Машина! Он оставил ее на дороге - пустырь у дома малопригоден для автомобильной езды.
...Вместо ветрового стекла зияет дыра, капот и земля вокруг автомобиля покрыты россыпью мелких осколков. Мать, у которой украли грудного ребенка, пока она рылась в хозяйственной сумке, напоминает сейчас Крошка, суетливо вертящий головой в отчаянной надежде увидеть человека, который разбил стекло,
- Что же это такое? - еле выговорили дрожавшие губы Крошки. - Само оно вылетело, что ли.
- Выбили...
Другого объяснения быть не может, хотя и это тоже звучит странно.
- Кто?!
Надо как-то успокоить его.
- Сколько оно стоит, это стекло?
- Рублей сто.
- Не страдай. У меня как раз завалялась лишняя сторублевка.
Обрадовался, просто зашелся от радости, но согласиться сразу не может: неудобно. Поэтому делает робкую попытку возразить.
- Не надо спорить, Крошка. За все, что происходит на этой территории, отвечаю я.
С ненавистью оглядывает пустырь.
- И почему ты отсюда не переезжаешь, понять не могу.
- А это уж не твоего ума дело, - легкая усмешка.
- Нет, правда... все же переехали...
Надо чем-нибудь огорошить его, чтобы отвязался. Сообщаю о парке, о том, что карьер сперва заполнят водой и он превратится в пруд, а потом вокруг насадят деревьев - и получится парк. Естественно, он слушает с сомнением. Особенно трудно верится в летний ресторан и лодочную станцию для катания. Но уходящая вниз широкими ступенями каменная чаша карьера действительно похожа на дно временно осушенного гигантского водоема, и это убеждает его больше, чем мои слова.
- А как же здесь деревья вырастут? Камень же сплошной?
- Навезут землю. Это не проблема.
- А дом твой все равно снесут.
- Пока снесут, поживу... А может, где-нибудь поблизости новые дома построят...
Настороженно следит за выражением моего лица. Не обнаружив и тени улыбки, садится в машину и с несчастным видом смотрит сквозь выбитое стекло.
- Сильно не гони, простудишься.
Делает попытку улыбнуться, но уезжает, так и не справившись с этой непосильной для него сейчас задачей.
Сразу же, как он отъехал, из-за кучи камней возникают три длинногривых юнца в джинсах. Один, со свисающим до колен пестрым шарфом, "тянет" килограммов на восемьдесят, двое других - поменьше и полегче. Все трое держат руки в карманах - то ли пугают, то ли в самом деле припасли кое-что для предстоящего разговора. Рожи наглые и довольно знакомые. Впрочем, эти длинноволосые все друг на друга похожи.
- Ну, что уставился? - начал длинный с шарфом.
- Это вы разбили машину?
- А то кто же?
Наивность вопроса развеселила их.
Дальше говорить не о чем. Но ведут они себя странно, отбежав за камни, переходят на угрозы.
- Это для начала, - ухмыляется "пестрый>. - А еще раз заговоришь с ней, башку тебе проломим.
Вот это, оказывается, кто! Конкурирующие кавалеры, соперники или что-то в этом роде... Если погнаться, можно поймать и вздуть одного или даже всех (в том случае, если они не лишены чувства товарищества). Но, судя по манерам, ребятки способны на любую пакость и потом отыграются на ней. (Что же это - они все трое на нее претендуют?)
- А зачем откладывать на следующий раз? Вот моя башка - действуйте.
Медленно отступают, сохраняя дистанцию.
- Тебе сказано... - нервно вступает в разговор один из "малышей" - у него выпуклый большой' лоб и загибающиеся к подбородку рыжеватые усы. - Еще раз подойдешь к ней - плохо
будет.
- Обязательно подойду.
- Ну, посмотрим тогда.
- А почему вам это не нравится?
- Мы тебя предупредили.
- И тебе будет хуже, и ей.
- А вы, что, ее родители?
- Друзья. - Смеются.
А может, и действительно имеют на нее какие-то права? Очень уж активно себя ведут.
- Ну, мы тебя предупредили, старичок, - это опять длинный с шарфом. Он у них, главный. Повелительное движение головой - и, прибавив шаг, они удаляются, довольные собой...
