Но тут их с Виалин Сила делала молодых Дархэймов изгоями. Силу Бездны боялись даже темные маги, сами не брезговавшие кровавыми ритуалами и некромантией. Родня лорда Дархэйма-старшего не знала о том, что он призвал тварь из Бездны. Это осталось семейной тайной. И после, когда умер супруг, леди Дархэйм продолжала хранить их секрет, говоря, что у Эрха темный дар, но слабый, как и у нее. Род ее покойного мужа остался известиями доволен. Слабый маг не мог соперничать за звание главы рода. К их ветви относились со снисходительной доброжелательностью, и это устраивало, что Эрха, что его мать, а после и сестру.
Благодаря обману леди Дархэйм, в их замок нечасто приезжали гости. Следить за будущим соперником нужды не было, за отсутствием соперника, заискивать, тоже. Как не было нужды устранять, если бы Эрхольд обещал стать могущественным магом. Но молодой лорд не блистал талантами в темной магии, не рвался к власти, да и из своей глуши не спешил выбираться. Дархэймов приглашали на семейные празднества, принимали их редкие приглашения. А если вдовствующая леди со своими отпрысками не появлялась или отказывалась от приглашения, никто не обижался.
Когда Эрхольд достиг брачного возраста, приглашения от тех ветвей, где имелись дочери, участились. Но молодой лорд легко отказывался от них, а если и посещал дальних и не очень родственников, то особо не церемонился и быстро разрушал матримониальные устремления. Он не видел супруги среди тех, кого ему прочили. Однако внешность лорда Дархэйма была столь привлекательна, что сила дара, как и богатство их ветви для многих любящих родителей, чьи дочери теряли головы при взгляде на холодную красоту Эрхольда, преградой не были. Приглашений становилось все больше, гости стали наезжать все чаще, а к родственникам добавились соседи. Все же знатность Дархэймов не оставляла сомнений. Закончилась история с попыткой женить Эрхольда громким скандалом.
Соседей лорд Дархэйм отвадил быстро. С родственниками вышло грубо и зло. На новые письма, Эрхольд отвечал прямо, что юная леди его не прельщает, ни своими прелестями, ни посулами богатого приданного, ни прочими достоинствами. И если «дорогие сородичи» думают, что их ветвь Дархэймов нищенствует, то он готов купить земли того, кто ему еще хоть раз заикнется о деньгах, а хозяев земли возьмет к себе в услужение. Кое-кто из оскорбленных лордов явился с требованием извинений. Больше их никто не видел. Сам Эрхольд отвечал, что отправил пропавших восвояси, и куда они исчезли не ведает. Попытки добиться правды ничего не дали, и от молодого лорда отстали.
Почему он так упорно отказывался жениться на тех девушках, что ему так щедро предлагали? По двум причинам. Во-первых, черная Сила. Невозможно скрывать то, чем живешь, до самой смерти. Если, конечно, тот, кто узнает о даре Бездны, не умрет раньше. Жениться, чтобы, в конце концов, убить свою супругу, Эрхольд желанием не горел. Впрочем, можно было дотянуть до рождения наследника, а после избавиться от угрозы, но в таком случае Дархэйм не мог поручиться, что его сын или дочь унаследует его дар. Да и как проявится черная Сила после очередного смешения кровей, тоже предсказать было невозможно. Нет, если и жениться, то на той, кто способен родить ребенка с даром равной силой, или же превосходящим его собственный.
И вот тут появлялось — во-вторых. Уже придя к известному выводу о качествах своей супруги, молодой лорд Дархэйм спросил у матери, бывали ли еще случаи, когда призыв Виллиана имел положительные последствия.
— Никогда не интересовалась подобным сумасбродством, — отмахнулась матушка. — Ищи в записях отца.
