Тот животный секс, что был между ними в первый раз – Северус презирал себя за то, что грубо надругался над ней. И хотя он уже извинился за ту ошибку, которая, возможно, стала толчком к отношениям, извинения все еще застревали в горле.
Нагота не смущала, воистину им было плевать на глаза и уши. Что ж, если смотрят, пускай подавятся, извращенцы. Тело Анны содрогнулось в его руках, и она поднялась в сидячее положение, не позволив ему оторваться, и еще крепче обхватила его ногами. Это было безумство, такое прекрасное, страстное прелюбодеяние — это всё, что у них было, всё, что им оставалось.
…Они лежали, всматриваясь в темный потолок, хорошо, что при этом свете был практически не различим зеленый цвет. Северуса всякий раз тошнило от этого «разнообразия» оттенков, когда он приходил по делам к Малфоям. Скверно жить в животе у змеи. Он улыбнулся сам себе и посмотрел на Анну, её веки были приоткрыты, и печальная улыбка на лице так и держалась, не сходила, словно была перманентной. И почему именно сейчас нужно испытывать это странное грустное счастье?
— Северус…
— Что?
— Всё равно уже ничего не изменить, скажи мне, что ты скрывал от меня?
Он поразмыслил, в какой бы форме это преподнести – так, чтобы Анна всё поняла, но стены не приняли. Хотя какая разница, ведь смысла что-то утаивать даже от других уже не было.
— Парень должен умереть…
— Не продолжай, — прервала она. — Я так и знала.
Северус разглядывал её странные уши, лицо, аккуратный нос и шею, он уже привык к ее чуть странному облику, но все еще не мог спокойно реагировать на её излишнюю догадливость и осведомленность.
*
Когда Гарри видел себя в теле Волдеморта, идущего на убийство родителей и его самого, после произнесения слов смертельного заклятия Лорд словно увидел себя этим маленьким мальчиком, потому что кусочек его души скользнул в тело Гарри. Незапланированный крестраж — вот кем был Гарри Поттер. Вот откуда эта странная связь между двумя заклятыми врагами и способность говорить со змеями. Бедный парень, его все равно ждала бы неминуемая гибель, но в отличие от меня и Северуса, он хочет жить. Прости, Гарри, за то, что решила твою судьбу вот так подло, теперь тебе не избежать предначертанного. Северус видел в моих глазах еще один вопрос.
— Что еще ты хочешь знать?
— Ты пробовал когда-нибудь… Ты использовал камень?
Северус знал, что я имею в виду воскрешающий камень и возможность увидеть Лили.
— Я хотел, — небольшая пауза, — но Дамблдор запретил затуманивать разум пустыми надеждами.
Он говорил ровно и спокойно, без боли, сожаления.
— Но Дамблдор сам…
— Да, это был глупый порыв, который добром не закончился, и пускай проклятие мы сняли, но притронуться к нему я так и не решился.
У меня был еще один наболевший вопрос, эхом раздававшийся в голове, пытаясь найти выход наружу.
— Игорь… Как он умер? — продолжила я печальную тему.
— Его убили сразу, когда нас схватили…
По щеке вновь покатились слезы, ощущение вины за смерть самого близкого друга омрачила этот странный вечер, я смела лишь надеяться, что он обрел покой, и мы скоро встретимся там — на небесах. Поздно что-то предпринимать. Вот и все, что так долго я хотела узнать у него. Часы показывали девять, лишь три часа до добровольной казни, но ни одна струнка души не дрогнула. Мы так и не начали бояться, а просто лежали в объятиях, в последний раз ощущая тепло кожи, дыхания и биение сердец друг друга…
*
Волдеморт позволил им быть вместе, странно, никогда ничего подобного с ним не случалось. Снисхождение? Ему не было жаль, жалость никогда не имела места в его природе. Он не опасался за их встречу, Анна и Снейп будут бездействовать, и Лорду не нужна была благодарность за этот странный поступок. Что двигало монстром в тот момент, когда он послал Беллатриссу к Северусу, и она привела его к ней? Зачем? На самом деле Волдеморт хотел увидеть их боль и страдания, попытки Снейпа отговорить сломленную девушку от добровольной казни. Но этого не случилось; в зеркале, на которое Лорд наложил чары надзора, он не увидел ничего, кроме счастливых странных влюбленных, он не слышал их мысленные разговоры. Эти двое просто отдавались во власть последним часам на земле.