Бедный Крошка. Пострадал из-за неудавшейся любовной интрижки своего шефа. И девочку жалко: если они ее так опекают, то не сладкая у нее жизнь.
Ну и конечно, кроме них еще кое-кого жалко - не так хотелось провести сегодняшний денек, ох не так__ Унижающая стычка со шпаной вместо встречи с красивой девушкой, какие-то странные слухи о премиальных, разбитая машина Крошки и сто рублей за стекло со странным названием "парприз"... Да, хуже некуда. Остается смыть горечь бутылочкой вина...
И если уж не с кем распить эту бутылочку, надо, наверное, сделать это самому? И, оказавшись в одиночестве за столом, накрытым белоснежной скатертью н сервированным двумя последними тарелками из бабушкиного кузнецовского сервиза, не забыть вовремя снять с огня мясо, чтобы не пересушилось. И отжать капающий жир ломтиками хлеба. И, разбив кулаком луковицу - так она вкусней, начать с богом, ибо глубоко не правы те, что утратили интерес к вкусной еде и хорошему вину. И незачем спешить только потому, что обедаешь один и не с кем перекинуться словом.
А утолив голод и жажду, есть смысл отвлечься от, быть может, не самых веселых мыслей и спеть что-нибудь соответствующее настроению. Лучше всего какую-нибудь песню юности. Даже если тебе всего тридцать три, она, как мостик, перекинутый в недавние, но уже невозможно далекие дни юности, придаст так необходимую сейчас бодрость духа... Ну, чем, например, плоха песня "Вернись в Сорренто", которую пел с друзьями в шестом классе? Орешь ее во все горло и вскоре начинаешь понимать, что это даже неплохо, что ты один сейчас...
И если во дворе никого, кроме тебя, нет, а сам двор находится на окраине города, по соседству с каменным карьером, то голос твой, никого не беспокоя, свободно разносится по широкому каменистому плато с огромной искусственной дырой посередине. А чуть позже снимаешь со стены клинок, который несколько лет подряд завоевывал тебе славу лучшего рапириста города, и с удовольствием фехтуешь с невидимым противником, время от времени с силой всаживая клинок в специально предназначенный для этого мешок с опилками...
Обычно резковатый, уверенный в себе, управляющий мнется, говорит путано:
- Понимаешь, это не приказ. А как бы просьба министерства, эксперимент...
- И для этого эксперимента нужно, чтобы мы плохо работали?
- Ну, не совсем так.
- Как же не так, если придется сократить добычу нефти на сорок процентов?!
- Меньше - не всегда хуже, - вмешивается в разговор третий собеседник. Видимо, решил, что достаточно помолчал после того, как пробормотал с радостной улыбкой традиционные: "Как дела? Давно не виделись".
Что он, интересно, еще скажет? Откуда он вообще возник? Неужели совсем вернулся? С семьей или один? Вещает, как лектор, привыкший объяснять очевидные истины малосведущим людям. Уверен, что каждый, развесив уши, должен его слушать. Как бы не так...
- А что с планом будет? - вопрос мой подчеркнуто адресован управляющему.
И бедняга вынужден согласиться с тем, что с планом трудности, но только на моем участке. А по промыслу в целом есть даже надежда перевыполнить,
- Вне всякого сомнения.
А этот-то что лезет в наши дела?! Может, стал каким-нибудь начальником в министерстве? Во всяком случае, чувствуется, что вся эта история с экспериментом имеет к нему прямое отношение...
- Пойми, сыночек, - мать говорила, как всегда, твердо, с сознанием правильности и необходимости всего, что делает, но в глазах ее серебрились слезы, - мы с тобой вдвоем, а их пятеро - целая семья... Он твой друг и очень болен. Сырость может убить его.. А нам с тобой одной комнаты вполне хватит.
В это время два грузчика и его отец (он все еще был в военной форме) перетаскивали вещи - наверх, на второй этаж, свои, а вниз, на первый, все то, что осталось с тех счастливых, по словам матери, времен, когда еще был жив отец и мы жили (все вместе) весело и беззаботно.
