-- Ну что, идем домой? - спросила женщина, когда они еле выползли по крутому отвесу оврага.
-- Давай подвезу, у меня тут машина недалеко, - предложил Михаил.
-- Да и дом мой недалеко. Дойду пешком. Заодно согреюсь. А то промокла слегка. Полны валенки снега. Постой, я вытряхну, пока не растаял. Что-то я стала замерзать.
-- Это точно, - засмеялся мужчина. - И я замерз. В сугробе сырость и холод так не чувствовались. Давай все-таки в машину
И Михаил настоял на своем. Они уселись в теплый салон машины. Откуда-то на колени Любы прыгнула крошечная собачонка с задорно загнутым хвостиком, который дрожал явно не от восторга.
-- Фу, Сяпа, - строго сказал Михаил, - нельзя. Иди на свое место.
Собачка была миниатюрная, с короткой шерсткой, палевого цвета. Она жалобно повизгивала и мелко дрожала.
-- Да ты совсем замерзла, малышка, - сказала Люба и, сняв с головы шаль, укутала её собачонку, потом подумала, расстегнула шубу и посадила туда животное. - Вот теперь ты согреешься. Тетя Люба - женщина горячая.
Песик пригрелся и перестал дрожать. Только влажный носик торчал из густого меха шубы. Они поехали от старого парка к многоэтажным домам. На площади, возле огромной елки, украшенной электрическими гирляндами, им перегородила дорогу веселая разгулявшаяся толпа. Люба осторожно высадила песика, оставив его в теплой шали, и выпорхнула из машины, крикнув:
-- Я их сейчас быстренько уведу. А ты поезжай. А то уже времени много. Пока доберешься до дома!
Но Мишка и не подумал этого сделать. Он поставил машину в стороне, вышел и хохотал, глядя на хоровод, который отплясывал возле стоящей на площади елки. Хоровод построила Люба. Вот люди весело побежали по кругу, распевая во все горло любимую детскую песню.
В лесу родилась елочка,
В лесу она росла.
Зимой и летом стройная,
Зеленая была....
Михаил хоть и мерз в тонких модных ботиночках, но быстро внедрился туда же, схватив руку Любаши. Все пели:
Трусишка зайка серенький
Под елочкой скакал...
Любаша разорвала руки и поскакала зайчиком у елки, руками изображая длинные уши. Длинные полы шубы расстегнулись и подметали утоптанный снег. Скакал зайчиком и Михаил. Ему стало беспричинно весело. Следом поскакали и остальные. А вот уже и сердитый волк пробежался вокруг елочки. Но всех превзошла лошадка мохноногая. Люба пошла крупным аллюром, насколько позволял ей рост и шуба.
-- Иго-го-го, - громко прозвенел её звонкий голос.
-- Иго-го-го, - подхватил мужчина.
Стоящие вокруг зрители хохотали, другие скакали, веселились. А Михаил был просто счастлив. Давно он так по-глупому без всяких мыслей не веселился. В его доме.... Нет! Лучше сейчас не вспоминать, когда так хорошо на душе.
Глянув на это по-прежнему деревенское веселье, хоть город сюда давно наступил, но люди знали друг друга, Михаил вспомнил про ящик шампанского, что был у него в багажнике. Мужчина ускользнул из хоровода и торжественно притащил новогоднее шипучее вино. Как хорошо, что у кого-то нашлись пластмассовые одноразовые стаканчики. Все оживленно загомонили, еще звонче стал смех, шампанское было очень кстати. Раздались новые взрывы - это открывались бутылки.
-- Мишка, не пей, - крикнула Люба. - Ты за рулем. Обязательно какой-нибудь гаишник выйдет на дорогу денежки собирать! Не откупишься.
-- В новогоднюю ночь простят! - откликнулся мужчина.
-- Ну смотри сам. Это на кого нарвешься!
А на кого бы ни нарвался! Сегодня Михаил будут веселиться. Это новогодняя ночь. Проблемы после будет решать. Днем! А с шампанским все теплее замерзшим промокшим ногам в модных ботинках.
Уговорив шампанское, погомонив немного, сплясав еще один хоровод, толпа стала расходиться.
-- Любка, откуда такого мужика взяла? - прозвенел веселый девичий голос.
-- Дед-Мороз привел, - озорно крикнула женщина. - Сказал, пользуйся, Люба. Это тебе новогодний подарочек.
-- Жених что ли?
-- Нет, брат, - хохотала женщина.
Михаил понял её. Когда-то так Люба называла его в институте. Братишка. А он именовал сестренкой.
Наконец люди стали расходиться. Сдалась и Люба. Она подошла к машине, в которой уже сидел Михаил, озабоченно спросила:
-- Ну и как ты теперь поедешь? Шампанского ведь выпил много. Я видела. Все видела! Зачем пил?
