- Пойдем, Гаара, - Сай осторожно прикоснулся к руке возлюбленного. – Не стоит мучить себя вопросами, ответ на которые ты можешь получить из первых уст

Альфа кивнул, поражаясь тому, насколько четко и ясно Сай его понимал, ведь это не просто связь Истинных или узы Пары, это взаимопонимание и поддержка, чувства, любовь, то, что принадлежало только им двоим, а после, выйдя из машины, они направились к дому. Гаара, сконцентрировавшись, полностью свернул свое биополе и выставил несколько сильных щитов, что ему самому, конечно, не очень нравилось, потому что он привык постоянно поддерживать контакт с Саем, чтобы быть в курсе любого изменения в состоянии возлюбленного, но, как говорится, ситуация требовала.

На кнопку звонка нажал Сай, при этом недовольно поджав губы, что альфа сперва расценил как реакцию на его полную закрытость, но после, лишь на миг восстановив их связь, понял, как же он ошибался и насколько виноват перед своим Истинным. Сай ведь тоже волновался, переживал, беспокоился, потому что сейчас он впервые предстанет перед бывшим главой клана Собаку, так сказать, с глазу на глаз, в той обстановке, которая не требует дежурных фраз и чопорного отношения друг к другу. Да, он виделся с его отцом и Ясямару, когда они оба были ещё школьниками, на торжестве по случаю его назначения главой клана, которое по стечению дат припало на его 24-летие, и во время судебных заседаний, когда Собаку но Шукаку вызывали как свидетеля со стороны потерпевшего, но не более, никакого тесного общения и прямых контактов. Именно поэтому Гаара, не выразив ни единой эмоции, взял любимого за руку, тесно переплетя пальцы, и крепко сжал, тем самым и подбадривая омегу, и морально настраиваясь сам перед предстоящим и, очевидно, нелегким разговором с отцом.

========== Глава 32. Часть 3. ==========

Кажется, у него даже колени дрожали, хотя внешне омега оставался спокойным и невозмутимым, ради Гаары. Скорее всего, если бы он, хотя бы на секунду, высвободил свои тревоги и переживания, альфа, не задумываясь, повернул бы обратно, наплевав на требования отца и считаясь только с его состоянием, а Сай был кардинально против такой опрометчивости, понимая, что он, даже ввиду его истинности и беременности, не может требовать от возлюбленного столь пристального внимания к себе. Да, у него тоже было тревожное предчувствие относительно предстоящего разговора с Собаку но Шукаку, тем более что этого человека он, откровенно говоря, побаивался, но ситуация с Сином научила его многому, в том числе и тому, что прятаться от неизбежного и надеяться на естественное разрешение проблем бессмысленно. Только тот, кто борется и отстаивает свои убеждения, стремления, чувства, тот, кто движется к своей цели, тот, кто не уповает на судьбу и богов, может чего-то добиться в жизни, иным же суждено до самого окончания своего жизненного цикла барахтаться в плену собственных страхов.

Неприятно было в этом признаваться, конечно же, но он потерял себя, сознательно и, как думал омега, бесповоротно. Раньше Сай жил искусством, пусть его картины и не были шедеврами, но все же находили и свои отклики, и свое место в галереях и коллекциях, и своих поклонников, но после замужества он растерял свой талант и к кисти больше не прикасался. Пробовал пару раз что-то нарисовать карандашом на обычном листе, но то, что выходило из-под его руки, было похоже на мазню ребёнка, а не на то глубокое и осмысленное, что он вкладывал каждый раз, когда касался бумаги грифелем. Кривые, жесткие, грубые линии, мрачные сюжеты, в которых не было смысла, тяжелый фон и общая атмосфера – вот во что превратилось его искусство, и омега забросил всяческие попытки вернуться к излюбленному занятию, а после ему стало не до рисования.

