Начинает казаться, что все становится ирреальным. Все становится чудным и чудным. Стив не знает как и почему делает то, что делает; Стив не знает откуда у него на это столько смелости.

И Баки, похоже, не знает тоже, ведь он вздрагивает. Рвано выдыхает, медленно приподнимается, а затем нависает над ним. В потемках не видно глаз, не видно выражения лица. Все неожиданно оказывается слишком интимным.

— И откуда вот в тебе столько, а?..

Он успевает услышать в чужом голосе восхищение, но не успевает ответить. Баки ощутимо сдерживается, но все же позволяет ему, Стиву, увидеть его демонов через маленькую щелочку.

Баки не кусается, но движения его губ суматошны, жадны, и Стива почти что подкидывает на покрывале, от этого осознания: Баки жаждет его, как никого больше. Он отвечает голодно, не отстает ни на миллиметр, давится порванным, заглатываемым кусками воздухом.

Баки не касается его, все еще нависает и целует без остановки. Стив и рад бы отстранить его, но… Нет, не рад, черт побери, он покусывает нижнюю губу Барнса, а затем сам, первый, забирается ему в рот языком. Он не знает откуда в нем это, он не знает, почему внутри все взывает и кричит о том, что нужно больше/ярче/сильнее.

Он будто ребенок дорвавшийся до сладкого. Его ладони соскальзывают вниз по чужой сильной груди. Баки давит воздухом в поцелуй, а Стив фыркает. Стив думает над тем, что был бы не прочь пососать и вылизать его язык, и ему не стыдно за такие мысли.

Он, возможно впервые в жизни, не думает над тем, что получится в конце, после таких его действий. Он не волнуется об этом. Он потирается кончиком языка о слизистую щеки Баки, а его ладони, наконец, опускаются на его подтянутую задницу.

Баки вздрагивает, пытается оторваться, откатиться, но он все же помнит, что у Стива больные плечи и шея, и лишь из-за этого остается на месте. Он не хочет дергать его…попусту?..

Кто знает. Градус сумасшествия будто бы возрастает, воздух сгущается. Стиву требуется пара секунд, чтобы собраться с мыслями, оторваться от заманчивых губ, а затем он шепчет:

— Я хочу тебя…

И Баки срывается на долгий горловой стон, и его отзвук застревает у Стива комом в горле. Он сглатывает его, запрокидывает голову и медленно опускает одну ладонь на пах Барнса. Тот сжимает зубы, шумно выдыхает.

— Твои плечи…

— Не начинай… Секс — одно из лучших болеутоляющих.

Баки не успевает удивиться тому, как просто его вечно смущенный Стив говорит такие слова, как «секс», как неожиданно чужая узкая прохладная ладонь проходится по очертаниям его стояка под тканью белья. Рвано выдохнув, Баки зажмуривается и понимает, что попал в ловушку. Он не может коснуться Стива, потому что тогда может совершенно случайно потерять равновесие и попросту упасть на него, и все, что ему остается — стоять вот так, нависая и преклоняя голову перед фантазиями этого неуемного ребенка.

— Ты… Ты…

Мысли заканчиваются. Стив чувствует, как лицо вспыхивает, стоит ему услышать тихий пораженный хрип Баки, а затем медленно оглаживает пальцами его член. Тот средний, чуть толще и чуть длиннее, чем у него самого. Стив чувствует, как у него пальцы трясутся, а затем медленно перекатывает в ладони чужую мошонку.

Судорожно сглотнув, шепчет:

— Ты… Ты чувствуешь…

— Конечно же, я чувствую, черт, Стив…

Он опускает голову и тянется к губам Баки. Ему не хватает совсем чуть-чуть, он касается своими губами его, но настолько легонько и невесомо, что от недостатка тактильного контакта в животе скручивается болезненный узел. Но Баки чувствует его, чувствует его полно и обстоятельно, и склоняется.

Стонет в поцелуй, подается в его ладонь бедрами и комкает пальцами простынь, в которую упирается руками. Это ощущается невероятно, ощущается горячо и приятно, Баки буквально чувствует, как тонет в этом удовольствии. Тонет без возможности выплыть/вырваться/сделать вдох.