Мужчина вышел из машины, распахнул дверцу перед Любашей. Ноги тут же охватил холод. Мороз крепчал. Михаил невольно стал дрожать.
-- Я к сестренке хочу в гости напроситься, - засмеялся он, приплясывая от холода. - Пустишь?
-- Ладно, идем, - тряхнула головой женщина. - Холодно ведь. И я промокшая. Снег-то так и не вытряхнула из валенок. Растаял. А шаль моя у твоей Сяпы. Как бы мне не заболеть? - озабоченно произнесла Люба. - А ладно, я сейчас дома стопочку коньяка махну во имя здоровья и за исполнение желаний.
-- А какое у тебя желание? - игриво спросил Мишка, он уже давно замерз, а ночевать ему сегодня было негде. - Может, я помогу? И даже скоро!
Люба с интересом глянула на него. Ведь знает, что Кешка умер. Мишка всегда пользовался успехом у женщин, был любвеобильный. А Любу пропустил свое время. Для неё он оставался другом, братом. "Значит так, - решила женщина, - скажем желание, которого Мишка никогда не исполнит".
-- Хочу увидеть солнечное затмение.
-- Что ж, - невозмутимо сказал Михаил. - Так как здесь не все от меня зависит, то придется немного подождать. Но я обещаю тебе - рано ли, поздно ли, но исполню твое желание. Как только астрономы объявят на нашей планете, так сразу и исполню...
-- А я так понимаю, должна спросить, какое у тебя желание? - поддержала игривый разговор женщина. - И тоже постараться выполнить. Говори, но в пределах разумного. Я не обладаю твоими средствами и возможностями.
Михаил подумал: " А мне бы как у Маяковского: хочется на ночь что-то теплое, женское". Но вслух Любе такого сказать не посмел.
-- У меня все просто, Любаш, с желанием. Думаю, где мне согреться и высохнуть? Ботинки промокли полностью.
-- У вас вроде был построен громадный дом в этих местах, верст пять от нашего пригорода. В Соткино. У тебя там еще тетушка жила в тех местах. Кешка так говорил мне.
-- Этот дом не мой, - ответил мужчина, распахивая дверку машины. - Это дом тестя. А тесть за границей. С женой я поругался. Так что туда мне нельзя.
-- А тетушка? Тетя Лиза? - спросила Люба, усаживаясь в салон, подбирая длинные полы шубы.
-- Я не могу туда пойти. Во-первых, Лиза уехала на несколько дней, во-вторых, я виноват перед ней. Очень виноват, еще со свадьбы. Ты ведь знаешь!
-- Знаю, что дурак ты, Мишка. Лиза давно тебя простила. Она чудесная, добрая женщина. Я её недавно видела. Но у тебя вроде в Соткино еще деревянный дом остался от родителей. У тебя же мать там жила.
-- Дом есть. Но там очень холодно. Я днем туда заезжал. Всю зиму он не топился. Да и оказывается, что одно стекло выбито. Отопление давно полетело, не стал делать, хотел новый построить... Свой. Для себя... Словом, признаюсь тебе, Любаша, после ссоры с женой я гол как сокол, ничего нет у меня. Я беден, как церковная мышь. Одна машина осталась. Но если я на ночь свой BMV куда-нибудь не загоню, то лишусь и его.
-- Думаешь, угонят?
-- Могут, - вздохнул Мишка. - А BMV - это мой дом, моя крепость в последние два дня. Я живу в машине. Что смотришь удивленно? Сбежал я от жены.
-- Бросил все-таки свою Криску? - удивилась Люба.
-- Бросил, - покаянно ответил мужчина.
Женщина неожиданно засмеялась:
-- Долго ты терпел. Мы с Элкой и Вероникой спорили перед твоей свадьбой, те утверждали, особенно Элка, что тебя хватит на месяц только.
-- А ты?
-- Что я? - не поняла женщина.
-- Ты сколько лет моей семейной жизни пророчила?
-- Я думала подольше, года на два.
-- А я задержался на семь лет. С хвостиком. Словом, пока был нужен, меня держали. Я дела вел совместно с тестем, с Годеоновым Родионом Прокопьевичем. Неплохой мужик. Но он сейчас отдыхает уже два месяца с очередной любовницей неизвестно на каких Канарах. Хозяйки, Криста и её матушка, на меня все в благородном гневе, и с одобрения деда Эдуарда и дядюшки Герасима, настоящего хозяина "Империи", меня выставили без всего, - объяснял Михаил. - Формально, все принадлежит старому Эдуарду. Он по бумагам владелец всех магазинов, но командует парадом Герасим. Контролирует все денежные средства. Но машину я купил на свое имя и свои деньги. Я же все-таки тоже работал эти годы. Но, думаю, про машину Криска еще вспомнит, и её придется отдать, Герасим заставит. Родня Кристы крепко держит свое имущество. Вот только Сяпка моя беспородная никому не нужна. Поэтому её со мной тоже выставили.
