Приглушенные шаги вновь заставили омегу вздрогнуть, а уже пару секунд спустя он увидел перед собой ноги своего господина. Так хотелось поднять голову и посмотреть на обнаженного бету, который, определенно, уже возбудил себя, хотелось увидеть его член, который по размерам не уступал плоти альфы, и его тело в целом, которое было более чем заманчиво в рельефе своих мышц, но это для него, для раба, была непозволительная роскошь. Да, беты по своей природе слабо возбудимы, и Орочимару знал, насколько его сожителю тяжело с ним, с омегой, тем более в период течки, но Кабуто никогда не упрекнул его по этому поводу и всегда, по малейшему требованию или намеку, даровал ему удовольствие, что наталкивало мужчину на мысль, что, возможно, этот бесчувственный бета на самом деле что-то испытывает к нему.

- Руки, - властно приказал Якуши, и брюнет не мог не подчиниться, покорно вытянув руки, которые ту же были связны прочным, но мягким, кожаным поясом. Само ощущение скованности вызывало волны возбуждения, которые накатывали на мужчину все сильнее и сильнее, ломая искусственные барьеры подавляющих и подстрекая предвкушение. По телу прокатилась уже знакомая дрожь: вожделение смешанное с покорностью, - и одного этого колкого ощущения было достаточного, чтобы Орочимару безумно захотелось почувствовать своего бету в себе.

Кабуто был непоколебим в своих приказах, действуя слегка грубо, но при этом и не причиняя явного дискомфорта. Он, потянув за ремень, развернул мужчину и уложил его на низкий столик так, чтобы омега прикасался грудью к столешнице, края которой упирались ему в живот, а ноги широко раздвинул в стороны, заставляя омегу сильно прогнуться в пояснице. Примерно минуту не было никаких действий, но Орочимару чувствовал, что бета стоит прямо за ним и смотрит на его подрагивающее тело, изогнутую спину и шикарно оттопыренный зад, и именно это ощущение и сводило с ума, будоражило своей неопределенностью и туманило рассудок дымкой вожделения. Поддавшись нетерпеливости, брюнет слегка двинул бедрами, за что сразу же получил ощутимый шлепок по заднице, от тяжести и звона которого, кровь, казалось, вскипела, горящей волной приливая к тазу.

- Плохой омега, - едва слышно произнес на ухо мужчине Кабуто, и тот задрожал ещё сильнее, зная, что не получал на это разрешение, но все равно стараясь потереться о седовласого, который уж слишком медлил

В ответ на все попытки омеги привлечь к себе внимание, Якуши только хмыкнул, но вновь-таки в его голосе не было и тени эмоций, только пробирающий до самых внутренностей холод, что ещё больше взбудоражило брюнета, которому этот самый холод, учитывая то, насколько горело его тело, был просто необходим. С его брюками не церемонились, но и их снятие было не меньшей пыткой. Бета прижимался к его спине торсом, передавая жар и своего тела, одна рука седовласого упиралась в столешницу прямо перед лицом мужчины, будто показывая, что одно неверное движение и последует новый удар, а вторая слишком медленно расстегивала брюки, нарочно задевая уже колом стоящую плоть.

Когда брюки отлетели куда-то в сторону, Кабуто провел по ногам омеги чем-то приятно-холодным и слегка скрипящим. Мужчина вздрогнул, чувствуя, как с его члена скапывает семя, а по внутренней стороне бедер стекает смазка. Они точно смешивались, где-то там, внизу, где под ним, капля за каплей, образовывалось пятно его соков. Сейчас омеге хотелось чем-нибудь заткнуть себе рот, ведь его возбуждение выдавал хриплый скулеж и рваные вздохи, которых ему не разрешали, но брюнету приходилось лишь до крови прикусывать губы, с которых уже норовили сорваться стоны. Тонкими кожаными ремнями Кабуто привязал ноги своего любовника к ножкам столика, причем сделал это довольно эстетично, обвив часть ноги от бедра до колена изящным переплетом тонких линий, которые заканчивались металлическими застежками.

Обездвиженность и неопределенность, человек за спиной, чувство его взгляда, ощущение его дыхания, и тонкий запах вожделения в воздухе, - все это было именно тем, что было так необходимо Орочимару. Нет, он не возвращался в прошлое, не трепетал от страха и не молил насильника о пощаде, это все он пережил и оставил где-то там, в своей прошлой жизни, в теперешней же просто подчиняясь потребностям тела, которые с лихвой удовлетворял его бета. Руки скользнули по ногам, синхронно и мягко, а после одна замерла на левом бедре, а вторая надавила на спину так, что брюнет ещё сильнее прогнулся в пояснице, чувствуя, как натягиваются мышцы ног и как вытягиваются позвонки. Это была не боль, только её грань, ведь если бы любовник надавил на спину хотя бы чуточку сильнее, то мог бы не просто причинить боль, но и навредить, но Кабуто очень хорошо знал тело своего омеги, практически досконально, настолько досконально, что умел удерживать эту грань.

