Наруто замер, стараясь даже не дышать, не двигаться, не раскрываться, вообще, казаться неприметным и незаметным, чтобы только посмотреть, чтобы убедиться, чтобы заглушить отчаянный звон нитей уз, чтобы перестать задыхаться в волне собственного гона. Боги! Когда он ехал сюда, пусть и на своей машине, альфа пытался держать самый плотный контроль над своей сущностью, понимая, что он в гоне, что любой запах, даже самый отдаленный, запах свободной особи, готовой к спариванию, может спровоцировать очередной приступ, в беспамятстве и огне похоти, чего он не мог ни допустить, ни простить самому себе. Но его сущность словно понимала… нет, она знала, что он едет к Саске, блондин чувствовал, как с каждой преодоленной милей усиливается звон уз, натягиваются и уплотняются нити их с омегой связи, возрастает жар гона, усиливается желание, мечется сущность, предвкушая долгожданную встречу, и, фыркая, отгораживается от всех других ощущений. Намикадзе казалось, что, если бы в этот миг прямо перед ним потекла омега, ему было бы все равно, он бы даже не заметил её, не ощутил, не учуял, отверг, потому что ни одна омега и в подметки не годилась его Саске.
Только перед дверью в квартиру молодой четы Учиха, Наруто понял, что это – испытание и пытка: испытание потому, что он, в гоне, должен установить над своей сущностью настолько плотный контроль, чтобы не навредить Саске, а пытка потому, что он даже сквозь дверь чуял сладкий, чарующий, завораживающий запах своего омеги. Все оказалось банально просто, или же Древний не был настолько умным, или же, наоборот, слишком сообразительным, но Наруто обнаружил ключ в почтовом ящике, а после, ведомый инстинктами, словно вор, бесшумно и украдкой, пробрался в квартиру. Здесь запах течного омеги был ещё более насыщенным. Он кружил голову. Обволакивал. Наполнял. Струился по его жилам вместе с кровью. Касался самых потаенных уголков души, освобождая силу, сущность, память, вырывая из него сокрытую в глубинах души боль, заставляя менять её на глоток терпко-сладкого воздуха. Он ведь ещё даже не видел Саске, не прикоснулся к нему ментально, не ощутил полноты близости возлюбленного, а уже растворялся в сладких, горячих, влекущих, манящих волнах гона. У него все ещё был шанс – повернуть и сбежать, задавить свои инстинкты, утихомирить сущность, стерпеть гон, вырвать из своего сердца омегу, которому оно уже принадлежало целиком и полностью, с которым оно осталось бы навечно, но Наруто проигнорировал эту возможность, отбросил, вычеркнул, шатко, но целеустремленно направляясь по насыщенной, густой, красочной нити запаха зовущего его возлюбленного.
И вот, теперь, он смотрел на Саске и не узнавал его, пусть и понимая, что в мальчике заключена вторая половина сущности Древнего, но в одном миге это был его и не его омега. Наверное, эгоистичным было с его стороны не сказать ни Итачи, ни Саске о том, что сущность Древнего двойственна и в Мире всегда пробуждается в обеих своих ипостасьях – альфьей и омежьей, причем, нередко, в кругу родственников, связанных между собой особыми узами, но, как Третья Сторона, он решил не вмешиваться в естественный ход вещей, предоставив столь важную миссию Датару. О да, он помнил, точнее, оказывается, его сущность помнила, этого заносчивого, надменного, воинственного и непримиримого Древнего Учиху, который так долго упирался и противился, а после так страстно дрожал в его объятиях, и проклиная, и умоляя не останавливаться. Но это было давно. В другую эпоху. С другими людьми. При иных обстоятельствах. Сейчас же пред ним был его Саске, его возлюбленный, который, утробно зарычав, окинул его превосходствующим взглядом алых глаз с удивительно-прекрасным рисунком, заставляя покорно замереть у двери. В нерешительности. С обнаженными инстинктами. С раскрытой сущностью. Со зримым биополем. С собственным сердцем в своих руках, которое он готов был преподнести и подарить своему омеге.
Альфа… Альфа… Альфа… обрывисто, гулко, набатом звучало в голове, пульсировало в такт сердцу, раскрывало сущность, готовило тело, но инстинкты были выше всего этого. Нет, не инстинкты спаривания, подчинения и покорности, а инстинкты крови, диктующие правила. Правила для альфы. Выгнуться. Прогнуть спину. Зарычать протестующе. Даже пальцем нельзя пошевелить. Даже дышать запрещено. Убрать ментальные витки. Обуздать свою сущность. Иначе не примет сердце. Отторгнет сущность. Оборвутся узы. Разверзнется бездна, разделяя альфу и омегу.