Эрхольд принял ответ леди Дархэйм и засел в архиве своего рода, где хранились дневники его человеческого отца. Покойный лорд Дархэйм многие годы занимался тем, что разыскивал упоминание об удачных случаях призыва, искал подтверждение того, что Виллианы способны увеличить силу родового дара. Однако все, что он сумел узнать, было неутешительным. Мало того, что на призыв решались единицы, так еще и последствия ритуалы бывали крайне печальны. Отцу Эрха удалось узнать, что в трех случаях из двенадцати более известных, носитель иномирца умер еще до того, как Виллиан покинул его тело, выпив жизненную силу мага. В двух случаях женщина не смогла выносить дитя, оно убило собственную мать, еще находясь в утробе, еще в трех случаях зачатия не произошло вовсе, и Виллиан просто позабавился с человеческой женщиной, а в последних четырех попытках дети родились, унаследовав дар матери, если таковой у нее имелся. Один из четырех родился вовсе без дара, так как его матерью была не одаренная.
Темный маг оказался в тупике. Умирать он не хотел, еще меньше хотел, чтобы умерла его супруга. Позволить Виллиану позабавиться с леди Дархэйм оказалось так же не допустимо. Если лорд Дархэйм и готов был позволить твари из Бездны обладать своей женой, то лишь с учетом рождения наследника. Если ребенок будет обладать слабым темным даром, тоже неплохо, хотя и досадно. Силу Бездны отец Эрха не рассматривал вовсе, ей не было места в мире людей. Обдумав все, темный маг засел за древние свитки, опыты своих современников, стараясь усовершенствовать тайный ритуал. Он работал над ним ни один год, не спеша обзаводиться женой. И лишь когда появилась надежда, лорд Дархэйм выбрал в супруги троюродную кузину. Это было необходимо. Родственная кровь стала одним из главных составляющих его формулы. Якорь — который должен был не только удержать его в мире живых, но и дать временное могущество, чтобы Виллиан не занял главенствующее место в его теле, но остался только спутником, усиливающим семя темного мага.
Эрхольд долго разбирал формулу отца, искал, где же тот допустил ошибку, раз Тахрад подавил человеческую душу, и отцу хватило силы только на то, чтобы изгнать его из своего тела, когда соитие было окончено, не дав задержаться ни одного лишнего мгновения. Но единственное, что увидел молодой лорд — это изначальную безрассудность отца и полное отсутствие знание о том, с кем он собирался связаться. Покойный лорд Дархэйм был не самым сильным магом, но он прекрасно уживался со своим даром, и мог бы дожить до глубокой старости, если бы позволил своим детям родиться такими же, как он, не затеяв опасных экспериментов. Впрочем, это бы немало облегчило жизнь им с Виалин.
Но свершилось, и на свет появились не потомки лорда Дархэйма с более сильным даром, а дети Тахрада — пришельца из иного мира. И выходило, что они были единственными, кто родился, выжил и сумел овладеть своим даром. Изгои, враги мира, в котором появились на свет. Это ли стало толчком тому, что брат увидел в сестре женщину, способную выносить и родить ему детей? Пожалуй, нет. Скорей, эти соображения закрепили уверенность в том, кем Эрхольд хотел видеть Виалин. Впрочем, они могли стать и оправданием, за которым он спрятался, перестав бороться со своей тягой к Ви.
Да, он боролся с собой. Осознание того, что однажды, глядя на сестру, он испытал почти непреодолимое желание поцеловать ее не в щеку, как обычно, а в губы, стало подобно гибели целого мироздания, его мироздания. Уютный мир, в котором так спокойно жилось много лет, вдруг рухнул, увлекая Эрхольда за собой в Бездну. Он смотрел на пятнадцатилетнюю Виалин и думал о том, каковы ее губы на вкус. И эта мысль перепугала молодого лорда, вынудив впервые покинуть замок надолго. Тогда же всколыхнулась его необузданная ярость.
Дархэйм понимал противоестественность собственных помыслов, отчаянно злился на себя, выпустив на волю скопленную Силу. Его первый «смерч» оказался мал и слаб, продержавшись совсем недолго и полностью опустошив Эрха. Однако и тут дар Тахрада имел выгодное отличие от магии человеческого мира. Если маги, выплеснув Силу до капли, оказывались на грани не только магического истощения, но ослабевали и телесно, то Виллианы, растратив запас Силы, оставались на ногах, не теряя сознания, не требуя присутствия целителя. И восполнить резерв для Дархэйма было проще простого. Его накопители жили с ним бок о бок, разговаривали, улыбались. Достаточно было просто подойти…
