- Что? – Узумаки вскипел, причем моментально, молниеносно, неистово, растеряв весь свой контроль, всю свою сдержанность и больше не ограничивая себя в ментальной силе. – ДА КАК! ТЫ! СМЕЕШЬ! ТАКОЕ! ГОВОРИТЬ! – Нагато хлестал альфу после каждого слова и одновременно делал шаг вперед, хлестал от души, вымещая на нем всю свою обиду и злость. Слова Яхико показались ему чуть ли не кощунством, ведь они разговаривали всего каких-то пять минут, а альфа уже сделал такое заявление. Ну, и что, что он альфа? Что меняет тот факт, что у них разный статус? Они оба мужчины, свободные люди, граждане, в конце-то концов, и это равенство не дает альфе права сыпать соль на его старую рану, не дает права измываться над ним, не дает права лгать и обманывать, не дает права вселять уже давно утраченную надежду.
Яхико сразу же понял, что сказал что-то не то, что-то, что разозлило омегу и от чего он сейчас так бесновался, растрачивая свою ментальную силу. Нет, за себя Намикадзе не боялся, ведь его ментальные щиты выдерживали и не такие атаки, а вот Нагато навредить он боялся: держать ментальный щит и сдерживаться, чтобы не ударить в ответ, было сложно, тем более, учитывая то, что омега сам, все усиливая и усиливая частоту ударов, провоцировал его вступить в ментальную борьбу. За несколько коротких секунд в голове у альфы пронеслась сотня мыслей и все они были разнообразны и сменялись одна хуже другой, но Яхико не спешил делать какие-либо выводы, остановившись на том, что если он – причина гнева омеги, то эту причину нужно устранить, пока не стало поздно, то есть, пока Нагато не истощил энергетические запасы своего биополя.
В новый ментальный щит Яхико вложил много энергетики, но только лишь для того, чтобы иметь возможность подойти к омеге близко. Он обнял Нагато, естественно, против его воли, чувствуя, как тот трепыхается в его объятиях, как норовит ударить его не только ментально, но и молотит кулаками по бокам, при этом бормоча несвязные проклятия в его сторону. Яхико корил себя за опрометчивость, за то, что не смог сдержаться и вот так вот огорошил своего омегу, даже не удосужившись познать его как личность, поэтому-то он и решил пока что отступить.
- Дай мне время, Нагато, и я тебе докажу, - прошептал на ухо дернувшемуся в его объятиях мужчине Намикадзе. – Я докажу, что мои чувства к тебе неподдельны и что я достоин ответа на них
Яхико отстранился резко, порывисто и ускоренным шагом покинул аудиторию, дабы не провоцировать омегу на новый, энергетически и эмоционально затратный конфликт. Нагато же обессилено сел на пол, прижимая руки к ещё более разболевшейся голове и пытаясь стабилизировать свое биополе. Возможно, Узумаки и задавался бы вопросами – зачем? почему? для чего? – если бы уже давно не знал на них ответы, если бы не был уверен в том, что интерес альфы к нему обманчив и построен на любопытстве и жажде подчинения, если бы не был убежден в гнусной лжи ради достижения своих целей, если бы он уже не проходил через это и не знал цены последствий столь опрометчивого доверия.
Нагато встал, чуть пошатываясь: все-таки, как не крути, он – омега, пусть и с сильной ментальной волей, но и энергетика у него расходовалась быстрее и восстанавливалась дольше, чем у альф. Узумаки зашел к себе в лаборантскую и плюхнулся на стул, чувствуя слабость и, как назло, все ещё чуя запах свободного альфы на своей одежде. Нагато и не надеялся, что Намикадзе так просто отступит и больше не предпримет попыток навязаться ему, но, похоже, этот следующий раз будет не раньше того времени, когда Яхико обдумает тактику и просчитает каждый свой ход, но и омега не собирался сдавать свои позиции, не собирался уступать альфе. Нагато, игнорируя слабость и возросшую мигрень, потянулся к черновикам диссертации, намериваясь сложить их в правильном порядке и начать редактировать материал, что в данный момент, как ни что другое, лучше всего помогло бы ему отвлечься от обременительных мыслей и болезненных воспоминаний.
