В голове стучало, пульсировало и вибрировало одновременно. Клаус едва нашел в себе силы, чтобы приподняться на дрожащих локтях. Пошатываясь, он сумел опереться о выжженную стену дома и перевести затуманенный взгляд на гвардейца, уже успевшего слезть с лошади. Мутноватая жидкость непонятного оттенка блеснула на лезвии знаменитого орудия. Лишь спустя некоторое время до Никлауса дошло, что это его собственная кровь. Доказательства были неопровержимы: коснувшись рукой затылка, Ланнистер слегка потер пальцы друг о друга, ощущая липкую влагу, после чего поднес их ко рту и облизал кончиком языка, усмехаясь. От подобного зрелища Мэннинга едва не вывернуло наизнанку: перед ним стоял безумец, не иначе. Не может человек в здравом уме поджечь собственный дом ради амбиций и детских обид. Это просто немыслимо.
– Ты не убьешь меня, – сквозь порыв безудержного смеха все же произнес кронпринц, пытаясь унять дрожь в слабых ногах. Рана, полученная от недавнего падения с каракового жеребца Мартеллов, вновь дала о себе знать непрекращающейся болью. – Не сможешь.
В ответ – молчание. Хладнокровное, невозмутимое, осуждающее. В центре тяжелой кирасы виднелся морской лев с поднятыми когтистыми лапами. Тяжелый клинок блеснул в воздухе, а затем резко опустился на другой, отчего раздался звон, больше напоминающий колокольный набат. Тень удивления, а после – страха пробежала по лицу королевского гвардейца. Это было то самое орудие, благодаря которому нынешний король живет и здравствует на Железном Троне, в то время как останки предшественника до сих пор сокрыты где-то в пучинах Рубинового моря. Золотистое навершие в виде рычащей львиной головы подтвердило все опасения: это действительно был тот самый меч. Ни одна сталь не могла сравниться с причудливым материалом, из которого был выкован фамильный клинок древнего рода Ланнистеров. Даже сейчас Расти предпринял одну из самых бесполезных и опасных попыток увернуться от острия. Потребовалось несколько секунд, чтобы из нападающего превратиться в обороняющегося, пока, наконец, старания Мэннинга не были перечеркнуты одним точным ударом в голову.
Кровь несколькими струями стекала по прямому лбу, заливала глаза, наполняла рот металлическим привкусом и разукрашивала отвратительный шрам на шее в причудливые цвета. Клаус с нескрываемым удивлением наблюдал за тем, как тело верного служителя королевства повалилось набок, а над ним, возвышаясь мрачной тенью, стоял Элайджа. Неоправданная жестокость со стороны второго в очереди на престол объяснялась, как ни забавно, неисчерпаемым благородством. Он не убил Мэннинга, вопреки огромной луже крови, нет, он просто не позволил старшему брату нанести ужасающий удар, который бы расколол череп врага надвое.
Воспользовавшись удобным моментом, Лев просто незаметно прокрался к месту схватки двух сильнейших бойцов и нанес одному из них сильный удар по голове при помощи гарды на мече. Тело владельца белого плаща распростёрлось на обгоревшей земле, среди обломков и наполовину съеденных останков. Не дожидаясь очередных противников, Элайджа стремглав подлетел к кронпринцу, схватив того за руку и хорошо встряхнув, дабы привести в чувство. Это подействовало – Никлаус с большим трудом, но смог устоять на дрожащих ногах. Лицо брата представляло собой расплывчатую картину с прекрасным фоном в виде догорающих борделей на заднем плане.
– Нужно торопиться! – приглушенный голос донесся откуда-то с другой стороны. Забавно. Даже в самых патовых ситуациях младший братец не терял присущего ему самообладания, словно они не находятся в самом центре пекла, где, встретив по дороге воинственно настроенного кентавра с мечом в руке и цербером на поводке, никто даже не удивился бы. – Валькур Мятт сумел добраться до Центральных ворот! Он отдал приказ, чтобы их как можно быстрее закрыли! Вставай! Нужно немедленно уходить, иначе мы попадем в ловушку!
– Где мой конь? Брего! – прокричал обессиленный наследник, готовый в любую секунду составить компанию потерявшему сознание Расти. – Я не уйду без Брего! Брего! Брего!
