Ранее он никогда не испытывал подобных чувств. Постоянные конфликты с отцом, неоднократные ссоры со всеми членами семьи отбили всякое желание заниматься поисками возможной спутницы жизни. Самое время наверстать упущенное. Столько нежности теплилось во взгляде девушки, стоило ей, будто случайно, посмотреть на молодого человека. Если бы она только знала, что перед ней не просто красивый юноша, но и сын короля, будущий правитель Беленора, если этот титул за ним еще сохранился после побега.
Впрочем, старшего из семейства Ланнистеров нельзя было обвинить в дурном вкусе. Темно-каштановые, ниспадающие до самой груди волосы вкупе с изящным лицом, тонко очерченным профилем и обворожительной улыбкой могли вскружить голову кому угодно. Глупо было отрицать очевидное – Никлаус влюбился. Это и была одна из причин, по которой он не хотел покидать безымянную деревушку. Перед самым тяжелым путешествием в их жизни можно позволить себе немного расслабиться, получить наслаждение от приятной компании семнадцатилетней девушки. Ее отец не был против. После смерти супруги ему хотелось только счастья для единственной дочери, а знатный происхождением рыцарь был не худшей партией.
Правда, это злило некоторых потенциальных кандидатов на руку местной красавицы, однако их мнения никто не спрашивал. Большинство из них почти сразу же перешли на Ребекку, посчитав за легкую добычу. Они вряд ли догадывались, что среди ее немалочисленных почитателей были одни из самых влиятельных людей Беленора, не говоря о привлекательном наследнике Птичьего Пути, которого она до сих пор не могла выбросить из головы. Было забавно следить за тем, как самые искусные комплименты рассыпались в прах перед надменными зеленоватыми глазами и испепеляющей улыбкой. Не единожды Элайдже приходилось тактично намекать всем кавалером, что их присутствие в доме заботливой старушки нежелательно.
– Никлаус! Никлаус, черт тебя подери! – второй сын короля Запада практически выбил двери с петель. Капли пота струились по красивому лицу, принуждая волосы слипаться. Одышка сопровождала каждый изящный жест члена королевской семьи. Никто из них не был в состоянии избавиться от воистину напыщенных замашек, привитых еще с детства. Многих это раздражало, но упрекнуть их было не в чем. – Поздравляю, твое поведение в очередной раз будет стоить нам жизней. Тревор сейчас направляется сюда с намерением вызвать тебя на поединок. Ты же понимаешь, чем это чревато?
– Тише, тише, спокойнее, брат, ты же помнишь, что тебе нельзя нервничать? От этого твое лицо приобретает красный оттенок и становится не очень приятным на вид, – кронпринц, искренне забавляясь, подпер руками подбородок. Вся тирада близкого родственника не произвела на Льва ни малейшего впечатления, как и новость о том, что ему бросил вызов местный крестьянский оборванец. Тревор когда-то давно питал чувства к Хэйли, предмету неожиданной и трепетной любви кронпринца, поэтому злость была вполне обоснованной. Он часто угрожал вызвать Клауса на так называемую дуэль, однако все это не заходило дальше слов. Видимо, сегодняшний день принес ему уверенность в себе. – Если этот сельский выродок жаждет драться, то, увы, я могу лишь посодействовать его самоубийственным порывам.
С этими словами он вскочил с деревянного стула в дальнем углу плохо освещенной комнаты, демонстративно размял уставшие после изнурительной работы мышцы, извлек из небольшого тайника в полу небезызвестный клинок и медленно прошествовал на улицу, где уже раздавались яростные крики предполагаемого мертвеца. Половина деревни сбежалась поглядеть на предстоящее кровавое зрелище. По крайней мере, им всем хотелось думать, что существуют иные развлечения, помимо ухаживания за стадом коров и вечным слежением за несчастными росточками на скудном поле. В любом случае, Клаусу было совершенно наплевать на все увещевания сердобольных глупцов.
Ему хотелось только одного – крови. Слишком давно он не ощущал этого поистине отравляющего запаха, не наслаждался видом уничтоженного соперника, изнывающего от боли и молящего о пощаде. Да, жестокостью кронпринц явно пошел в отца, но, в отличие от последнего, ему все же не были чужды милосердие и сострадание. Возможно, он и не убьет врага, однако урок преподать следует. Один из многочисленных претендентов на руку Хэйли представлял собой типичное деревенское отребье: взлохмаченные волосы, разросшиеся до небывалых размеров, неухоженные и слипшиеся от пота; скошенный подбородок вместе с крючковатым носом и покрытое большим количеством веснушек лицо.