========== Глава 12. Часть 2. ==========
Саске маялся в своей комнате, не зная, чем себя занять, и борясь с желанием закрыть дверь на замок изнутри. Микото чуть ли не каждые полчаса заглядывала к нему, дабы удостовериться, что её сын чувствует себя хорошо и что с ним все в порядке. Подросток, конечно же, понимал, что мать волнуется за него, но, тем не менее, такое излишнее внимание все же раздражало омегу, будто бы он был ценной, эксклюзивной, фарфоровой куклой, над которой все тряслись и с которой сдували пылинки. И вот как в такой ситуации ему становиться сильным и независимым? Да, Саске понимал, что то, что произошло вчера, более чем наглядно продемонстрировало его ментальную слабость перед альфами, но в тот же момент, наверняка, даже не гордость, а гордыня подначивала подростка, который осознавал, что, благодаря то ли дару богов, то ли действительно врожденной клановой особенности, он все-таки смог оказать насильникам хоть какой-то отпор. Да, это сейчас, когда угроза уже миновала, вся ситуация казалась Саске не такой уж и страшной, но в момент нападения, да и после него, ему до паники было страшно, в первую очередь за свою жизнь, за что омега и корил себя, тем самым усмиряя собственную гордыню.
Брюнет, конечно, волновался и за Суйгетсу, которому очень сильно досталось в плане ментальном и психологическом, и Саске не возлагал весь груз вины за случившееся только на него, понимая, каково это – чувствовать себя беспомощным и никому не нужным, но все же слегка осуждал друга за то, что тот так халатно отнесся к своему состоянию. Также Саске переживал за Наруто, сам не понимал почему, ведь альфа абсолютно не пострадал, поверг насильников, помог жертве, короче, повел себя, как настоящий герой, но все-таки легкое беспокойство было, и омега не понимал его суть, будто на интуитивном уровне ощущая, что что-то не так, а ещё брюнета взбесили слова брата. Наруто-сэнсэй – занятый альфа, не повязанный, ведь это бы он точно почувствовал, а именно занятый, то есть у него есть партнер. Конечно же, Саске понимал, что это вполне нормально для взрослого 23-летнего альфы и в этом нет ничего предосудительного, но от подобной мысли все внутри подростка вздрагивало и рычало, особенно, когда брюнет пытался представить себе омегу, а почему-то Учиха был уверен, что это именно омега, причем мужчина, который мог бы понравиться Намикадзе. Почему-то Саске представлял, что это изящный, тоненький, обворожительный омежка с большими, зелеными либо голубыми глазами и светлыми волосами, весь такой манерный, ухоженный, кокетливый и с пухлыми, чувственными губами, в которые Наруто-сэнсэй впивается со страстью и вожделением, короче, полная противоположность ему самому.
Бесило – вот что по этому поводу мог сказать Саске, осознавая, что ему самому, имея приличный рост и не имея той самой злополучной омежьей изящности, очень далеко до этого мнимого образа призрачного любовника Намикадзе. Захотелось стать милым, утонченным и привлекательным, одеться во что-нибудь броское и выделяющее изгибы тела, подчеркнуть свою естественную красоту неброской косметикой и научиться томно хлопать ресничками. «Тьфу, ты», - Саске сплюнул и плюхнулся на кровать, отгоняя от себя позорные мысли. Он такой, какой есть, и если таким он не нравится альфе, то меняться и подстраиваться под его вкусы он не намерен. И вообще, с чего это вдруг ему захотелось понравиться Наруто-сэнсэю как омега?
Размышления над так внезапно вызревшим вопросом были прерваны приятными ментальными ощущениями. Саске улыбнулся: приехал Итачи, и он, наконец, сможет нормально поговорить с человеком, который не вдается в панику и не сотрясает воздух своей энергетикой, грозясь засадить насильников до конца их жизни. Время шло, а брат все не заходил к нему. Саске хмурился, ощущая, что Итачи занят беседой с родителями, причем беседой на повышенных тонах со стороны отца и впечатлительными эмоциональными речами со стороны матери. Странно это было, будто и та же ментальная связь, но почему-то все ощущалось совсем по-другому, по-новому ярко и более отчетливо, не просто набор ощущений, а конкретно осязаемые эмоции.
