- Милый, не будь наивен, - проворковал Курама, легким поерзыванием откликаясь на ласки. – Эти альфы до сих пор соревнуются между собой и надеются, что, в конце концов, я таки выберу кого-то из них, причем, - омега лукаво улыбнулся, а после бесцеремонно провел указательным пальцем по нижней губе, - каждый из них уверен в том, что это будет именно он

- И все-таки ты взвалил на свои плечи слишком большой груз, - покачав головой, с легкой грустью сказал Утаката, после чего на пару секунд прильнул к раскрывшимся навстречу губам возлюбленного, - и я готов нести его вместе с тобой, - прошептал омега, раскрывая свое биополе полностью. – Люблю тебя, Курама

- Да, Утаката, - Курама с благодарностью приложил ладонь к щеке омеги, даже без ментальных чувств будучи уверенным в искренности того, наедине с кем он был настоящим, и кому мог доверить даже собственную жизнь, - спасибо за твою любовь.

Пробубнив ругательство себе под нос, Орочимару плавно притормозил в медленно тянущемся потоке машин, который образовал почти километровую пробку, хотя при этом ему, как и многим другим, хотелось отчаянно надавить на клаксон и, высунувшись из окна, на кого-нибудь наорать. Не любил омега водить машину, умел, водил, но не любил, и причиной этой нелюбви были отнюдь не правила дорожного движения и даже не пробки, а то, что за рулем он не чувствовал себя свободно. Пробовал ездить общественным транспортом, но почти сразу же отказался от этой мысли, потому что в час пик в метро или автобусе было не протолкнуться. Кто-то норовил двусмысленно прижаться потеснее, или заполучить удобное место активным оттоптыванием ног, или громко о чем-то разговаривал, ругался, повторял конспект лекции, делился последними сплетнями, орал на свою или чужую собачонку… в общем, пара таких поездок отбила у омеги любое желание пользоваться общественным транспортом.

Осторожно таки высунувшись в окно, но вновь удержав себя от того, чтобы выплеснуть свое негодование, Орочимару откинулся на спинку сидения и устало прикрыл глаза – похоже, стоять ему в пробке до конца обеденного перерыва. Конечно, проще всего, как он это делал всегда, было остаться в клинике, спуститься на первый этаж и сытно, ну, или как бы там уже получилось, отобедать в столовой, но за эти несколько недель он так устал от безвылазного сидения в своем кабинете, что испытал просто жгучую необходимость выбраться в свет, точнее, пообедать в одном из лучших ресторанов города, до которого, при нормальном движении, было всего-то пятнадцать минут езды. Глупая затея, но чего только не сделаешь ради себя любимого, тем более что после расставания с Гурен он так нигде и не был, зарылся с головой в работу, приползал домой после смены без сил и падал на кровать, чтобы провалиться в глубокий сон. Особенно его вымотала ситуация с Собаку: пусть Сай уже и чувствовал себя хорошо, но все же он тщательно наблюдал за беременным, ведь подобное потрясение никогда не проходит бесследно, тем более что для омеги это было не впервые, так что пациент находился под его жестким контролем.

Приоткрыв один глаз, Орочимару лениво проехал вперед ещё пару метров и снова застыл, ожидая, когда же рассосется эта бесовская пробка. Так вот: омега, конечно, не был фаталистом и к богам обращался редко, но после случая с Саем его постоянно терзал один и тот же вопрос – а что было бы, если бы он не позвонил Собаку? Казалось бы, что об этом думать, ведь все закончилось благополучно: омега не пострадал, насильник в тюрьме, ребёночек развивается нормально, - но Орочимару не мог не думать, порой доходя до абсурдных выводов. Он – бесплоден, более того, отказался от перспективы иметь ребёнка от женщины и при всем при этом попадает в такие ситуации со своими пациентами, что невольно начинает считать их своими детьми. Да, это было непрофессионально, но как он мог бездушно относиться к таким омегам, как тот же Акаши Сай, или Ходзуки Суйгетсу, который, кстати, не так давно был у него на приеме со своим альфой, или Учиха Саске, которого он принял своими руками почти 17 лет назад? Нет, не мог, за что и расплачивался – усталостью, нервозностью и недомоганием.