Громкое лошадиное ржание, раздавшееся из противоположного угла, вторило хозяйскому зову. Буланый жеребец не боялся огня так, как остальные, но дикая свора псов-людоедов могла напугать любого храбреца. Элайджа едва успел подобрать с земли горящую палку и ткнуть ею в нос вожаку стаи – крупному кобелю черного цвета. Завизжав от боли, животное отскочило в сторону, позволяя одному из сыновей короля поймать за уздцы испуганного мустанга, отчаянно размахивавшего копытами в разные стороны. Еще несколько минут, и оба брата неслись в сторону первоначальной цели, к заветной свободе за опускной решеткой и причудливыми башнями. Клаус чувствовал, как внутренности завязываются тугим узлом. Осознание своей бесполезности усугубляло положение кронпринца, заставляя медленно сползать с седла. Несколько раз второй сын правителя Беленора хватал старшего брата за плечо и возвращал в исходное положение. Лошади отчаянно ржали, стоило железным трензелям со всей силы вонзиться в рот, причиняя боль.
Сворачивая на очередном повороте, они немного ускорили шаг, поскольку впереди, в нескольких прыжках, находились Центральный ворота. Клетка была открыта. Крики на стене, а затем неожиданно вылетевшая из ниоткуда стрела красноречиво говорили о безысходности гвардейцев, решивших остановить беглецов любыми способами. Безысходность всего положения читалась даже в той самой стреле, пущенной лишь по велению негодования и отчаяния. Отвратительный звук скрежета опускной решетки сопровождал безудержные вскрикивания на вершине одной из башен. Они надеялась, что смогут поймать двух принцев в ловушку, что ворота, подобно капкану, соприкоснутся с землей и отрежут поджигателям пути к отступлению. Они продумали абсолютно все, за исключением необузданности королевских лошадей, чьи ноги, казалось, превратились в сплошной механизм. Все сметалось на пути: люди, телеги, одичавшие псы, стражники в латах. Двое братьев пытались бороться с беспощадным временем, которое двигало железную решетку. Все ниже и ниже. Еще несколько секунд, и острые наконечники соприкоснутся с почерневшей почвой.
Кровавые потеки на конских боках превратились в грязные узоры, в то время как шпоры наездников приобрели бордовый оттенок. Очередная стрела вонзилась в землю неподалеку от одного из всадников, после чего Бозлеф, мотнув серой гривой, обогнал своего собрата, практически достигнув выхода из замка. Брего, в свою очередь, последовал его примеру, и оба коня ринулись вперед с нечеловеческой скоростью. Еще один, последний рывок. Ланнистеры припали к длинным выгнутым шеям, вцепившись в обрывки гривы, чтобы не быть пронзенными железными наконечниками. Глупая смерть для наследников великого победителя в трехлетней войне. Неприятный скрежет прекратился. Решетка полностью вошла в грязь, перекрывая доступ в столицу. Дым застлал все небо, словно покрывало. Невозможно было разглядеть привычную для ночи красоту: полная луна отражала все чудовищные поступки, произошедшие внизу, в результате чего отливала примесью красных и серых тонов; маленькие звезды скрылись из виду, не желая наблюдать за кровопролитной бойней доселе смешных и забавных суетящихся точек, именовавших себя людьми.
За поджигателями неотступно следовали вихри пыли – единственное напоминание о королевских сыновьях. Теперь это были удаляющиеся от стены блики, не похожие на животных или людей, просто движущиеся объекты. Лучники еще долго следили за тем, как вдалеке медленно исчезало будущее всего королевства. Тем не менее никто не решился послать дополнительную погоню, поскольку все основные силы вновь были брошены на борьбу со страшным пожарищем. От столицы Беленора, некогда цветущей, жаркой, пусть иногда довольно неприглядной, остался лишь один пепел. Половина жилых кварталов была полностью уничтожена немилосердным противником, а другая половина – утратила былую привлекательность под напором сажи и оседающей копоти. Слишком много бед постигло Королевскую Гавань за последние несколько недель. Теперь это расценивалось многими суеверными крестьянами как проклятие, ниспосланное на голову правящего монарха за все злодеяния и убийства, им совершенные.
