- Я не могу, - Хината резко выдернула свои руки и отступила на пару шагов, дабы не попасть под влияние биополя и феромонов альфы. – Отец полагает большие надежды на мой брак с Гаара-куном, и я не могу подвести его, не могу поставить собственные приоритеты выше интересов клана
- И ты готова страдать всю жизнь? – Тен-Тен в непонимании слегка прищурилась, но вновь нарушать личное пространство омеги не стала. – Готова жить с нелюбимым человеком? Рожать ему детей и притворяться, что вы – образцовая семья?
- Если потребуется, - Хината вновь отвечала так, как было нужно, хотя в глубине души она отчаянно этого не хотела и была согласна с Тен-Тен, что всю свою жизнь играть и притворяться – это не выход, это болезненно, это угнетает сущность, подавляет волю, но и отщепенцем в клане она становиться не хотела, тем более из-за чего – из-за столь спонтанного признания в любви? Из-за призрачного будущего, которое ей так красочно разрисовала практически незнакомая альфа? Из-за собственных чувств, которые брюнетке были совершенно не понятны? Только потому, что, вновь-таки где-то в глубине души, она что-то испытывала к шатенке? Это было ирреальное будущее, иллюзорный мир, что-то непостоянное, зыбкое и необоснованное, а брачный договор с Собаку был реальностью, причем настойчиво требующей ответственности и рациональности, поэтому Хьюго и не могла ответить по-другому.
- Я даю тебе время до Праздника Богов, - Тен-Тен снова стала невозмутимой, чуть горделиво вскинув голову, при этом её разволнованное до этого биополе мирно улеглось, а в карих глазах в единый миг угасли и надежда, и любовь. – Подумай, сделай выводы и если твое решение не изменится – я отступлю. Всего доброго, Хината-тян, - альфа учтиво поклонилась и, развернувшись, спешно зашагала по аллее к своей машине
Хината не оборачивалась, опасаясь вновь наткнуться на этот холодный взгляд карих глаз, которые ещё минуту назад смотрели на неё с обожанием. Девушка знала, что Тен-Тен не врала, говоря о своих чувствах, это было слишком заметно по тем эмоциям, которые расплескивала альфа вместе со своей энергетикой, и которые окутали её полностью, давая почувствовать, насколько они сильны и крепки, но что такое чувства по сравнению с обстоятельствами? Хината не могла игнорировать свой долг перед кланом, не могла своим опрометчивым поступком навлечь на клан позор, разорвав брачное соглашение, не могла поставить под удар бизнес отца, да и все не так уж было и просто, как говорила Тен-Тен.
Да, клан Такахаши хоть и был малочисленным, но у них был очень весомый бизнес, из-за которого влиятельность и социальное положение клана было одним из наилучших среди южных кланов. Семья Такахаши занималась разработкой и производством оружия, обеспечивая им не только Японскую Державу, но и соседние страны, и, конечно же, брачный союз с этим кланом был более чем выгодным, но у Хиаши было по этому поводу свое мнение, с которым брюнетка была полностью согласна. Собаку но Гаара – наследник клана и альфа, и если не Хината, то больше никак с кланом Собаку породниться не удастся, даже учитывая то, что в нем есть и женщина-альфа, и парень-омега. Хиаши просто не допустит того, чтобы Нейджи женился на ком-то из них, ведь супруга или супруг перейдут в клан Хьюго, а Хиаши хотел, чтобы Хьюго вошли в клан Собаку, и не иначе. Все это Хината знала, ведь все нюансы были оговорены на семейном совете, когда решался вопрос о том, как клану удержать свое социальное положение и как не допустить роста влияния Собаку, поэтому-то и был выбран брак, от которого глава клана не откажется ни под каким предлогом.
Хината, на секунду прикрыв глаза и выдохнув, направилась к машине, которая ожидала её у входа в сквер, но размышления над словами альфы так и не покинули её голову. Брюнетка не отрицала, что Тен-Тен ей нравится, нет, это была не любовь, просто симпатия, но если бы она узнала девушку поближе, сходила с ней на свидание, позволила поцеловать себя, то, возможно… Нет, Хината резко мотнула головой, она не должна допускать таких мыслей, и не только потому, что они были неправильными, а и потому, что они вызывали сомнения, лишали уверенности и подвергали смятению её сущность. У неё было время до Праздника Богов, а это ещё больше месяца – вполне приличный срок, чтобы разобраться в себе и своих чувствах, вполне достаточно времени, чтобы избавиться от своих сомнений и выполнить долг перед кланом.
