Кобыла, подгоняемая ударами шпор, неслась к оскверненному храму. Он виноват, он освободил чудовище. Теперь этот монстр считает себя полноправным завоевателем, оскорбляющим веру и убивающим Божьих служителей. Увиденное поразило Билла: обвязав веревками статую Иисуса Спасителя, приспешники безумца намеревались окончательно развалить святилище. Замерев на небольшой возвышенности, откуда можно было разглядеть все до мельчайших подробностей, лидер шайки наблюдал за действиями так называемого Лжепророка.
Веселый смех разносился по окрестностям, пафосные речи изливались на фанатиков и несчастных крестьян. А Финн стоял рядом, сконфуженный, словно провинившийся щенок. Громкое ржание привлекло внимание двоих союзников. Обернувшись, Волк заметил фигуру в плаще. Зрачки расширились, колени задрожали, а сердце бешено колотилось в груди. Потеряв равновесие, он рухнул на землю, не в силах совладать с охватившей его паникой. Растерянный Мормонт впервые увидел владыку Севера в таком состоянии. Оказать помощь, не зная причины недомогания, очень трудно, что привело Джагуара в замешательство.
– Приведите моего коня! Немедленно! – прорычал захватчик, отказываясь от любой помощи. Нельзя демонстрировать слабость, иначе проклятые шакалы нападут сзади, со спины. Желание Предводителя было исполнено – через несколько секунд резвый жеребец мчался по усеянной трупами земле.
Власть страха неоспорима. Билл это знал и позволил загнать себя в ловушку. Ему не составило огромного труда заманить старого Цареубийцу в квартал, где хижины примыкали друг к другу и образовывали некий прямоугольник. Королевская Гавань пережила много пожаров, но этот точно будет последним. Разрушенные стены, дома и таверны представляли собой угнетающее зрелище. Звон колоколов прекратился. Отвратительный скрежет металла сопровождал каждое движение палача. Огромный клинок волочился за ним по каменной кладке.
– Почему? Почему ты помогаешь им? – вопрошал узурпатор, но получил в ответ лишь усмешку. – Скажи, почему ты держишься на их стороне? Отвечай мне!
– Большинство преступников возвращаются к одной и той же кормежке. Из-за лени, я полагаю. Лично у меня привычка – избегать привычек. – насмешливый тон вывел лорда из себя. – К тому же, я слишком человеколюбив. А еще верующий. Ты рушишь мой дом, а я должен принять тебя с распростертыми объятиями? Это неприемлемо!
– Они исказили религию по своему образу и подобию. Ложная вера, не более. Ты ведь единственный, кто понимает это. Не говори мне, что забыл. Те вещи, что ты говорил мне тогда, когда я был в плену Ордена, – закрыв глаза, он попытался уйти от навязчивых воспоминаний о прошлом. – Ты вселил в меня желание остаться в живых и стать на путь искупления. Я обязан лишь тебе одному. Мне удалось сбежать только благодаря тебе.
– Как бы там ни было, ты научился терпеть боль. Независимо от того, как наказывает наш Отец, ты обязан уважать его, поскольку он простил тебя и сберег твою жалкую жизнь. Смирись с этим. Таков наш, простых смертных, долг. Месть полезна для здоровья, это правда. Но что потом, когда ты осуществишь свою мечту, а боль снова возвратится?
– По-твоему, я заслуживаю прощения? После того, как я убил всех монахов, одного за другим? – поинтересовался Гэбриэль, сжимая рукоять меча, – даже после того, как я уничтожил стольких людей, я долгое время не мог решиться расправиться с тобой, с тем единственным, кто поддерживал меня, – он замер на мгновение, а затем бешено рассмеялся своим неблагозвучным, режущим по ушам смехом. – Но разве это имеет значение? У меня тело и душа настоящего монстра! Внутри я тот, кто живет ради мести!
Темный Попутчик жаждал крови. Второе имя в списке. Устремившись на врага, он занес меч для рокового удара. Оборвать хрупкую ниточку жизни великого рыцаря с большой дороги, как он себя именовал в годы юности. Тот, кто дал ему маленький кинжал на пятнадцатый год заточений. Разбойник не шевелился, принимая участь мученика. Предвкушая скорую расправу, Старк облизнулся, но встретился с суровой реальностью. Неожиданное появление гвардейца, ранее прыгнувшего с высоты в двадцать метров и не разбившегося о скалы, можно было считать дурным знаком. Он подрезал северянина на повороте и отбросил назад.
