А это значит сохранится и даст потомство и сможет быть выловлено (когда наконец-то появится рефрижератор) и принести пользу людям огромное количество рыбы.
Так что, как видите, выгода от введения платы за природные ресурсы — двойная. И экономическая, за счет более рационального использования даров природы, и экологическая — за счет большего сохранения природных богатств.
Не менее важно и то, что применение платы даст мощнейший толчок развитию ресурсосберегающих производств. Сейчас все основано на безнадежных призывах «проявить сознательность», «возбудить энтузиазм». Безнадежных. Потому что в экономике сознательность — это экономическая целесообразность. А экономическая целесообразность это трезвый расчет: что почем. У нас есть металлургические производства, которые на выплавку одной тонны стали затрачивают 30 кубометров воды. И есть такие же производства, затрачивающие на изготовление той же тонны стали 750 кубометров драгоценной — мы теперь знаем это — воды, потому что вода «бесценна» для металлургов — без цены — и производство стали с расходом ее в 15 раз большим, обходится дешевле первого способа. Перемножьте 160 миллионов тонн стали, производимой в нашей стране за год, на цифру расхода воды более рентабельным производством и увидите, что скоро и Мирового океана, заполненного пресной водой — а именно она нужна металлургам, — не хватит.
Как вы думаете, останется ли второе производство, если станет платить высокую цену за воду? Как вы считаете, будут ли расти свалки чугунных и стальных чушек, если и руда, и кокс, и газ станут не такими бросово дешевыми, а то и вовсе «без ценными»?
А энерго- и ресурсосберегающая технология — это не только сохранение от загрязнений и бессмысленного уничтожения природных богатств, но и надежда продолжить развитие человечества не на 50-100 лет, как это, на основе точных научных расчетов, полагают футурологи, а на вдвое-втрое, а возможно, вдесятеро больший срок. Ибо ресурсосберегающая технология, в отличие от ресурсоразбазаривающей, не имеет пределов своего развития. Ведь даже тот, чрезвычайно опасный для всего живого дым, который сегодня отравляет и ближайшие окрестности, и дальние края вместе с дождевою и речною водою, отравляет массой вреднейших веществ, утилизованный, даст массу полезнейших веществ для производства очень нужной людям продукции.
Поэтому определение цен на природные ресурсы позволит развиваться ресурсосберегающим производствам не столько на пару энтузиазма и безнадежных призывов к совести, сколько на настоящей экономической основе. По-видимому, их-то стоит объявить приоритетными и установить норматив прибылей наиболее высокий, значительно ускорить это развитие.
Но все эти сами по себе достаточно эффективные меры экономической заинтересованности предприятий в наименьшем, насколько это возможно, загрязнении природной среды и наилучшем использовании природных ресурсов наряду с организацией корпуса государственных инспекторов по охране природы, конечно же, не дадут высокого эффекта без массовой поддержки всего народа, во всяком случае наиболее сознающих свою ответственность перед своими детьми, их будущим и перед их потомками, перед собою, своим здоровьем и жизнью, наконец.
Замечательно, что первые массовые, не официально организованные, а поистине демократические митинги и демонстрации прошли в Ереване и Иркутске, Киришах и Волгограде, многих других городах страны именно как протест против загрязнения окружающей среды и связанной с этим загрязнением угрозы уничтожения природных комплексов. Значит понимание опасности существующего положения и дальнейшего его ухудшения проникло в широкие народные массы. А это порождает вполне обоснованную надежду, что наконец-то дело охраны природы и ее богатств в стране возьмет в свои руки их действительный хозяин — народ, а не отдельные официальные лица, самозванно выступающие от его имени, разбрасывающие хорошие слова и ничего хорошего не делающие.
Демонстрации и митинги — это хорошо, и они дают впечатляющие результаты. Сколько — по меньшей мере полтора десятка лет — бились ученые и писатели в защиту Байкала. Но по-настоящему судьба Байкальского целлюлозно-бумажного комбината стала решаться только тогда, когда в защиту озера выступили на массовых митингах жители Иркутска.
Но митинги и демонстрации хороши только в экстремальных условиях. А экстремальные эти ситуации лучше всего не допускать, не ожидать, когда они грянут. Чаще всего бывает уже поздно что-либо защищать. Как, скажем, Аральское море, которое теперь не защищать — создавать заново нужно. Поэтому, если мы хотим сохранить хотя бы те природные комплексы, что еще не погибли, если хотим защитить воздух, воды, землю, леса, луга, самих себя и своих детей от постоянного отравления и медленного — а то и немедленного — умирания, нам следует постоянно и непрерывно заниматься каждому в меру сил своих и возможностей делом охраны окружающей среды. Упреждать создание экстремальных ситуаций, биться за то, чтобы неуклонно снижалось загрязнение городов и природных комплексов.
Понятно, что каждому в одиночку с этим не справиться. Вон даже достаточно авторитетная и большая группа ученых и писателей не смогла справиться со многими проявлениями экологических преступлений, пока народ не пришел на помощь. Поэтому нужна общественная организация всех защитников окружающей природной среды и человека не в рамках изрядно дискредитированного ООП, не сумевшего ни отстоять погибшие за время его бездеятельности уникальные природные комплексы, ни организовать на борьбу в их защиту формальных его членов.
Необходимо не формальное, а действенное объединение людей в единый союз защитников природы, жизни и здоровья человека. Тех, кто согласен, тех, кто хочет действовать.
Сколько их может быть? Давайте посчитаем, взяв минимальные цифры. Трудящихся в нашей стране около 140 миллионов. Если даже найдется только один активный защитник природы на каждую тысячу рабочих, инженеров, служащих, технической и творческой интеллигенции — и то соберется целая армия в 140 тысяч человек. Пенсионеров в стране более 50 миллионов. И при том же соотношении еще, значит, добавится 50 тысяч, по-видимому, наиболее активных и ценных защитников в силу своего опыта, независимости и возможности свободно располагать своим временем. Нельзя сбрасывать со счетов и такой действенный психологический фактор, как комплекс вины — ведь это мы, старшее поколение, довели или допустили, чтобы создалась угрожающая экологическая обстановка в каждом городе, в каждом регионе, практически в каждом природном комплексе страны. Нам, стало быть, и исправлять свои ошибки. И, наконец, наиболее мобильная и горячая группа защитников природы — молодежь: школьники старших классов и студенты, учащиеся ПТУ и техникумов, которых сегодня в стране что-то около 30 миллионов, и даже если всего только 10 тысяч из них вольются в ряды союза, всего, значит, активных, деятельных членов в стране наберется минимум 200 тысяч.
(В глубине души мы уверены, что не меньше миллиона, но и осторожная минимальная цифра довольно внушительна. Такая группа единомышленников предствляет собою достаточно мощную силу, если она будет действовать целеустремленно и главное постоянно и повсюду.)
В данном случае мы подсчитывали только число активистов, того действенного ядра, вокруг которого, несомненно, образуется и масса помощников — всех, кому дороги прелести, природы и чистые вода и воздух, незагаженная земля и лес, и полевые цветы, и зверье, и здоровье, и жизнь человека. Все они могут стать действительными членами союза защитников природы, здоровья и жизни человека. По-видимому, не стоит выдавать всем им какие-то специальные удостоверения «на право» — пусть о причастности к союзу говорит значок. Видимо не стоит и добиваться «обязательного участия в мероприятиях» — союз-то добровольный. Пусть каждый по мере сил своих и возможностей, в зависимости от собственного желания, когда сможет, тогда и потрудится на общее благо. Но, конечно же, то дело, за которое взялся, он обязан довести до конца.