Стив ложится назад на подушку, ведет Барнса за собой, не давая оторваться от себя, не давая разорвать поцелуй. Его ладонь медлит несколько мгновений, а затем сквозь ткань обхватывает чужой стояк. По телу Баки проходит дрожь, и Стива почти выгибает от этого ощущения чужой дрожи. Он зажмуривается, кусает его губу и обводит напряженную головку большим пальцем.

Парень дергается и руки чуть не сгибаются от электричества, простреливающего по позвоночнику. Сказать о том, что еще ни с кем у него не было так, ничего не сказать. И дело не в умелости, дело не в прохладе аккуратных пальцев, дело в том, что это его Стив. И вот все тут.

Неторопливо потирая его член, Стив ерзает, покачивает бедрами и буквально изнывает от желания потереться обо что угодно, но лучше всего о бедра Баки. Тихо хныкнув в поцелуй, он царапает затылок Барнса рукой, что лежит у того на шее, и подкидывает бедра. Но опирается на плечи, те взрываются от боли, и он тут же падает назад теряя воздух и тихо вскрикивая.

Баки отрывается от него, отстраняется, пытается разглядеть его лицо, пытается заглянуть в его глаза и уже хочет что-то сказать. Стив обрывает его, опуская на приоткрывшиеся губы пару пальцев, а затем другой ладонью по бедру и выше скользит под его футболку. Он ничего не видит, но глаз не закрывает. Медленно-медленно плечи утихомириваются. Да, он все еще поднимает и опускает руки, но эта боль — просто боль, она намного более терпима, по сравнению с той, что вспыхнула пара секунд назад.

Его пальцы скользят по мягкой, теплой коже, обводят бока, поясницу, позвоночник. Он слышит, как Баки вздыхает, от этой медленной, осторожной ласки, а затем чувствует, как он опускает голову. Футболка скользит выше, Стив медленно стягивает ее. Баки осторожно вытаскивает руки по очереди, затем преклоняет голову, ожидая пока Стив снимет ее полностью.

Откинув вещь куда-то в сторону, он осторожно, на ощупь берет лицо в ладони и тянет на себя. Медленно и аккуратно, он губами оглаживает его щеки, прикрытые веки, лоб. Он шепчет тихо-тихо:

— Опустись совсем чуть-чуть, ладно?.. Я хочу тебя почувствовать, Бакс, я хочу…

Парень мелко кивает, неторопливо опускает таз ниже, и они оба тихо стонут в унисон, потому что Стив тоже привстает совсем чуть-чуть. Это неудобно, жутко неудобно, но Стив тянет Барнса на себя и пытается найти его губы своими. Тот тихо, заведенно посмеивается, целует его в ответ и приглушенно стонет вновь. Стив вдруг становится торопливым. Он тянет руки вниз, стаскивает собственное бельё, а затем тянется к боксерам Баки.

Тот вздрагивает, его бедра дергаются в сторону, но все же Стив приспускает и его нижнее бельё. Медлит, слишком долго по собственным ощущениям, прежде чем обхватит пальцами чужой напряженный, горячий ствол.

— О боже…

Баки срывается на хрип и не в силах сдержаться почти тут же толкается в его ладонь. Стив перехватывает его член удобнее и проводит вверх-вниз. Его тоже выгибает от всего происходящего, но он просто не может убрать вторую, свободную ладонь с плеча Барнса. Не из страха, что тот упадет на него, но из желания чувствовать его теплую кожу и сильное тело под пальцами, из желания чувствовать его всего рядом.

Он не касается себя, но все же чувствует, что уже на пределе. Контраст температур, — Баки, что буквально пышет жаром, и легкая прохлада комнаты, что пробирается под чуть съехавшую в неизвестном направлении простынь, — бьет по нервным окончаниям, заставляя давить стоны и не вскидывать бедра так суматошно.

Его ладони не хватит, чтобы обхватить их обоих, но ему кажется, что он готов кончить в любой момент, и поэтому он медленно, неторопливо надрачивает Баки. Тот рвет воздух, будто задыхается, и тянется к его губам. По пути прихватывает губами его челюсть, нелепо хватает ими кончик носа и подбородок.

Стив приоткрывает губы, давится стоном, впуская наглый, жадный язык в свой рот, а затем вновь нежно массирует головку. Надавливает самым кончиком пальца на щелку. Баки дергается, толкает жестче и стонет от боли: прикушенный им же самим его же язык взвывает. Но это не мешает продолжать. Ничто не в силах отвлечь их друг от друга прямо сейчас.