин, не рассчитывая на радушный прием и приглашение войти ради угощений. Впрочем, это не мешало ему продолжать играть воспитанного кавалера. – Прошу прощения, что не посещал вас ранее, некоторые неотложные дела, сами понимаете. Собственно говоря, я решил, навестив вас, исправиться. Понимаете, за это время мне пришлось несколько раз посетить церковь, чтобы замолить грехи. Получилось или нет – судите сами.
Он развел руками, демонстрируя свою армию. Эффектный намек был воспринят окружающими достаточно холодно, без тени страха. Хорнвуду это не понравилось, ведь он любил человеческие страдания. Но тут потребность в них отпала сама собой: Дикон, все это время молчавший, поднял руку, чтобы произнести ответную тираду. Раскосые глаза прожигали ненавидящим взглядом напыщенного ублюдка, что посмел надругаться над телом несчастного христианина. До сих пор никто не мог точно установить, кому принадлежал искалеченный труп – выколотые глаза вкупе с истерзанной головой не помогали установить личность жертвы. Ей мог быть кто угодно: от мимо проходящего крестьянина до знатного лорда, чей замок был захвачен по дороге.
– Не могу ответить взаимностью, дьявольское отродье, – без обиняков начал Гловер, чем позабавил вечно ухмыляющегося солдата. Он продолжал молча выслушивать оскорбления в своей адрес, не подавая вида, что они зацепили его или ранили. – Мне нет дела до твоей фальшивой любезности и до твоего войска. Ты всерьез полагаешь, что я преклоню колено перед тобой или твоим новым хозяином? Да пошел к черту! Я служу Старкам и вечной памяти Маркуса! Для меня нет и не будет иных лордов! Можешь отправляться восвояси, грязная собака, если в тебе еще осталась хотя бы капля уважения к твоему ныне покойному отцу. И, скажи на милость, где твой брат? Я хочу лично взглянуть ему в глаза, как настоящему другу, ежели он таковым еще является. Рамон! Покажись немедленно!
Ответом был лишь заливистый смех представителя дома Хорнвудов, в чьем гербе находился большой лось с не менее огромными рогами. Он долго не мог очнуться от состояния эйфории, в которое его ввели слова старого лорда. Сомневаться в том, что тот даже не знает о произошедших на днях переменах теперь не приходилось. Старик искренне полагал, что сейчас благородный старший брат заявит о себе, выйдет из общего строя, а затем объяснит причину своего столь дерзкого поведения. Нет, если бы войском командовал этот глупый зануда, то им никогда бы не представилась возможность добраться до Волчьего Логова – чувство вины терзало бы глупца до последнего, в результате чего он разворачивал бы армию туда и обратно.
– Открой глаза, Дикон, – спокойным тоном произнес Питер, похлопав деревянный крест по колесу. – Желаешь видеть моего брата? Не проблема. Ты на него смотришь.
Гловер не удержался от крика. Его друга, верного и преданного, убили, а затем, нарушив все заповеди, повесели на крест, как куклу. И кто? Его же собственный брат, плоть от плоти. Закрыв глаза, старец начал шептать слова молитвы, однако сбивался и никак не мог закончить. Поднявшийся ропот мешал сосредоточиться, мешал принять решение. Им нужен был холодный ум, не оскверненный религиозными порывами. История уже лила кровавые слезы по такому же поводу. Смерть невинного, жестоко распятого своими же. Кощунство. Никакой души уже не осталось в этих тварях, одно только желание получить как можно больше денег, власти, женщин. Задрожав всем телом, Дикон не сразу заметил, как к братоубийце подошел иной виновник трагедии. На сей раз это был мужчина повыше, хорошо сложенный, с привлекательными чертами лица, хотя пятьдесят лет брали свое. Несмотря на возраст, он по-прежнему оставался самым ловким из всех когда-либо существовавших воинов.
Легкие доспехи не отягчали передвижений, не сковывали тело. Ветеран проигранный войны, настоящий убийца без капли милосердия. Подобно своему соратнику, он обладал достаточно приятной внешностью: округлая голова хранила на себе легкий след от сабельного удара. Легкая щетина и темные, густые брови придавали выражению лица некоторую серьезность, почти глубокомыслие.
Выпуклый лоб, изборожденный линиями морщин, не ощущал прикосновений ненавистных прядей волос, поскольку они, темные, под цвет сердца, были коротко пострижены. Ноздри с превеликим удовольствием ощущали запах страха. Не хитрая усмешка, не грубые жесты – ничего. Только отрешенный взгляд карих глаз, глубоких, немного грустных. Тоска и обреченность читалась в них, однако сам обладатель такого дара судьбы отнюдь не соответствовал своему зеркалу души. Большая часть людей вздрогнула, когда признала в этом искусном тактике, некогда близком советчике давно умершего Хранителя Севера, Алломера Сервина. Вновь этот призрак человека.
Последний удар пришелся Дикону в самое сердце. Перед ним стоял не просто одни из самых опасных людей королевства, но и брат жены. Сейчас он взывал к Небесам, чтобы Адриана, кроткая старушка, не наблюдала за всем этим с присущим ей любопытством, иначе ситуация осложниться. Казалось, Алломер прочитал его мысли, после чего слабая улыбка взыграла на истрескавшихся губах. Он редко улыбался, что сразу же насторожило опытного в общении Гловера. Здесь был какой-то подвох, что-то необычное.
Они знали, что в слабой крепости прячутся сыновья Маркуса, единственные оставшиеся в живых наследники Севера, поэтому стояли здесь в ожидании неизвестного. Ничто не мешало им напасть сию же минуту. Рядом с ослабевшим, практически не чувствовавшим ног Диконом стояли двое братьев. Стиснув зубы до скрежета, они готовы были в любую секунду ринуться в неравный бой. Мальчишки не знали вкуса крови, не знали настоящих сражений. Им виделось совсем иное, в то время как опытный лорд Форрестауна уже все понял и просчитал.
