Я уставилась на россыпь белых огоньков. Они сияли и прежде, но мы с Митчеллом не обратили на них внимания. Прямо посередине сверкало бирюзовое пятно, а огоньки мерцали вокруг. Я побывала в Ираке. Все было похоже на то, как если бы посреди города взорвалась бомба. Я сверилась с картой. Неподалеку лежал Флагстафф.
Быстро спикировав, я повернула на юг к бирюзовому пятну. Подлетев поближе, мы смогли с высоты птичьего полета обозреть место катастрофы. Фрагмент – по-моему, огромное плечо – уничтожил целый городской квартал. Некоторые дома, находившиеся с краю, оказались полностью разрушены. Столбы линий электропередачи валялись на земле, повсюду искрились оборванные провода. Уцелевшие здания были объяты огнем.
Я посадила вертолет на стоянке возле ресторанчика – в трех кварталах от воронки. Выскочив из кабины, мы бросились туда, где бушевало пламя. Навстречу нам бежали люди, в основном в чем мать родила. Царил полный хаос. Пожарные еще не прибыли, люди из нашей группы, которые должны были извлекать вновь найденный артефакт, тоже куда-то запропастились.
Некоторым счастливчикам удалось выбраться из своих жилищ, и теперь они в ужасе взирали на то, как их дома сгорают дотла. Кто-то в панике метался по улицам, стараясь не задеть оборванные электрические провода. Характерное бирюзовое сияние исходило из огромной воронки, где еще совсем недавно стояли два коттеджа.
Откуда-то выбежала женщина в ночной рубашке и кинулась ко мне.
– Эми! Эми! – кричала она, схватив меня за руку и потащив за собой. – Она спала в своей комнате! Моя Эми!..
Я остолбенела. Фасад коттеджа выглядел невредимым, однако вся его задняя часть просто-напросто отсутствовала. Здание превратилось в кукольный домик: я видела жилые комнаты, мебель, ванную…
Спальня Эми находилась как раз возле края воронки.
Митчелл оторвал безутешную мать от меня, стараясь ее успокоить.
– Ее там нет, – твердил он, вцепившись ей в плечо. – Ее там нет.
Воронка была завалена обломками и заполнена жидкой грязью. Вероятно, где-то прорвало водопроводную трубу. Из груды битого кирпича торчали телефонные столбы с гроздьями проводов. Из бурой жижи вперемешку с камнями выступал капот автомобиля.
Не было никакой возможности приступить к поискам оставшихся в живых.
А затем я увидела собаку. Здоровенный сенбернар, уже не щенок, но еще не совсем взрослый, стоял около воронки и облаивал груду обломков. Ему вторили другие псы, но сенбернар игнорировал их – он просто застыл на месте и продолжал настойчиво лаять, не сводя взгляда с одной точки.
Там ничего не было – только грязь, одежда и сломанная микроволновка.
Мы с Митчеллом проверили соседние дома. Ничего.
Нам сказали, что в ту ночь погибло восемь человек. Наверное, остальные сумели выбежать наружу, когда задрожала земля.
Вот и весь итог: восемь жертв…
Находясь на высоте пятнадцать тысяч футов, я убила восемь человек – ни в чем не повинных людей. Они не заслужили такой чудовищной участи. Представляю, как им было страшно!
Меня убеждают в том, что мы не могли их спасти. Я знаю, что это неправда. Мы могли бы не летать к Большому каньону – и вообще ничего не делать. У меня бы камень с души свалился, если бы я могла сказать, что выполняла приказ начальства. Но нет, я вызвалась сама. Я в ответе за случившееся.
Похоже, остальные нашли тот или иной способ похоронить произошедшее – все, кроме меня. Ребята из лаборатории выказывают мне сострадание, заботу, сочувствие. Но я не привыкла к подобному вниманию: ведь я сама всегда заботилась о других.
Митчелл заглядывает ко мне так часто, как я ему позволяю, что для него, думаю, явно недостаточно. Он очень переживает, и это видно невооруженным глазом. Но я не хочу говорить с ним о недавнем кошмаре.
Митчелл – мой напарник. Именно он нажал на кнопку. Он должен чувствовать свою ответственность. И если мы будем и впредь летать вместе, я не хочу, чтобы прошлое колом встало между нами.
После трагедии я сблизилась с доктором Франклин. Она сказала, что я должна обращаться с ней на «ты», как будто такое возможно. Учитывая обстоятельства, доктор Франклин держится хорошо. Ведь она срежиссировала это, и ей сейчас – тяжелее всего.