Податься вперед. И выдохнуть. Опуститься на руки, колени. Прильнуть. Не в покорности. В вызове. Вскинуть голову. Снова зарычать. Требуя. Ожидая. Вынуждая. Взывая к инстинктам. Альфа! Черта! Грань! Не перешагнуть! И снова протестующий рык! Нити пульсируют. Связь. Брат. Далеко. Думает о нем. Зовет его. И Саске усмехается, хотя, наверное, в его состоянии это похоже на оскал. Но его сущность ликует. Отзывается. На миг, отгородившись от ярких ощущений гона альфы, цепляется за ало-черные нити, с которыми так тесно сплетены белые. Впитывает. Чувствует. Видит. Ушами, глазами, биополем брата. И больше нет набата – альфа… Альтер Альфа… Да, теперь он знает, понимает, осознает. И принимает решение. Фыркнуть, а после заурчать. Разрешая. Наблюдая из-под полуприкрытых ресниц за альфой. Отдаваясь инстинктами и жару течки.
Недоумение. Неверие. Поражение. В цель. В сердце. В исток сущности. Ещё ни одна омега не вела себя так. С ним. С Альтер Альфой. Не запрещала. Не осмеливалась зарычать. Не ощетинивалась. И тем более не противостояла его силе собственной, освободив Древнего, который возвышался над своим носителем зримым энергетическим образом. Впечатляет. Завораживает. Покоряет. И не оторвать взгляда. Не отвести взор. Не повернуть назад. Покорно замереть и ждать. Ждать разрешения приблизиться, обладать, повязать и подарить взамен себя. Свои чувства. Свою нежность. Свою любовь. И ласку. Чувственную. Скользящую. Обжигающую. Шепчущую. Вершащую.
Красота в закате. Вечность в огне. Восхищение в бликах грозы. Неважно. Меркнет. Тускнеет. Ускользает. Красота в силе. Вечность в сущности. Восхищение в линиях тела. Альфа словно чувствовал, понимал, разделял его требования. Глаза Наруто медленно, плавно, позволяя оценить великолепие пробуждения, перетекли из насыщенной синевы морских глубин в яркость пламени ночного костра, сузив мир до вертикальных темных щелок зрачков. И омега прошелся влажным языком по жарким, жаждущим губам, вторя движениям языка блондина, который змейкой скользнул по удлинившимся клыкам. Пальцы с длинными, заостренными ногтями скользнули по телу, провоцируя, зная, чего желает омега, ощущая вибрации его биополя, которые эхом раскатывались по его собственному, рождая сладкую дрожь желания.
Белая, как снег, футболка была очень красивой, изящно контрастируя с золотистой кожей. Светло-синие, слегка потертые джинсы искусно оплетали ноги, подчеркивая силу и тренированность каждой мышцы, заманчиво очерчивая бугорок паха, который дольше положенного приковал к себе взгляд юного омеги. Да, была и подчеркивали, потому что Альтер Альфа не церемонился с одеждой, сбрасывая её спешно, но не торопливо, уверенно, но слегка затягивая процесс обнажения, обыденно, но в каждом его движении было столько соблазнительного изящества, что Саске снова заурчал, только на этот раз удовольственно, требовательно, чтобы возлюбленный перестал импровизировать, а делал все так, как хочет он – омега.
Альфа не собирался избавляться от белья, тонкого, темного, ещё более выразительно подчеркивающего его истинно мужские размеры, уверенным, широким шагом переступив ком из одежды и обуви и начиная приближаться к омеге. Саске зарычал – ему не нравилось. Альфа что, возомнил себя главным? Смеет игнорировать его пожелания? Хочет играть по своим правилам? Его биополе ощетинилось, не подпуская. Наруто среагировал мгновенно, остановившись, застыв и выставив щит – зримый, огненный, переливающийся яркими вихрями. И Саске фыркнул, когда его, темно-фиолетовые, витки рассеялись, едва приблизившись к щиту, уступив силе Альтер Альфы. Но то всего лишь витки. Это не имеет значения. Альфа не подойдет к нему, пока не предстанет перед ним во всей красе. Он – омега. Он должен выбирать. И если альфа ему не понравится… Хотя, как может не нравиться эта широкая грудь, мощный торс, рельеф пресса, сильные бедра и точеные ноги? Пусть. Саске снова фыркнул, усмирив свое биополе. Удовольствие можно и растянуть, если заведомо знаешь, что ожидание того стоит.
