И он отступил, опустив руки, с которых осыпались осколки темной энергетики Цуки Эмма, позволяя двоим раскрыться друг для друга, как пара, хотя, боги, как же Собаку устал это повторять, как резонатор, он помнил лишь единичные случаи, когда Альтер Альфа встречал именно своего омегу. Гаара плотно зажмурился, отвернулся, пригнулся, прикрыл лицо руками, а все тело гигантским в своем размере и толщине зримым щитом, когда альфу и омегу, которые слились в трепетном поцелуе, окружил ослепительный свет. Это, наверное, было прекрасно, и Собаку истинно сожалел о том, что он не может сейчас из-за, как бы невероятно это ни звучало, своей слабости узреть столь сокровенное таинство. Это было выше его понимания, даже сущность резонатора в нем молчала и трепетала от той силы, в которой слились любящие сердца, в которой сущности дополняли друг друга, а не противоборствовали, верховодили или же подчинялись.
Обычно, Альтер Альфы либо погибали от Цуки Эмма, либо сперва находили омегу, способную выносить их потомство, а после все равно погибали, поскольку сила сокрытой в них сущности постепенно разрушала тело, истощала и искажала личность своего носителя, отчаянно желая вырваться из круга своих перерождений, но то были Альтер Альфы, а не Наруто, более того, у них не было Саске. Нет, у них не было истинной, всепоглощающей, надрывной любви, которая, как известно, способна творить чудеса.
Вспышка постепенно потускнела, откатом возвращаясь к своему эпицентру, и Гааре таки удалось, пусть и на несколько секунд, увидеть и запечатлеть в своей памяти, для следующего поколения резонаторов, миг единения альфы и омеги и те ощущения, которые окрылили его собственную сущность. После, когда он почувствовал присутствие ещё одного Древнего, пусть и ослабленного, ему пришлось забрать повязанного, разлучив его с омегой. Да, он бы мог воспротивиться Итачи, начать доказывать, что Альтер Альфе просто жизненно важно находиться рядом со своим омегой, но Учиха, во-первых, ничего не знал об особенности Наруто, а, во-вторых, альфа был непререкаемым в своем решении, да он и сам понимал, что лучше пока что отгородить пару друг от друга. Пусть лучше потом, когда восстановятся и наберутся сил, они поговорят и все расставят на свои места.
Прошло два дня, прежде чем Наруто пришел в себя, и Гаара уже готовился, если не к тому, что придется усмирять рвения своего повязанного, то точно к тому, что понадобится клетка, дабы сдержать сущность Альтер Альфы, но блондин, к его глубочайшему удивлению, ушел в себя, как тогда, с Шион, словно виня себя в чем-то. Нет, Намикадзе не хотел умереть, не собирался истязать себя, не расплескивал свою энергетику, плотно закрыв биополе и даже отгородившись от их связи. Он просто замкнулся в себе, переживая гон. Боги, после всего, что они пережили вместе, теперешнее состояние друга казалось Собаку противоестественным, потому что гон у Альтер Альфы – это безудержная сила, агрессия, желание найти, присвоить, пометить своего омегу, обладать им, не выпускать из своих объятий, но уж никак не апатия и замкнутость, не мелко трясущееся от кипящего внутри возбуждения тело, не глубокие вздохи и уж тем более не флегматичное спокойствие, с которым друг сообщил ему о том, что у его омеги началась течка.
- Послушай, - таки не выдержал Собаку, считая, что блондин напрасно изводит себя, ведь Саске звонил ему, порывался поговорить с ним, писал SMS с просьбой, если не приехать, то хотя бы как-то дать ему знать, что с ним все в порядке, но Наруто был непреклонен, и аловолосому, честно сказать, просто надоело сторожить это неразумное дитя, - может, ты хотя бы позвонишь ему?
