— К тому же госпожа Ведьма когда-нибудь выберется из сундука и, несомненно, превратит симпатичного, но дерзкого юношу в жабу или блоху, — понизив голос, сказал Предусмотрительный Учёный Звездочёт. — А будучи блохой, точно так же, как и будучи жабой, Студент, к сожалению, не сможет смотреть в телескоп и носить голубую хламиду, расшитую серебряными звёздами.

— Звёзды так любят юношу, — снова заговорил Старый Звездочёт. — И им важнее всего, чтобы на них глядели любящие глаза: они от этого ярче сверкают.

— Позволим себе не согласиться с вами, коллега, — в один голос возразили Осторожный, Увёртливый и Предусмотрительный Учёные Звездочёты. — Звёзды не имеют права любить или не любить. Они — небесные тела, а небесные тела, в отличие от земных тел, должны быть холодными и спокойными!

Пока шёл этот спор, Ниночка влетела сквозь раскрытый люк в хрустальный зал. Она увидела Студента и ужасно обрадовалась; она уже почти не надеялась увидеть его живым и здоровым.

И ещё она увидела сестрицу свою Марципану, которая, цепляясь длинными железными когтями за стенки, выбиралась из сундука.

Ниночка скорее посадила Студента на метлу позади себя и взлетела в ночное небо.

— Стань жабой, Студент! Гурарум-пум! — диким, ведьминским голосом завизжала вслед Марципана.

Ниночка припала к метле и летела что было сил.

Никогда ещё никто на свете не летал так быстро на метле. Она летела быстро, как только могла, потому что надо, чтобы когда ведьма в третий раз выкрикнет заклятье, голос её не был бы слышен. Тогда страшное заклятье не подействует.

Ветер свистел в ушах. Звёзды услужливо сторонились, открывая дорогу.

— Гурарум-пум-пум! Будь жабой, Студент! — второй раз донеслось издали, но всё-таки достаточно внятно и громко заклятье Марципаны.

От скорости захватывало дыхание. Руки устали сжимать метлу. Далеко и высоко улетели Ниночка и Студент. Так далеко, что уже и Звёздной палаты не стало видно, и всего Царского города, и дремучего леса, окружающего город. Только звёзды и облака, облака и звёзды. И всё-таки из дальней дали в третий раз прозвучал ведьминский крик:

— Гурарум!..

Ниночка в ужасе оглянулась, чтобы посмотреть, не превратился ли уже Студент в жабу. «Всё равно я буду тебя любить до самой смерти…» — про себя прошептала она.

Но Студент не стал ещё жабой.

— Тум-пум! — провизжала ведьма и вдруг… уснула, не закончив заклятья.

Ведь наступил Тайный час.

Ведьма уснула, уснули, прильнув к телескопам, Звездочёты. Уснули все люди в городе, звери в лесу, вода в реках, ветер в поле, цветы на лугу.

А Студент и Ниночка летели по чёрному небу за звёздной рекой, льющейся полого и тихо, как всякая полноводная река.

— Пастух и пастушка… — журчали звёзды. — Пастух и пастушка…

В ту памятную ночь Студент раз десять подсыпал пшено в серебряное корытце — звёзды так наголодались — и много раз менял ключевую воду в золотом корытце, чтобы они могли как следует смыть пыль. Ниночка помогала ему. Всякий раз, взглянув на Ниночку, студент думал: «Плохо бы мне пришлось одному!»

Звёзды вдоволь ели и пили, а потом долго-долго плескались в ключевой воде.

Но зато как прекрасно сверкали они в ту ночь, когда снова поднялись в небо.

«Ах, как вызвездило сегодня», — повторяли все те, кто хоть на секунду проснулся в ту ночь, прежде чем снова закрыть глаза. А в ту ночь просыпались все, у кого завтра день рожденья, или если не завтра, то через несколько дней, или через несколько недель, несколько месяцев…

И просыпались влюблённые. И те, кому суждено когда-нибудь полюбить. И те, кто любил когда-то.

Проснулся и Старый Звездочёт. Он открыл глаза и тоже сказал:

— Ах, как вызвездило сегодня!