Теперь же, когда призраки прошлого действительно остались в прошлом, он решил попробовать. Сперва от скуки, потому что врачи единодушно приписали ему постельный режим, а после из-за интереса, потому что то, что у него получалось, было совершенно иным, абсолютно не похожим на его прежние рисунки, но, тем не менее, что-то в этих размытых образах и неясных линиях было, то, что и вынудило его продолжать работу. И вот, спустя несколько недель, у него впервые за последние два года получилось нечто действительно красивое. Казалось, ничего особенного в обыденных пейзажах не было, но, рискнув, он отправил несколько своих рисунков на конкурс, рядовой конкурс для начинающих художников, в котором Акаши принимал участие ещё будучи в средней школе, но, как ни странно, его помнили и заприметили, увидев в его работах глубокий философский смысл, раскрывающий многогранное состояние души человека. Да, так оно и было, хотя в тот миг, когда он рисовал заснеженные просторы, восход солнца в горах, морскую гладь или же первое цветение молодой сакуры, Сай и понятия не имел, что он таким способом изливает свою душу, раскрывая свой жизненный путь. Он снова стал прежним, точнее, самим собой, видел и чувствовал, как радуется и за него, и его успехам возлюбленный, и эти моменты счастья подарили ему уверенность в том, что все уготованные ему испытания уже позади, но, похоже, осталось ещё одно, которое сейчас предстало перед ними в виде закрытых дверей, за которыми послышались тяжелые шаги.

Дверь им открыл отец, что слегка озадачило Гаару, но не тем, что их встретил сам Собаку но Шукаку, а тем, что отец держал на руках закутанного в сиреневое одеяльце и недовольно хнычущего малыша. Пожалуй, он бы отпрянул, попятился, не сдержался, высказал бы свое словесное и ментальное негодование, но Сай ещё крепче сжал его руку, буквально заставив не только остаться на месте, но и сдержанно ответить на сухое приветствие отца. Это было больно. Да, он предполагал, что будет неприятно, но больно… Как же хотелось наплевать на все, в том числе и на важность визита, и высказаться отцу прямо в лицо, поделиться тем, что он копил в своей душе все эти годы, обвинить этого альфу в том, что он не уберег свою жену, что бросил собственных детей на произвол судьбы, что пал, связав себя узами фальшивого брака, что, в конце-то концов, сделал больно человеку, любовь которого настолько самоотверженна, что он пожертвовал очень многим ради его спокойствия и благополучия. Да, хотелось, и так бы сделал тот, прежний Гаара, который ещё не познал цену ответственности за клан, семью, силу и возлюбленного, поэтому, переступая порог дома, он лишь закрылся поплотнее, решив, что рано или поздно осознание содеянного и расплата за него сами придут к Собаку но Шукаку.

- Вы уж простите, что я так, с малышом, - высокий кареглазый шатен, войдя в гостиную, присел в кресло, при этом укачивая на руках уже плачущего ребёнка, - но Исами почему-то капризничает сегодня, не желая засыпать у меня на руках

- А где Ясямару? – скорее, лишь поддержания разговора ради, спросил Гаара, оглядываясь по сторонам и стараясь не смотреть отцу в глаза, точнее, не смотреть на отца с его младшим братом на руках. Конечно же, он не мог не отметить, что обстановка в доме кардинально изменилась, например, тем, что в нем было светло и даже уютно, никакой тяжелой атмосферы, все как-то легко и непринужденно, а ещё запах – пахло повязанным омегой и молоком, но не раздражающе, а очень даже приятно. Судя по ощущениям, здесь жила счастливая семья, хотя, зная отца, аловолосый не мог в это поверить, но все же где-то в глубине души он надеялся на то, что новый брак, тем более со столь добрым, чутким и отзывчивым омегой, сможет смягчить огрубевшее с годами сердце альфы.

- Вызвали на работу, - хмурясь, но, скорее, только по привычке, ответил старший Собаку. – До того, как уйти в декрет, Ясямару вел какое-то сложное дело, и теперь без него что-то там у них не срастается

- У них? – Гаара иронично выгнул бровь. – Это в Службе Опеки или же в Шестом Отделе Министерства, а, отец? – да, в свое время, для них всех оказался потрясением тот факт, что милый, добродушный омега не только социальный работник, а и вполне весомая фигура в Шестом Отделе Министерства, что больше всего возмущений вызвало со стороны именно тогдашнего главы клана, поэтому он намеренно, чтобы досадить, задал этот вопрос, при этом выразительно посмотрев отцу в глаза