Да, – Орочимару посмотрел на свое отражение в зеркале – вид у него, прямо сказать, прискорбный, поэтому неудивительно, что он коротает свободные от дежурств вечера в не таком уж и гордом одиночестве, а ночи в обнимку с подушкой. Ведь какой нормальный альфа посмотрит на омегу, который тратит в день десять минут на то, чтобы привести себя в порядок, то есть, чтобы умыться, почистить зубы и собрать волосы в низкий хвост, да ещё и смотрит на него так угрюмо, будто готов оттяпать ту руку, которую ему протянули для простого рукопожатия? Вот и Орочимару понимал, что никакой, тем более нормальный, а ведь раньше, точнее ещё несколько месяцев назад, он очень старательно за собой ухаживал. Пусть не брендовая, но удобная и модная одежда, обувь на невысоком каблуке обязательно, что придавало осанке выразительной плавности, густые длинные волосы, за которыми он тщательно ухаживал, даже неброский макияж, за который мужчин-омег ни в коем случае не осуждали, - а теперь – мышь серая, обыкновенная. Нужно встряхнуться, привести себя в порядок и расслабиться в каком-нибудь клубе. Омега фыркнул неодобрительно и даже брови нахмурил: ему уже за восемьдесят, а он собирается пойти в клуб и подцепить какого-нибудь альфу на ночь – бесстыдство, с какой стороны ни посмотри.

Подумав о том, что мысль в его голове проскользнула весьма кстати, Орочимару осмотрелся по сторонам, пытаясь понять, где он находится, и не проще ли ему перестроиться на встречную полосу и вернуться в больницу.

- Да нет, показалось, - омега мотнул головой, в толпе пешеходов приметив такую, прям до боли, знакомую фигуру, но, похоже, не показалось. Торопливо отстегнув ремень безопасности, Шиин перебрался на пассажирское кресло и прильнул к окну, вновь пытаясь увидеть того, или не того, при мимолетном взгляде на которого его сердце забилось в разы сильнее. Это не мог быть он по той простой причине, что таких случайностей в жизни просто не бывает, а если и бывают, то одна на миллион, но, похоже, это была как раз его случайность.

Кабуто, а омега уже не сомневался в том, что видит в толпе именно бету, стоял возле офисного здания, явно кого-то ожидая. «Как всегда безупречен», - с легкой улыбкой на губах подумал Орочимару, рассматривая своего бывшего любовника, одетого в строгий светлый костюм, а после резко отпрянул от окна, не зная, что ему делать. Вот он, его бета, тот, кого он так и не смог забыть, буквально в паре шагов от него, живой, настоящий, как обычно сдержанный и немного строгий, но это по-прежнему его возлюбленный, хотя… Омега ещё раз опасливо посмотрел на бывшего любовника, нервно покусывая губу. Кабуто ушел от него, отмахнувшись от его расспросов какими-то туманными объяснениями о том, что он бросает его ради перспективной работы. Это был бред, но Орочимару понял это не сразу, только обдумав и взвесив каждую услышанную им фразу, после чего возникло ещё больше вопросов.

Как их отношения могли повлиять на карьерный рост беты? Да никак! Вот что твердил себе Шиин все эти недели, вспоминая безучастный взгляд и колючие слова бывшего любовника. Он ни в чем не ограничивал своего бету, старался с пониманием относиться к его природе и никогда ничего не требовал, хотя ему, как омеге, хотелось, чтобы любовник проявлял больше чувств, чтобы говорил, пусть не словами, но в поцелуях, например, в страсти, да хотя бы в мимолетных касаниях, но он одергивал себя, всякий раз напоминая самому себе, что беты, ввиду их особенности, имеют очень низкий порог эмоциональной чувствительности и, конечно же, не обладают ментальной волей. Но все это было мелочью, для него, для того, кто любил, но, получается, Кабуто он так и не понял. Беты не могут любить в принципе – чушь! Ведь были же они вместе столько времени, и не просто были, можно сказать, что им удалось создать семью, да, своеобразную, но все же… Что стало истинной причиной ухода беты? Этот вопрос так и остался для Орочимару загадкой.