Порванная в нескольких местах рубаха говорила красноречивее любых слов. Впрочем, Клаус был одет не лучше, но разница между ними все-таки была. Наследник железного трона, будущий властелин всего мира, он мог чувствовать себя таковым, даже если на него вторую неделю будет натянут изъеденный дырками и заплатами плащ. Он не гнушался терпеть любые насмешки судьбы, зная, что рано или поздно за упорство воздастся сторицей. Казалось, ни у кого больше не было важных дел, кроме пожеланий удачи обоим блистательным бойцам.
Услужливые мальчишки сомкнули плотное кольцо вокруг непримиримых врагов. Тревор славился мастерством владения лука, он являлся лучшим охотником поселения до прихода тщеславных Ланнистеров, но до этого момента практически не имел дела с настоящим мечом. Тем не менее жажда опозорить покорителя всех женских сердец возобладала над здравым смыслом. Ему и в голову не приходил тот факт, что перед ним стоял не просто чванливый мерзавец, а опытный воин, искушенный в боях, ученик великолепного Звезды Востока и знаменитого Красного Льва.
Обстановка накалялась. Двое мужчин, подобно сорвавшимся с цепи псам, были готовы кинуться друг на друга и разорвать в клочья. Их не сдерживали крики младших братьев Льва, потеря сознания добросовестной старушки и собачий визг неподалеку. Никто не собирался вмешиваться, наоборот, все поощряли такой исход конфликта. Мольбы Ребекки терялись где-то в нескольких метрах от безудержно ревущей толпы. Одно мгновение, и предательски дрожащая от гнева рука тянется к клинку, чтобы последний раз обеспечить себе тихую и спокойную жизнь.
Странное ощущение неимоверной тоски возникло в душе, когда он почувствовал ладонь на своем плече. Этого прикосновения, этого взгляда глубоких карих глаз было достаточно, чтобы забыть обо всех. Существовала только она, ее учащенное дыхание и легкая улыбка. На самом деле Хэйли очень давно пыталась пробраться сквозь толпу и разнять молодых людей. Она не выбрала Тревора, к которому, в сущности, никогда не питала никаких чувств, кроме отвращения. Все ее помыслы были обращены только к одному мужчине – к Николаусу из дома Ланнистеров. Лев почти сразу же отошел на приличное расстояние, чем вызвал явное недовольство в рядах собравшейся публики.
Кто-то из упрямых зрителей по-прежнему желал продолжения так и не начавшегося поединка, но его усмирили другие, проникшиеся трепетными чувствами двоих молодых людей. Сторонники несдержанного на язык юноши попытались воззвать к чести так называемого дворянина, в результате чего получили только порицания в свою сторону. Мало кто теперь желал стать свидетелем кровопролития – немая сцена между Клаусом и Хэйли пробудила в них человеческое сострадание и осознание собственной глупости. Все разошлись по своим домам, предпочитая делать вид, что ничего не произошло, хотя на самом деле деревня отныне разделилась на два лагеря.
Одни почитали скрывающегося наследника престола, хвалили за смелость и умение сдержаться в патовых ситуациях, а остальные неумолимо поносили его за трусость, несмотря на тот факт, что бой даже не начался. В основном все шло своим чередом. По прошествии недели уже никто не вспоминал о столь досадном инциденте, позволяя молодым влюбленным наслаждаться приятными часами совместного созерцания далеких зеленоватых лугов и горных вершин.
Лишь однажды произошло событие, в корне перевернувшие мир и покой в новом доме королевской четы. Поздно вечером, около восьми часов, когда сгущавшиеся сумерки не давали возможность разглядеть что-либо дальше своих рук, каждый из семейства Ланнистеров, за исключением Кола, который изъявил желание помочь отцу Хэйли в поле, наслаждался уединением. Элайджа грелся у тлеющих углей за чтением одной из книг, унесенных из дома; Клаус обучал собак новым командам, а Ребекка продолжала совершенствоваться в вышивании. Добрая старушка, в свою очередь, сновала по небольшой комнате в поисках утерянного рукоделия.
