Собаку вышел из комнаты и повернул направо, хотя нужно было налево, вниз по лестнице, на кухню, а оттуда через дверь в подвал, но он повернул направо. Это были не только инстинкты. Его будто кто-то звал. Нет, он не слышал голос в голове, и галлюцинаций у него тоже не было. Это был ментальный зов. Так звал его Наруто. Точнее, не совсем так, ведь сейчас это был зов омеги, омеги, который хотел альфу. И Собаку не мог этому сопротивляться. Не хотел. Раз Сай его зовет, пусть и неосознанно, так как нити омеги были очень тонкими и призрачными, то он придет к нему, а последствия… они будут в любом случае, особенно, если сейчас его сущность, которую он сдерживал только с помощью отзывающихся на него нитей омеги, выйдет из-под контроля.
- Гаара, - услышав свое имя, аловолосый обернулся и тут же столкнулся взглядом с сестрой, которая, определенно, тоже учуяла запах течки
- Послушай… - начала было Темари, но, ощутив на себе полный решительности взгляд брата, только вздохнула. – Делай, как знаешь, - и блондинка скрылась за дверью своей комнаты, чуя, что запах омеги именно для неё постепенно сходит на нет, перебиваемый запахом более сильного альфы.
Он долго не мог решиться войти в комнату, по крайней мере, ему так показалось. Запах омеги был не просто насыщенным, он был его воздухом, и это пугало альфу. Да, именно так, потому что раньше, когда они были просто друзьями, запах течки Сая никогда не сносил ему крышу, просто вызывал желание, как и у любого свободного альфы, которое аловолосый мог контролировать. Что же изменилось теперь? Пожалуй, только войдя в комнату, Собаку мог ответить на этот вопрос.
Было сумрачно, не темно, а именно сумрачно, поскольку шторы, через которые едва-едва проникал тусклый свет, полностью закрывали окно. Гаара, дрожа, сжимая пальцы в кулаки и удерживая свою сущность, подошел к кровати, сразу же понимая, что омега не спит, а его биополе полностью закрыто, сжато в настолько прочный комок, что даже он, столь сильный альфа, не мог точно понять, что же на самом деле чувствует Сай. Пойти на поводу у инстинктов было очень просто – всего лишь нужно ослабить контроль над своими внутренними барьерами и взять омегу – но Собаку не ощущал отзывчивости со стороны любимого, понимая, что, если он поддастся рвениям сущности, получит лишь секс, а ему нужны чувства омеги.
Плавным движением Собаку отбросил одеяло в сторону, и Сай тут же перевернулся на спину, широко разводя согнутые в коленях ноги. Обнаженный, течный омега, готовый к спариванию – это не соблазн для альфы, это его и порок, и слабость в одном, но Собаку слишком часто поддавался этим порокам, чтобы именно с любимым позволить себе пасть столь низко. Чем он будет лучше насильника, если просто воспользуется ситуацией? К тому же, на его присутствие откликалось только тело омеги, источая ещё более сильный запах и активно выделяя смазку, и Гаара это чувствовал, как и чувствовал то, что именно для него, для человека, Сай закрыт, целиком и полностью, не позволяя ментальным нитям альфы пробраться в самое сердце своей сущности.
Сняв пижамные штаны и отбросив их в сторону, Гаара, оставшись полностью обнаженным, навис над брюнетом, рассматривая его лицо. Глаза Сая были закрыты, губы сжаты в тонкую нитку, а на щеках проступил жаркий румянец – вновь только отзыв тела, и это выводило альфу из себя. Омега под ним просто жаждет случки, чтобы облегчить свою течку, и кто это будет, кто удовлетворит его похоть, ему, похоже, было все равно. Но Собаку в это не верил, ведь Сай звал именно его, пусть инстинктивно выбрав самого сильного из доступных альф, но все же аловолосый надеялся, что где-то в глубине этот зов был продиктован чувствами, а не только инстинктами.