Каждое утро перед своей сменой доктор Франклин заглядывает ко мне, иногда задерживаясь на несколько часов. Она отлично играет роль старшей сестры. Только ей удается отвлечь меня от тяжелых мыслей. А еще она снабжает меня книгами и приносит мне сентиментальные любовные романы. Ну и чтиво, сплошной мусор! Но доктор Франклин с удовольствием читает их, и я тоже постепенно втянулась. Потом мы вместе смеемся над сюжетом и героями. К подобной дребедени мы относимся с одинаковым чувством юмора. Полагаю, в том, что касается отношений между людьми, доктору Франклин везет так же, как и мне.
Она не спрашивала меня о случившемся, однако ей, конечно, известно, что я уже обсудила все с ребятами. Народ из лаборатории может говорить только о Флагстаффе. Но мне не нужно повторять эту историю тысячу раз, чтобы запечатлеть ее в своей памяти. Я была там. Я до конца дней своих не забуду зияющую воронку и обвалившиеся дома. Я помню даже мельчайшие детали: лица полуодетых людей, фотографии в рамках на стенах раскуроченных коттеджей…
Доктор Франклин понимает меня без слов. И я ей очень признательна. Не знаю, как бы смогла я пережить эту трагедию без ее участия.
И она по-прежнему убеждена в том, что артефакты принесут какие-то плоды. Я чувствую ее энтузиазм. Сперва мне казалось, что ею движет исключительно любопытство ученого, но теперь знаю: она уверена, что дело того стоит. Доктор Франклин считает, что мы сможем приобрести особые знания, которые помогут человечеству. Подобная убежденность восхищает меня.
Да, жизнь преподносит нам сюрпризы… Кстати, о сюрпризах: вчера ко мне нагрянул Венсан. Я оторопела, поскольку мы с ним едва знакомы. Венсан не задержался надолго и церемонно вручил мне «полезный подарок» (как он сам выразился). Сертификат на двадцать пять долларов в магазин строительных материалов. Я хохотала до слез. Наверное, именно на такую реакцию с моей стороны парень и рассчитывал. После чего он попрощался и ушел. Что ж, он меня растрогал!
Я ничего не знаю о Венсане. Он постоянно сидит в помещении, где хранятся панели, и у нас до сих пор не было возможности пообщаться.
Между прочим, доктор Франклин сказала, что уже собрана целая нога, но она оказалась «со сложностями». Вроде бы колено сгибается в обратную сторону. Вдобавок там имеется лишний сустав, поэтому нам по-прежнему недостает одного фрагмента повыше бедра. Доктор Франклин утверждает, что громадная ножища напоминает ей заднюю ногу лошади.
Жду не дождусь, когда лично увижу артефакт, но пока я еще не готова к «возвращению».
Но меня понимают. По словам Райана, наш безымянный друг осведомился, как Райан относится к тому, чтобы продолжить работу. Райана эта мысль в восторг не привела, но он ответил, что согласится, если я тоже не буду возражать. Еще Райан добавил, что если я захочу выйти из игры, мне найдут работенку на земле и никто не будет в обиде.
Как мило! Райан – еще мальчишка и не понимает, что его используют на полную катушку. У меня сложилось впечатление, что мы батрачим на человека, который не любит, когда ему отвечают отказом. Не сомневаюсь, что в решающий момент наш «дружок» приставит пистолет к моему черепу и, уж конечно, не отпустит меня в «вольное плаванье»…
Да и как бы я стала жить дальше? Вернулась бы к прежней рутине, как будто ничего не случилось? Наверное, это покажется немыслимым эгоизмом, но я сдохну со скуки, если только не начнется третья мировая война или нечто подобное. А смогу ли я покорно транспортировать контейнеры с одной базы на другую после такого? Нет. И я должна услышать правду. То есть я хочу сказать, разве можно заварить такую кашу и не узнать, чем все закончилось? Да я свихнусь, если буду оставаться в неведении!
А меня только что осенило! Между прочим, все наши личные дневники хранятся на сервере лаборатории. Я бы очень удивилась, если бы «дружок» нас не подслушивал. Эй! Козел! Мне нужно сказать тебе кое-что. Во-первых, перестань шпионить. Во-вторых, полагаю, что ты выбрал меня неспроста. Ты мог бы найти кого-нибудь получше: зачем тебе девчонка с подбитым глазом и скверным характером? Я еще никогда в жизни не опускала руки. Но ты ничего не добился с помощью твоего глупого теста – и не думай, что я послушно проглочу все это и буду помалкивать.
