— По чистой случайности обогнали меня на пути в шуруппак на своем… — она заозиралась по сторонам в поисках транспортного средства, на которому он бы мог приехать; он кивнул в сторону — кто бы мог подумать — брутального чоппера с матовой пленкой на черном бензобаке. — Харлее… Вау…

Ривка застыла, глядя на мотоцикл и не в силах представить на нем наследного принца Нибиру, хотя Нинурта был брутален не меньше, чем тяжеловес-харлей.

— Кажется, тебя больше ошеломил мотоцикл, нежели то, что тебя, дорогая, только что пытались убить. Ты хоть чего-нибудь боишься?

— Я же говорила, что меня пытались застрелить не единожды, — выдохнула Ривка будто бы устало, пряча страх за долей сарказма. — Но, безусловно, спасибо, ваша светлость. Вам не следовало рисковать жизнью ради такой, как я…

Нибируанцы, наконец, осознавшие, что в заварушку попал наследный принц, замельтешили, задавая вопросы, к которым оба оставались глухи.

— Вы не ранены? — испуганно спросил один из них, но Нинурта его просто игнорировал.

— Нельзя ли просто сказать спасибо? — он, воспользовавшись, замешательством Ривки, скользнул ладонью на ее талию и прижал к себе. — Ты уже спасла мне жизнь однажды, я просто отдаю долг.

Он был совсем вплотную, и его взгляд уловил выходящего из шуруппака Мардука. Его руки были скованы наручниками, но его не вели, он шел сам — прямо и уверенно. Александр остановился, увидев картину перед роллс-ройсом. Ривка, в отличие от Нинурты, стояла спиной к выходу из шуруппака и не видела выводящий Александра конвой. Воспользовавшись ситуацией, Нинурта попытался поцеловать ее, но Ривка отвернулась, и тогда его губы мягко коснулись ее щеки, а руки разомкнулись.

— Береги себя, Ребекка, больше не выступай против совета, — прошептал он и, как ни в чем не бывало, пошел в сторону харлея, и только тогда Ривка, обернувшись, увидела мужа. Ему достался злобный взгляд Нинурты, которого тут же окружила стража, причитающая из-за безумного поступка Его Светлости и из-за того, что он появился на улице без охраны.

Майк, телохранитель, был взволнован не меньше, чем Ривка, он открыл дверь машины, когда подвели Александра. Тот заметил вмятину от пули над стеклом задней двери и перевёл мигом потяжелевший взгляд на телохранителя. Майк в молчании открыл дверь и Ривка первой села в салон. Стража с бластерами закрыла дверь автомобиля и заняла сопровождающие автомобили и мотоциклы. В салоне роллс-ройса повисло молчание, Ривка не знала, как отреагировал Александр на появление Нинурты и их довольно интимные объятия.

— Послушай, я пытаюсь не обращать на него внимание, — сердце Ривки пропустило удар, открыв самое сокровенное, что она чувствовала — тоску, отнюдь не радость, словно Александра все еще не было рядом и это был лишь сон, который, кажется, вот-вот мог ускользнуть. — Я знаю, как тяжело тебе пришлось, и я обещаю, что теперь с тобой все будет в порядке, — уверенно сказала она, игнорируя то, что на нее было совершено покушение.

— Я знаю, — как-то сухо ответил он, глядя в затылок Майка, тронувшегося с места. — А где Живкович?

Ривка почувствовала, как желудок скрутило в спираль, она попыталась что-то ответить, но вместо этого из ее рта вырвался неопределенный звук; тогда на помощь пришел Майк:

— Живкович погиб при попытке убить наследника царской семьи.

Александр метнул острый взгляд на Ривку.

— Что это значит?

Она вздохнула и скользнула пальцами в его шероховатую ладонь, переплетя пальцы. Казалось, его рука вовсе не изменилась, не столь уж и исхудала — быть может, Ривка, представляя картины его мучений, переоценила его истощение. Для перенесшего трепанацию черепа и семь лет мытарств, он выглядел вполне неплохо.

— Дрейк совершил чудовищную ошибку. Я расскажу тебе все, только давай доедем до дома…

…Когда они доехали до севера Бад-Тибира, на город уже опустились сумерки. В полумраке не было видно чуть распухшего от слез носа Ривки. Она только изо всех сил сжимала ладонь мужа, возможно, даже причиняя боль, но боясь отпустить, словно он вновь может испариться на долгих семь с половиной лет. Конвой из нибируанцев уже держал оцепление вокруг высотки, а двое, сопровождавших их до квартиры, остались снаружи возле двери, предварительно сняв наручники с арестанта.