Гаара поцеловал любимого, вкладывая в этот поцелуй все свои чувства, которые он не мог передать ему ментально. Нет, конечно же, он мог, но для этого нужно было сломать барьеры омеги, причинить ему боль, а этого Собаку определенно делать не собирался. Как и ожидал аловолосый, Сай на поцелуй не ответил, просто приоткрыл губы, позволяя альфе терзать их собственническим поцелуем и проникать в его рот языком. Сущность возмущалась и бунтовала, она не понимала своего носителя, который так осторожничает с откровенно предлагающим себя омегой, но Гаара успешно ставил её на место, понимая, что, как говорится, трахать бревно он не хочет. Это было бы низко и точно не соответствовало бы его нежным чувствам к Саю. Он должен пробудить сущность омеги. Поцелуями, объятиями, ласками вызвать в нем желание именно его, а не просто похоть, а ради этого аловолосый был готов даже переломать свою сущность и навредить себе, но никак не любимому.
Спускаясь поцелуями все ниже, скользя языком по шее брюнета, Гаара взывал к любимому на ментальном уровне, пытаясь показать, насколько для него важен этот момент, насколько он любит Сая и насколько хочет быть именно с ним, но омега не отвечал. Собаку чувствовал дрожь тела, видел, как кожа покрывается капельками пота, ощущал трепетание плоти любимого и не понимал, как тому удается сохранять такой контроль. Это были не просто барьеры, это была какая-то защитная реакция, и, похоже, психологическое состояние Сая настолько плотно переплелось с его сущностью, что та выставляла блоки интуитивно, желая отгородить своего носителя от новой боли. Но боли не будет, ни физической, ни душевной, ни ментальной, так пообещал себе альфа, аккуратно прикусывая напряженную бусинку соска и тут же её зализывая.
Он ласкал любимого, целовал его сжатые губы, гладил выгибающееся навстречу тело, скользил языком по разгоряченной коже, вылизывал соски и впадинку пупка, и Сай ему отвечал. Это были приоткрытые губы, подрагивающие руки, вскидывающиеся в нетерпении бедра и легкое ёрзанье, но все равно это были лишь отклики тела, даже без стонов, только рваное дыхание, в то время как сущность и душа его омеги были плотно закрыты. Дорожкой поцелуев Гаара остановился на бедре брюнета, а после бережно обхватил губами головку аккуратного члена. Сай вскинулся, вновь двинув бедрами, но альфа ничего не чувствовал, кроме желания, точнее, никакого желания именно его, и это побуждало аловолосого к более откровенным действиям.
Альфа ласкал плоть омеги, вылизывал его дырочку, проникая в скользкое нутро языком и наслаждаясь вкусом любимого. Сай был открыт для него, как для альфы, который способен удовлетворить его похоть и заглушить жар течки, но Гааре этого было мало. Он хотел своего омегу целиком и полностью, с его желаниями, мечтами, переживаниями, даже с его безумием и болью, он все это хотел разделить с любимым, разделить и нести с ним даже самую обременительную ношу всю жизнь.
Прижавшись губами к губам любимого, Гаара плавным, единым, слитным движением вошел в полностью готовое и жаждущее тело омеги, которое приняло его не менее плавно, плотно обхватив член своими узкими скользкими стеночками. Альфа на миг замер: сердце колотилось в шальном ритме, готовое выпрыгнуть из груди, все тело напряглось, как струна, дыхание было рваным и жадным, будто каждый раскаленный глоток воздуха мог принести ему облегчение, биополе мгновенно развернулось жаркой волной, окутывая и его, и омегу, а сущность как-то странно метнулась внутри, сплетая неведомые до этого аловолосому нити.
Движения был осторожными, плавными, покачивающимися, Гаара не хотел спешить, доставляя удовольствие любимому и получая его сам. И это удовольствие, казалось, сейчас разорвет его. Ещё никто и никогда не вызывал в нем такую бурю противоречивых эмоций. Хотелось брать и отдавать взамен ещё больше. Хотелось владеть и позволить обладать собой. Хотелось любить и познать яркость ответной любви.
Любить и познать… Гаара на миг замер, так и не выйдя из тела омеги, который, так и не открыв глаза, в ответ лишь вскидывал бедра и шумно дышал, даже рук не поднял, сжимая в кулачках простынь, чтобы прикоснуться к нему и подарить ответную ласку. Получается, он никогда не говорил Саю о том, что любит его. Омега сам сказал о том, что знает о его чувствах, но это были совершенно разные вещи. Абсолютно. Кардинально. Противоположно. Недопустимо. Он-то думал, что его главная ошибка была в том, что он бросил любимого и престал за него бороться, но, нет, главной его ошибкой было молчание, молчание о своих чувствах.
