К сожалению, в нашей стране серьезных биохимических анализов причин тяжелых заболеваний и смертей, как правило, не делается, просто констатируется, что смерть наступила от болезней мозга, сердца, почек, печени, врожденных изменений внутренних органов и т. д., а чем они обусловлены, что их вызвало, даже у молодежи и детей, ни исследуется. Еще в недавнем прошлом если какой-либо патологоанатом и добивался выяснения с помощью биохимических анализов и определял вредное воздействие тех или иных токсичных веществ, находившихся в воздухе, воде, пищевых продуктах, то сведения эти становились предметом особой секретности, возводились на уровень важнейшей государственной тайны. Да что там сведения о заболеваниях и смертях, даже данные о загрязнении окружающей среды не публиковались и считались секретными, а тех, кто пытался их раздобыть и рассказать об этом людям, ждали серьезные неприятности. Но от этого мы отнюдь не меньше получали высокотоксичных и канцерогенных веществ, чем жители США и Японии, Франции или Англии. Напротив, обстановка секретности не позволяла организовать общественность, основную силу в сокращении загрязнения окружающей среды, да и сами руководители предприятий, ведомств и прочих ответственных за отравление воздуха и вод учреждений, не имея соответствующей информации, в основном по этой именно причине относились к разговорам о вредности их производств с недоверием и равнодушием.
В результате загрязнения вод страны мы теряем огромную массу ценнейших продуктов питания. Речь идет о пресноводной рыбе и рыбе наших прибрежных морей. До революции по меньшей мере третью часть каждого года все население страны питалось — во время установленных постов — рыбой. И отнюдь не хеком, бельдюгой и простипомой. И мы еще хорошо помним, как на прилавках магазинов свободно лежали свежий и мороженый судак, щука, налим, сом, без каких-либо ограничений продавалась вобла, в любое время можно было купить осетрину, белужий бок, севрюгу в любом — от свежего до копченого — виде. Нынешнему поколению — мы имеем в виду молодежь — увы, даже названия эти иной раз неизвестны, а уж вкус и подавно.
Конечно, в исчезновении из свободной продажи многих, особенно ценных, пород рыбы повинны и гидростанции — их турбины, перемалывающие планктон и мальков, их водохранилища, уничтожившие места нереста рыбы. Но главную вину за то, что мы вынуждены нынче употреблять рыбу-саблю, несут все-таки промышленные и сельскохозяйственные предприятия, отравившие реки, озера, моря страны.
Впрочем, не предприятия. Ибо когда говоришь о неких «предприятиях», получается, воспринимается, как «некто», некая сторонняя, не зависящая от нас и не причастная к нам сила. Мы вроде бы в стороне. А между тем, именно мы работаем на этих предприятиях или способствуем в той или иной мере их деятельности, даже самые заядлые гуманитарии, зарывшиеся в фолианты, ибо это мы потребляем, этого мы требуем, чтобы было больше, больше, хотя бы той же бумаги для тех же фолиантов, не говоря. обо всех прочих наших потребностях. Это значит, в загрязнении, в отравлении всего и вся повинен и участвует непосредственно каждый из нас.
Понятно, в той или иной мере. Но не стоит утешать себя тем, что «я» наношу наименьший ущерб. Все эти небольшие ущербы, сливаясь воедино, образуют большую беду.
«Аральское море, дававшее 40 тысяч тонн ценных рыб, полностью потеряло свое значение, — писал в «Правде» (1988, 9 мая) министр рыбного хозяйства СССР Н. Котляр. — Уловы ценных рыб в Азовском море упали в 25 раз. По данным АзНИИРХ, за последние пять лет среднегодовая концентрация пестицидов в Азовском море возросла более чем в пять раз. Величины содержания ядохимикатов в кубанских лиманах в 1985–1986 годах достигали сотен ПДК.
В Каспийском бассейне среднегодовые уловы наиболее ценных промысловых рыб — судака, сазана, леща, воблы, сельди — снизились более чем в шесть раз». «Вылов ценных видов рыб (осетровых, сельдевых, частиковых), составлявший в 1948 году около миллиона тонн, снизился в 5 раз» (там же). А население страны с тех пор увеличилось почти вдвое. Так что кусок осетрины или судака, который в 40-50-х годах съедался одним человеком, причитается сегодня десятерым. Понятно, он опять же достается одному, а девять десятых населения страны этой рыбы и запаха не слышат.