Он словно следил за какой-то счастливой парой молодоженов. Волдеморт видел слезы на лице Анны, но её улыбка и это неестественное умиротворение обжигало его злобное существование. Перестарался… Они даже слишком были готовы к смерти, счастье? Нет, это вовсе не то, что монстр хотел видеть. Сидя в кожаном кресле кабинета Люциуса, он уже подумывал о том, чтобы разделить их, но что-то мешало, он наблюдал за ними в полном одиночестве, в какой-то отрешенности. Если бы у него было сердце, возможно, оно бы болело… Болело от того, он не умеет любить и никогда не испытывал этого чувства. Ощущение своей возвышенности и какой-то божественности, на которую сам себя воздвиг, позволяло лишь созерцать. Злоба, кипевшая в нем постоянно, начала разрастаться до неимоверных размеров. Видеть это счастье… Почему он подумал о Беллатриссе, влюбленной в него сумасшедшей преданной ведьме? Впервые в жизни он задумался о её чувствах. Женщина была единственной, кто испытывал к нему нечто иное, кроме раболепного благоговения и подчинения других его слуг. Он командовал ей, словно кукловод марионеткой, и всегда был уверен в её искренней преданности, верил Белле больше чем другим, но никогда не любил её.
Что они делают? Как смеют заниматься подобным у него на глазах! Неужели им плевать, что он наблюдает за ними?
«Эй вы! Смотрите сколько вам влезет!» — глаза Анны были полны слез, но странная улыбка не сходила с ее лица. Лорд видел, к каким действиям были произнесены эти слова. Казалось, его глаза еще больше налились кровью, разлагая сознание яростью. Все его нечеловеческое нутро горело от негодования, он начинал следить за ними, чтобы потешить свое самолюбие, расслабить себя созерцанием страданий пленников, а получил нечто, принесшее адскую головную боль, словно Анна и Северус издевались над ним. Нет, он больше не может терпеть этого, не станет смотреть. Взмах палочки и огромное зеркало разбилось вдребезги. Волдеморт с силой стукнул по столу кулаком костлявой руки. Ярость, сплетенная из какого-то странного чувства одиночества, которое он любил, сейчас принесла странное отчаяние, грусть. Не думал, что когда-нибудь будет в печали…
*
Они обитали в Большом зале, обсуждая дальнейшие действия, некоторые даже молились, но Гарри был уверен, что Пожиратели больше не вернутся, по крайней мере, сегодня. МакГонагалл сидела на восстановленном из щепок стуле, потупив взгляд и не пыталась призвать к чему-то сильными речами. Рон держал Гермиону в объятиях. Она плакала — это были слезы отчаяния, тягучей тоски в преддверии апокалипсиса, уготованного всему миру. Волдеморт уже и так захватил власть, но имея за плечами силу Анны… Гарри смотрел на Сириуса, точно так же как все сидевшего за обломком стола. Пустой взгляд, предназначенный чему-то нереальному — вся его поза выражала странную печаль, скорбь. Драко тоже предвидел гибель, ведь он предал семью и Лорда, недруг, с которым они постоянно враждовали на протяжении шести лет, проведенных в Хогвартсе, теперь внушал Гарри неистребимое уважение, Малфой заслужил это. Гарри сильно впечатлился его поступком и самоотверженной борьбой против бывших союзников. Если бы они только знали, где находится Лорд, возможно, была бы еще призрачная возможность убить его, но оставалось всего несколько часов до наступления двадцать девятого февраля... Гарри был уверен, что его нет в стране, и Беллатрисса унесла Анну как можно дальше от прямой опасности. Что сулит ему обретение Волдемортом силы? Скорее всего, чудовище все равно доберется до него и уничтожит. Он знал, что все магглорожденные погибнут от его рук; глядя на Гермиону, Гарри во всех красках представил её смерть, он даже не смел отгонять от себя эти мысли. Но тут его лицо исказила гримаса боли.