- Нет, - тихо, но категорично буркнул Намикадзе, так и не повернувшись к другу. – У Саске течка, сейчас он подвластен инстинктам, и даже мой звонок может привести к непоправимым последствиям, - да простят ему боги его бесстыдную ложь! Он желал, цепляясь за простыни, кусая губы, зажмуриваясь, содрогаясь всем телом, он хотел быть рядом со своим омегой. К бесам его гон и течку его пары, просто рядом, с Саске, потому что он нужен ему – он Саске, а Саске ему – а все эти сущности, Древние, Альтер Альфы, да и сами боги, пусть катятся в Преисподнюю или же терпеливо ожидают в стороне, потому что ему глубоко наплевать на все планы вседержителей и весь мир, когда рядом нет его возлюбленного. Его сжигал стыд, расползаясь изнутри огненными языками, сплетаясь с его сущностью, сжимая сердце и вырывая из груди рваные вздохи, потому что он оставил своего омегу, признался ему в любви, открыл свои чувства, сердце, сущность, и бросил, оставил, пусть и не по своей воле, наедине с неосведомленностью, догадками и сомнениями. Но он не мог, понимал, что, как только учует запах своей пары, гон ему уже не сдержать, потому что даже сейчас, на таком расстоянии, он чувствовал, что его омега течет, рвется к нему, хочет быть рядом, и одни только эти ощущения обнажали инстинкты собственника, жаждущего пометить свое.
Да кому он врет! Метка, да, это жизненно необходимо, потому что Саске только его, и это должны знать и чувствовать все, но желание близости было ещё острее. Он даже глаза прикрыть не мог, потому что видел перед собой юное, влекущее, жаждущее его тело, которое выгибается в волнах страсти в его руках, слышал отдаленное эхо стонов и жадных слов, ощущал на губах вкус поцелуев своего омеги, его жар, его сладость, его невинность… И сразу же одергивал себя, цепляясь за мысль, что он не имеет права быть с тем, кого обманывал и подставил под удар, с тем, к кому он, с пороками убийства, буйства и похоти, не имеет права даже прикасаться, боясь запятнать его чистоту. Наруто не верил, что можно так любить, любить настолько, что даже его сущность Альтер Альфы будет скулить и выпрашивать у него хотя бы секунду, хотя бы взгляд, хотя бы телефонный разговор со своей парой, не верил, что любовь способна открыть ему глаза.
Его сознание оборвалось в тот миг, когда он перестал сдерживать свои внутренние барьеры, и сила Альтер Альфы потекла в Дейдару, восстанавливая его сущность, каналы и физические повреждения, но он все равно видел, проблесками, видел Саске. Сперва он не хотел цепляться за это видение, уже все про себя и за себя решив: он взял с друга, повязанного, резонатора обещание и был уверен в том, что Гаара его исполнит, поэтому и не мешал пламени сущности испепелять его, даруя облегчение и снимая с его плеч тяжкий груз обладания той силой, с которой он так и не смог совладать, но омега почему-то уходить не хотел. Он смог сдержать свою сущность, давая другу время, чтобы тот сконцентрировал энергетику и сформировал Цуки Эмма, а образ Саске все равно был рядом. Омега словно укорял его, взирал строго, недовольно поджимал губы, фыркал в его сторону, но не уходил, и Наруто смирился, подумав, что истлеть, смотря на возлюбленного, ощущая его присутствие, чувствуя его ладонь в своей, сродно прощению.
Наруто думал, что он бредит, что это огонь рождает в его голове столь болезненные образы, что это сущность глумится над ним, заставляя видеть то, чего на самом деле нет и быть не может, но Саске, его омега, его возлюбленный, его жизнь, действительно стоял перед ним, объятый зримыми, темно-фиолетовым ментальными витками, защищенный ментальным костяком. Он не удивился, скорее, залюбовался силой и величественностью своего омеги, сконцентрировался на его прекрасных глазах и просто не мог отвести от него взгляда, не видя, не чувствуя, не ощущая, но понимая, на уровне инстинктов, что омега приближается к нему. Когда он проснулся, Гаара что-то говорил ему о том, что стал свидетелем двойного чуда – воскрешения и укрощения – с чем не был согласен, потому что, впервые, он выполнил свой долг Альтер Альфы, сохранив жизнь тому, кто был её достоин, а вот Саске… Да, Саске был чудом, его личным чудом, потому что в тот миг, когда их взгляды столкнулись, ему был не важен Древний и его сила, не важна собственная сущность, кажется, он вообще отмахнулся от неё, как от назойливой мухи, приказав замолчать и не лезть не в свое дело, для него существовал только его омега и понимание его близости.