Конечно, не одни загрязнения промышленными, бытовыми и сельскохозяйственными стоками повинны в сокращении запасов и уловов рыбы. Перекрытие плотинами гидростанций и создание водохранилищ, отбор воды рек для поливов на орошаемых землях, уничтожение лесных массивов и таежных речек нанесли громадный урон рыбному поголовью. Но если в этом случае еще и есть какая-то надежда, что, ну пусть не через сто, а, скажем, через тысячу лет, рыба освоит новые нерестилища, приспособится жить и то поднимающихся, то текущих вспять, то падающих водах водохранилищ гидростанций, но вот на то, что она приспособится жить в отравленных водах, надежды нет.
Ибо промышленные и сельскохозяйственные яды убивают не только рыб, но и мириады живущих в воде животных, иной раз микроскопических, но имеющих огромное значение для всей экосистемы реки, озера, моря. И как пища для рыб — вспомните, даже самые большие в мире животные, киты, питаются планктоном и вырастают на этой микроскопической пище до 33 метров длиною и 150 тонн веса! — и самое главное как фильтраторы, очистители вод от всевозможных взвесей и вредных веществ. С их гибелью, а также потому, что в сточных водах содержится громадное количество органических соединений, азотов, фосфатов и прочих растительных удобрений, попадающих и с химических и прочих производств, и с полей колхозов и совхозов, начинается буйное размножение водорослей. Водоросли ежегодно отмирают в большой массе — ведь питаться ими и поддерживать необходимое равновесие уже некому, число животных или резко сократилось, или они и вовсе вымерли — сгнивают и отравляют еще больше воду выделяющимся при гниении растительных масс сероводородом. Количество кислорода в воде резко падает, и на помощь гибнущей экосистеме кидаются сине-зеленые, которые плодятся с чрезвычайной быстротою, удваиваясь каждые 20–30 минут. Начинается «цветение» воды, а по сути, возвращение ее в первобытное, какое было миллиарды лет назад, состояние. Даже оставшаяся в реке, озере, море рыба, та, что питалась расплодившимися водорослями, гибнет. И от накопления в ее тканях ядовитых веществ, и от уменьшения кислорода в воде, и оттого, что из-за усиленной работы жабрами (из-за недостатка кислорода) пропускает через них большое количество воды, буквально насыщенной водорослями и сине-зелеными, и жабры забиваются этими растениями.
Летом 1988 года в Балтийском и Северном морях были отмечены массовые заморы рыбы из-за того, что жабры их были сплошь забиты расплодившимися в результате полнейшего загрязнения этих морей водорослями. Тем же летом отмечена и массовая гибель в Северном море у берегов Скандинавии и Англии тюленей.
Гибнут и черноморские дельфины — те самые, необычайный ум которых столь недавно так поразил людей, что они взяли их под охрану. Сейчас дельфины гибнут и из-за общего загрязнения Черного моря промышленными, бытовыми и сельскохозяйственными стоками, из-за отравления рыбой, в тканях которой накопились ядовитые вещества, и из-за небывалого приближения к поверхности моря сероводорода, некогда находившегося на глубине ста метров. Сегодня он уже поднялся до уровня семидесяти метров, а в прибрежной зоне находится на 5-6-метровой глубине. Сокращение поголовья черноморской рыбы вызвало массовое размножение медуз: с обычной для Черного моря квоты в один миллион тонн медуз их численность поднялась до полумиллиарда тонн. А в Азовском море только за четыре года (1980–1984) биологическая масса медуз выросла с нуля до 13,5 млн. тонн!
«Свято место пусто не бывает». И место белуги, севрюги, осетра, судака, кефали заняли сегодня, как видите, медузы — организмы примитивные и потому неплохо себя чувствующие в загрязненных и насыщенных водорослями водах. Их столь быстрое и массовое размножение в Черном море — в 500 раз! — обусловлено сокращением поголовья бентосных — питающихся придонной живностью — рыб, которые уже не поддерживают на прежнем равновесном уровне количество гидроидных полипов, являющихся одной из фаз чередования поколений медуз. И хотя медузы — чрезвычайно интересные и необходимые в экосистеме морей существа, их необычайное размножение не сулит экосистеме Черного моря ничего хорошего. Сегодня почти каждый кубический километр черноморской воды содержит миллион тонн медуз — несколько миллиардов особей, поедающих и вытесняющих другую живность, — что нарушает равновесие экосистемы, по существу, разрушает ее, поскольку преобладание какого-то одного вида ведет к неминуемому выеданию тех ресурсов, которыми пихается этот вид, в конечном счете к массовому его вымиранию и омертвлению всего бирма, в данном случае Черного моря. Это даже в той случае, если загрязнение его вод промышленными, бытовыми и сельскохозяйственными стоками совершенно прекратится. Продолжение же загрязнения омертвит море еще быстрей.