- Бесовский день! Что ж за… - Нагато, зная, что студенты уже покинули аудиторию, ругался в своей лаборантской от души, пытаясь хотя бы таким способом выместить свое раздражение и снять напряжение рабочего дня. Вообще-то омега не был склонен к столь бурному проявлению своих эмоций, предпочитая сохранять расчетливость ума и трезвость рассудка, и, тем более, очень редко прибегал к матерным словам, но последние несколько дней эмоции так и бурлили в нем, раздражала каждая мелочь, мужчина стал дерганым и агрессивным, да ещё и с рук все валилось, не позволяя отвлечь себя хотя бы работой.
Нагато собрал ворох бумаг, которые ещё минуту назад были черновиками его диссертации, более того, которые были сложены и разложены именно в том порядке, в котором их нужно было обработать и дополнить практической частью, и со вздохом присел на стул, с неким отвращением смотря на крах своих кропотливых трудов за два года. Восстановить бумаги – это не проблема, ведь каждый листик пронумерован, да и перепутались они не так уж и катастрофично, но для такого педанта, как Узумаки, это была трагедия чуть ли не всемирного масштаба, а все из-за течки. Течка у омеги закончилась всего пару дней назад, но дрожь, слабость, головная боль, чувствительность к запахам и полное отсутствие аппетита никуда не делись, одновременно причиняя дискомфорт и организму, и биополю.
Узумаки Нагато в свои 27 лет не был идейным или же недотрогой и не видел ничего зазорного в том, что на период течки он заказывал себе альфу из ЦСП, не каждый раз, конечно же, но, как говорится, тело требовало, и от этого факта омега не собирался отнекиваться и никогда не скрывал, что пользуется услугами Центра, но в этот раз все было не так. Нагато почему-то очень задели слова Итачи о том, что свои течки он проводит с, так сказать, неизвестными и то, только потому, что длительное воздержание чревато для омежьего здоровья. Нет, в словах друга не было укора, он не осуждал его и не подтрунивал над мужчиной, но все-таки фраза Учихи задела Нагато, будто он, и вправду, делал что-то непотребное и гадкое, поэтому-то эту течку омега и провел в гордом одиночестве, нарочито забыв телефон на работе и не оплатив услуги интернет-компании, чтобы не было соблазна вызвать альфу. Совесть совестью, а теперь Узумаки пожинал плоды своего упрямства, страдая от мигрени и эмоциональной неуравновешенности.
Его бесило все: слабость собственного тела, нелицеприятный внешний вид, диссертация, которую он никак не мог закончить, студенты, которые столь пренебрежительно относились к учебе, и, конечно же, альфы, которые, учуяв его послетечный запах, не давали ему проходу вот уже три дня к ряду, делая непристойные намеки, причем альфы, как со студенческого, так и с преподавательского состава, даже незнакомые альфы на улице так и норовили ущипнуть его за филейную часть или же отвесить какой-нибудь похабный комплемент в его сторону. И самое страшное во всем этом было даже не то, что Нагато самому хотелось завалить какого-нибудь альфу, а то, что его биополе, которое в пылу эмоций очень трудно было сдерживать, за считанные секунды отпугивало всех ухажеров своей ментальной силой не присущей омегам. Вот почему багряноволосый омега и заказывал себе альф через ЦСП: они выполняли свою «работу» и уходили, им было все равно до его жизненных приоритетов и силы биополя, они молчали и просто делали то, что и положено делать альфам с омегами в течку, не задавали вопросов, ничего не требовали взамен, и ещё много таких «не», которые свидетельствовали в пользу альф из ЦСП.
От хмурых размышлений Нагато оторвало странное ощущение, точнее, ощущение было не странным, а вполне обыденным, вот только было в нем что-то новое и интригующее – он почувствовал незнакомого альфу. Узумаки вздохнул: наверняка, это кто-то из Научного Совета или же представитель какой-нибудь бульварной газетенки, которые с завидной регулярностью терроризировали его вот уже на протяжении месяца – первые требовали диссертацию, вторых же интересовала незаурядная персона молодого профессора. Нагато, для важности, накинув белый халат и, для грозности, нахмурившись – это уже смотря, кого он увидит за дверью – вышел из лаборантской с высоко поднятой головой, намериваясь, тоже в зависимости от ситуации, либо долго и упорно извиняться за проваленные сроки сдачи работы, либо же указать сующему нос не в свое дело репортеру на дверь. Каково же было удивление Узумаки, когда в аудитории он столкнулся с человеком, который явно не походил ни на представителя Совета, ни на журналиста определенно.