Зайдя за порог, Ривка вдруг поняла, что не знает что делать, как вести себя после долгой разлуки — обнять или дать ему время и пространство, чтобы Александр смог освоиться, чтобы он не видел в ней Инанну. Стараясь совершать меньше движений, она предложила ему принять душ, а сама заказала еду домой и заварила чай. Далее, в долгом ожидании, она стала драить мойку и прилегающие к ней поверхности, хотя Лина, приходившая сюда раз в два дня, не оставляла и пылинки. Ривка не помнила, когда в последний раз бралась за тряпку, она внезапно осознала, что это занятие успокаивает. Уйдя глубоко в свои мысли, она и не заметила Александра, тихонько примостившегося у холодильника, наблюдая за деятельностью, которую она развела.

— Если бы мы были обычными людьми, я бы, наверное, не находил в домашних делах жены ничего симпатичного. Но сейчас мне отчего-то тепло на душе, — он как-то несмело улыбнулся.

Ривка замерла с тряпкой в руках, она и не заметила, что все кругом оказалось в мыле — ливанула слишком много средства, а раковина и вовсе превратилась в ванну с пеной, которая была и на самой Ривке. Она открыла рот, но тут же ее губы снова сомкнулись, а слова куда-то исчезли.

— На тебя сегодня снова было совершено покушение, — заговорил он опять, — но, кажется, ты этого и не заметила.

— Это случается с периодичностью в год-два, — без особых интонаций сказала она, пожав плечами: — И если бы нибируанцы действительно хотели убить меня, то я бы уже давно была мертва.

— Судя по вмятине на машине, целились они в голову. Не думаю, что убийца мог предположить, что Нинурта бросится тебя спасать.

— Ты всё видел?

— Нет, но я застал ваши объятия, — без тени эмоций сообщил он, будто вовсе не злясь, но Ривку ранили эти слова, окунув в чувство вины за измену. — Ребекка, послушай, — Александр подошел ближе, но она почему-то отступила, не в силах смотреть в его глаза; это он должен был сломаться, это он, прошедший через безумие, должен был винить ее за то, что она все это время хорошо питались и не знала бед, но почему-то спасовала именно Ривка. — Я ни в чем тебя не виню. Я понимаю, что Нинурта мог делать с тобой против твоей воли. Я знаю, как он любит подчинять себе женщин, используя угрозы. Тогда, полгода назад, я был слишком слаб, чтобы уразуметь это. Я был в ярости, слишком истощен и голоден, чтобы сделать правильные выводы.

— Почему ты так спокоен? — выдавила, наконец, она, положив тряпку на мойку и сняв резиновые перчатки. — Пока тебя не было, я спала с твоим кузеном, — последние слова Ривка проскрежетала. — На протяжении семи лет я отдавала приказы по убийству членов повстанческих организаций. И, Александр, это я… я убила Дрейка, — губы ее задрожали, а глаза покраснели, однако по щеке не скатилось ни единой слезинки. — Я ужасная женщина, я почти стала такой же бездушной, как и они, нибируанцы, и я сделала еще множество ужасных вещей, — она не понимала, зачем говорила все это, тем более, сейчас, когда Александр только освободился из заточения и сам нуждался в поддержке. Но она ощущала себя настолько грязной, что не могла сдерживать эмоции, сбрасывая с себя весь многолетний груз вины и усталости. — Я просто стала их верной собакой, Александр, и я ничего не могу с этим поделать.

Он решил, что спрашивать об обстоятельствах смерти Живковича сейчас не стоит, потому что Ривка казалась сломленной, и это могло ее просто добить. Но, несомненно, брошенное ей признание об убийстве ошарашило его и даже возмутило. Она копила в себе все эти чувства долгие семь лет, справляясь с новым режимом в одиночку, подавляя свои эмоции. Они оба сейчас не могли забыть все, что пережили, и, невзирая на желание увидеть друг друга, оба боялись лишних прикосновений, словно это могло ранить. Что-то сломалось в их отношениях, словно потерялась небольшая, но крайне важна деталь — винтик, который приводит в действие всю систему.