-Дрянь какая. Хотя, наверное, варёный мак это такое говно жуткое, что от него и сдохнуть можно.
На крыльцо вышел дед.
-Пашка, вынеси ведро!
-Щас, иду! - крикнул Паша и недовольно сказал Диме. - Там в этом ведре больше половины баба Света понассывала.
-Это сестра бабки которая?
-Ну да, она ж не ходит. Нагадит в ведро, а мне потом выноси.
-А ты её как бурундучка. - рассмеялся Дима.
-Придурок.
Паша понёс выливать ведро в речку. В числе других отходов туда плюхнулся большой подгузник, до того скрываемый на дне ведра толщей мутной вонючей воды.
-Дед! - закричал Паша. - Дед!
Дед показался на крыльце.
-Вы нахрена памперс в это ведро кинули?
Дед немного постоял, видимо, осмысливая значение услышанной информации, махнул рукой и ушёл обратно в дом.
Дима довольно смотрел на Пашу.
-Сколько мы насобирали? - спросил он.
-Штук тридцать.
-Полыхнёт. - радостно сказал Дима.
-Полыхнёт. - подтвердил Паша. - Серёга у бати возьмёт соляру.
-Это хорошо. Надо повыше сделать, чтоб даже в деревнях видно было и на Юго-Западе.
-Да будет. В том году сколько, штук пятнадцать всего, а горело так, что даже в газете написали.
Дима сорвал с растущего рядом куста смородины несколько кисточек с ярко-красными ягодами и принялся рассматривать на свету их тонкие желтоватые прожилки.
-Что девки? - спросил он.
-А что девки? - с возмущением ответил Паша. - Я лично Маринку позвал, а ты смотри сам.
-Таньку не судьба было вместе с Маринкой позвать?
-А что я-то? - ещё больше возмутился Паша. - Тебе надо, ты и зови. Как бы я их обеих позвал? Как? Маринка бы обиделась, решила бы, что я ещё и к Таньке подкатить хочу.
Паша поднял с земли камень и раздражённо швырнул его в речку.
-Мог бы и позвать для друга. - ядовито-тихо сказал Дима.
-Да ты достал!.. - Паша сорвался в крик, но Дима перебил его.
-Харэ орать. Ты знаешь, что я стесняюсь её пригласить, стесняюсь, понял? - раздражённо выпалил он. - Я ж тебе ничего не говорю за твоих гусей, я ж не смеюсь, что у тебя такой недостаток есть. Я понимаю. Вот и ты мог бы с пониманием... Ай, ну тебя. - махнул рукой.
Некоторое время ребята не разговаривали и смотрели в разные стороны.
Далеко в стороне по шоссе ехал милицейский УАЗик. Он обогнал запряжённую сивой лошадью телегу и повернул на параллельную улицу. УАЗик остановился возле дома Серёги. Двое милиционеров вышли из машины и зашли в дом. Через некоторое время они вывели Серёгина отца с заломанными руками и усадили в УАЗик. Из дома выбежала мать Серёги. Её лицо было красное от крови. Она била руками в дверцу УАЗика и кричала "Пусть дома! Пусть дома!". УАЗик уехал, мать ушла в дом.
Дед, копошившийся в это время в огороде, довольно крикнул в открытую дверь на крыльце:
-Слышь, Зойка, Семён опять свою отмудохал.
Дима сказал в сторону:
-Только бы солярку дать успел.
Паша недовольно рявкнул:
-Дед, чё ты орёшь на всю улицу? - и тихо добавил как бы про себя. - У людей горе, он орёт.
Потом сказал Диме:
-Ладно, не дуйся. Хорошо, я сегодня вечером ещё раз к Маринке зайду и Таньку позову.
Дима обрадовано улыбнулся.
По улице расползлась послеобеденная жара. Люди поуходили с огородов и даже, казалось, машины на шоссе попрятались в тень. Только гуси плескались в речке, не обращая ни на что никакого внимания. Да ещё привязанные к колышкам козы лежали на траве и осматривали мир своим почти трёхсотшестидесятиградусным взглядом.
На улицу вышла соседская девчонка Таня. В руках она держала книгу.
-Что читаешь? - спросил Паша.
-Книгу.
Она подошла ближе.
-Вы тут чего? - спросила.
-Да так. - ответил Паша.
Таня посмотрела на гусей в речке.
-Может, в книгу сыграем?
Ребята оживились.
-Давай. - сказал Паша.
-Говори страницу.
Паша назвал цифры и сказал:
-Хочу знать, что с ней будет.
Таня развернула книгу на названной странице, и ткнув с закрытыми глазами пальцем куда-то в бумагу прочла:
-... лежала за сиденьем, в ложбинке, в свежих сгустках крови. Он долго стоял и смотрел на мертвую курицу.
Дима хохотнул:
-На Маринку, что ли? Давай теперь я...
-На Таньку свою. - огрызнулся Паша.
-А хоть бы и на неё. - весело сказал Дима и назвал цифры. - Хочу знать: придёт?
Таня прочла:
-...свел меня к бабьему месту, но я видел хуже, чем он, и купальщицы мне
представлялись расплывчатыми белесоватыми пятнышками.
Дима почесал затылок:
-Хрен поймешь. Теперь ты давай. - сказал он Тане.
Таня закрыла книгу, глаза, произнесла вслух цифры.
-Куда я поеду с мамой?
И прочла:
-...осанистые бабы в кокошниках тяжело поворачиваются из стороны в сторону под народную музыку.
Призадумалась.
Паша смотрел на то, как вышедший из дома на крыльцо дед споласкивал водой три огурца, вытирал их белым полотенцем с красной вышивкой, и разглядывал на солнце, как будто искал дырки или иные дефекты.
Дима ковырял найденной на траве веточкой в дорожной пыли. Он писал какое-то слово, а какое именно - забыл, потому что ему было не до него.
Таня сначала стояла в раздумьях, а потом пошла домой.
Мимо проехал грязный снизу и пыльный сверху УАЗик армейского цвета. За ним бежала собака, но не гавкала, а просто бежала как бы из желания бежать. Потом она перестала бежать, остановилась, подошла к речке, полакала воды, легла и смотрела на гусей. Потом закрыла глаза и, возможно, уснула. Потом проехали ярко-красные Жигули, собака встала и побежала за ними дальше.
Тётя Света, мама Тани, вышла помыть галоши. Она поливала их водой из пластиковой бутылки, тёрла тряпкой, смотрела на ребят и говорила:
-Жарко сегодня, да, ребята?
Они отвечали:
-Да, тёть Свет.
Тётя Света продолжала:
-Но к вечеру попрохладней обещали.
-Обещали. - подтверждал один Дима.
И так несколько раз.