У мужчины не было возможности податься назад или вильнуть бедрами, он не мог развернуться и перенять инициативу, не вправе был попросить делать все быстрее, а его бета настолько сладко и мучительно медлил, что у Орочимару перебивало дыхание, кожа покрылась испариной, а все тело начало дрожать не только от неудобности позы, в которой он находился, но и от неистового возбуждения. Плоть любовника раздвигала стеночки его нутра медленно, в прямом смысле сантиметр за сантиметром, проникала в него с горячей пульсацией, которая тут же находила отклик в его теле, задевала каждую чувствительную точку, заставляя стеночки сжимать её так плотно и вызывая именно то, ни с чем несравнимое, ощущение заполненности.

Каждый новый толчок, как качели: сперва малая, едва ощутимая амплитуда, после более быстрый темп, слегка возвышающий над землей, а потом безумная высь рваных движений, от умелости которых просто невозможно было сдержать стоны. Орочимару пытался извиваться, ему хотелось задать свой темп, хотелось не так яростно, не так быстро, хотелось растянуть этот момент единения со своим бетой, хотелось продлить время до мига наивысшего наслаждения, чтобы его любовник тоже получил удовольствие, но Якуши вовремя пресекал любую попытку омеги перебрать на себя руководство, то надавливая на спину, то заставляя мужчину запрокинуть голову, умело наматывая на кулак его волосы. Рубашка Орочимару была уже полностью влажной и неприятно липла к телу, но это тоже была необходимая деталь их маленькой игры, за соблюдение которой омега был очень благодарен своему любовнику. Мужчина не хотел, чтобы седовласый видел его шрамы, которые мелкой россыпью паутинок и нитей пересекали его спину. Да, бета знал о них, видел их, но именно в такие моменты, когда жар уже полностью подчинил тело, когда плоть налилась и дрожит, когда внутри зарождается пульсация оргазма, Орочимару не хотел, чтобы прошлое было столь видимым, ведь он жил настоящим, тем настоящим, в котором у него был его любимый бета.

Первые волны оргазма накатили на омегу слишком быстро, пройдясь по всему телу, сокращая внутренности, выгнув спину, запрокинув голову и вырвав протяжный стон, который сорвался криком удовольствия с губ мужчины, растворившегося в столь сказочном ощущении. Орочимару безвольно упал грудью на столешницу, хрипло дыша и ощущая, как волна оргазма постепенно сходит на нет, но тут же вновь выгнулся и вскрикнул, когда почувствовал, как в его тело вместе с плотью беты входит что-то более толстое, сразу же начиная увеличиваться внутри.

- Что это? – прохрипел омега, ощущая, что те самые волны никуда не исчезают, начиная пульсировать все чаще и чаще, в такт его нутру, которое сейчас было растянуто до сладкого ощущения полной заполненности

- Искусственный узел в форме кольца для члена, - слегка сбивчиво дыша, ответил Кабуто, продолжая совершать мелкие фрикции, а после и вовсе замирая, когда двигаться стало просто невозможно

- Но нельзя… - сквозь пелену череды оргазмов смог просипеть омега, - тебе нельзя… это вредно…

- Забудь, - шепот на ухо, в котором можно было уловить нотки нежности, а после легкий поцелуй в висок, - ты заслуживаешь и большего

Орочимару выгнулся ещё раз, а после просто обмяк, опустившись на столешницу, ощущая сейчас именно ту сладость сцепки, пусть и искусственной, от которой весь мир кружится перед глазами. Омега знал, что только что его бета не получил никакого удовольствия, более того, что минут десять-пятнадцать он будет терпеть боль, которую причиняет искусственный узел, пережимающий его член у основания и сокращающий мышцы плоти. Но соблазн вязки был слишком велик, было слишком хорошо, до беспамятства, цветных пятен перед глазами, и томительной пульсации внутри, которая растекалась по телу волнами мелких оргазмов, которые дарил ему его бета. Почему Кабуто пошел на такой риск, зная о возможных последствиях? Орочимару, растворяясь в очередной вспышке удовольствия, улыбнулся – возможно, его бета действительно любит его.