– Вскормить чудовище и пасть от его руки – это так пафосно, – Валькур облизал губы, потрескавшиеся из-за долгого пребывания в сырых местах, и повернулся к старику, чье удивление не знало границ. – Не ожидал, Билл, что ты скатишься до уровня примитивных скоморохов с подмостков театра абсурда. Что это это за героическое самопожертвование?
– Обстоятельства изменились. Сейчас здесь будет половина королевства. Садись на лошадь, если хочешь продолжать носить свое громкое прозвище, – приказал смертник, чем изрядно повеселил Мятта, вскочившего в седло и выхватившего поводья, чтобы направить белую кобылу в иную сторону. Пока виновник всех злодеяний пытался подняться, Каракурт остановился на долю секунды и произнес:
– Наилучшие пожелания от Клауса Ланнистера, ублюдок!
Все закончилось. Темный Попутчик разрывал внутренние органы, требуя начать преследование и удовлетворить пробудившуюся кровожадность. Но зачем? Какой в этом смысл? Впервые он задумался о целях своей миссии. Навязчивая идея перебить половину Беленора вдруг стала работать в ином направлении. Об этом говорили все, даже чертова Ира.
Остаток благоразумия давно утерян. Прикосновения заботливых рук, воздвигнувших ему пьедестал, вновь вселили надежду. Пусть неискренность и алчность движет этими шакалами, но они преданны. Пока что. Воспользоваться их трудом и добиться желаемого – не проблема. Значит, это не конец. Пучины Ада уже разверзлись, поглощая смрадное место – столицу. Какое захватывающие зрелище.
========== Бегущий по лезвию ==========
Kaleo – Way Down We Go.
Bon Jovi – It Is My Life.
Черный стяг с золотистым кракеном покрылся тонкой коркой льда. Шатры заносило уже третьи сутки подряд. Несчастные солдаты сидели вокруг слабых костров, тесно прижавшись друг к другу. Плащи служили одеялами и подушками одновременно. Жалобное конское ржание долетало до отчаявшихся людей. Околевшие людские трупы относили как можно дальше от лагеря. Они просто поддались искушению и заснули. Остекленевшие глаза и припорошенные снегом ресницы – все, что от них оставалось, не считая обмороженного, неподъемного тела. Каждодневные страдания, стенания и мольбы, обращенные к Господу, уносили жизни десятков.
Рагнар лишь фыркал, глядя на сборище жалких слабаков, которые позорят его этим поганым нытьем. Двадцать лет назад они с Майклом терпели множество лишений и холод – самое ничтожное из них. Положив заросший подбородок на гладкое лезвие секиры, он пытался узнать причину своего недомогания. Второй день во рту бродит какой-то странный привкус. Не крови, а чего-то другого. Утром он вскочил, чувствуя невыносимую боль в области сердца. Предчувствие раньше никогда не обманывало. Что-то не так.
Сегодняшний мороз не щадил никого. Армия, если ее еще можно было так называть, разделилась на два небольших отряда по сто человек в каждом. Беовульф решил не испытывать судьбу и отправился патрулировать северную территорию, чтобы сразу же засечь все передвижения ненавистных Церберов. Разумеется, мятежные сыновья уговорили Арренов оказать им помощь. Не следовало совершать набеги на деревни в пределах долины. Он пытался объяснить это Клигану, но тщетно.
Гвардеец сошел с ума и больше не подчинялся приказам лорда-командующего. Конечно, ведь они уже не в столице, где вежливая улыбка и поклон воспринимались как нечто обыденное. Теперь эта новая война, и непослушание вошло в привычку. Впрочем, не стоило ожидать от этого монстра соблюдения элементарных правил приличия. Его рассудок давно пошатнулся. Бесчеловечное истребление невинных крестьян – тому доказательство. Их обоих разделяла небольшая горная цепь, чему можно было несказанно радоваться.
В случае необходимости кто-то воспользуется боевым рогом и весь отряд будет уже здесь. Интересно, хватит ли у них сил противостоять так называемым первородным? От некогда большого войска осталось около двухсот бойцов. Но это число условное. Сам Грейджой за последние дни потерял не меньше тридцати, а все остальные настолько слабы, что вряд ли смогут подняться на ноги, не говоря о сражениях. Ситуация становилась критической. Но это волновало старика меньше всего.
