- Учить детей? - удивился эмир. - Они же маленькие и глупые, что они там поймут?

- Ты удивишься, но дети ничуть не глупее многих взрослых. И если начать их учить еще в детстве, то они лучше и больше запомнят! И, как говорит мой учитель Лу, «мозг это тоже мышца и без постоянной тренировки слабеет!»

- Ну, хорошо, - легко согласился эмир, наблюдая, как много эмоций пролетело за мгновенье на лице омеги. - Что тебя заботит?

- А ты не будешь меня ругать за то, что я потратил много денег? - спросил настороженно Фарид.

- Нет! - улыбнулся эмир. - Я думал, что все деньги достанутся чужому человеку, который примет эмират по решению Совета Преданности, а они, к великой радости, пригодились моему супругу. Я очень рад!

Фарид молчал, ожидая продолжения, но Орхан сказал все что хотел. Он был рад, что жив, что возле него сидит очень красивый омега, волею судьбы названный его супругом. А деньги, золото, они теряют свою ценность, когда ты практически мёртв! А вот то, что за его жизнь сражались, заботились, поили молоком из губ и были рядом… Это было дороже любых драгоценностей! Этому не было цены! Это было настоящее чудо! И вот сейчас это чудо сидит рядом и переживает, что потратило много денег? Эмир улыбнулся, глядя в тревожные глаза омеги. Милый мой, ты даже не понимаешь, что сотворил! Орхан не мог вспомнить ни одного случая, чтобы эмир, который уходил из жизни, вдруг смог бы вернуться!

- И ты ни о чем не хочешь меня спросить? - Фарид не мог поверить, что его транжирство так просто сойдет ему с рук.

- Хочу, - согласился альфа. - А что стало с твоими волосами?

- А - а! Это! - Омега провел рукой по короткой стрижке. - Это все стихи виноваты!

Увидев растерянный взгляд Орхана, омега уселся удобнее и решил пояснить.

- Понимаешь, я у отца любимый сыночек. Оми называл меня Бусинкой, а отец все время повторял, что я был первой бусинкой в чётках его счастливых дней. Он меня баловал и все разрешал! Когда я вырос, и у меня вдруг появились женихи, он пообещал, что позволит мне выбрать самому того, кто мне придется по сердцу, - увидев в глазах Орхана удивление, пояснил. - Нет, меня сватать начали, когда я еще был маленьким! Но оми был против того, чтобы решение принимал только альфа. Родители всегда устраивали встречи, чтобы я мог познакомиться с претендентом в женихи и высказать свое мнение, но мне никто не нравился, и родители отказывали всем. Они мотивировали тем, что я еще мал, вот когда вырасту, тогда и поговорим о моем браке. И когда мне исполнилось пятнадцать и у меня… у меня, - потупился омежка, не зная как сказать в присутствии чужого альфы такое интимное слово «течка».

- Ты повзрослел, и у тебя проявился собственный запах, - подсказал Орхан, умиляясь такой стеснительности. - Твой запах стал явным для всех претендентов, а не только для родителей.

- Ну, да! - обрадовался Фарид. - Вот на этот самый запах и слетелись все женихи как мухи на го… на голову моим бедным родителям! Каждый из них заявлял, что именно он моя пара! Представь, двадцать шесть лбов - и каждый с пеной у рта кричит, что я именно его половинка. Отец запретил ритуальные поединки и заявил, что первого, кто обнажит оружие, сам лично выпорет, как ребенка!

- Ну, да, Айюб такой! У него хватит сил любого свернуть в бараний рог и заставить свистеть изо всех дырок! - рассмеялся Орхан.

- Он объявил, что я САМ решу, кто станет моим мужем! - Фарид продолжил рассказ, отсмеявшись. - Я отказал каждому жениху. Сухо и четко объяснил, что их запахи не вызывают у меня никаких эмоций! Но эти остолопы не поверили! ПРИДУРКИ! - Фарид эмоционально соскочил с кровати и пробежался по комнате. - Они решили, что я так с ними заигрываю и хочу, чтобы меня добивались. И тогда на меня началась форменная охота! Они присылали мне подарки, я отсылал их обратно! Они караулили меня у ворот дворца! Я даже не мог выйти в город, чтобы вокруг меня не собиралась толпа возбужденных самцов! Будто собачья свадьба! Знаешь, как унизительно? Я привык иметь свободный доступ в город! Я помогал оми с парниками и навещал детей в приютах, и, вообще, я привык быть в курсе всех дел общины. А тут носа не высуни на улицу, сразу набегают толпой и нервируют охрану!

Орхан засмеялся, а Фарид, похоже, обиделся.

- Вот тебе смешно, а я в доме сидел, и выйти никуда не мог! Так эти придурки стали присылать мне любовные послания. Жуть какая! Для начала все письма жутко воняли альфами, я не представляю, о какие места они эти письма натирали, но порой, дышать в комнате было просто нечем! Я вначале просто отправлял их все сразу, не читая, на кухню для растопки. А потом второй оми, Амин, возмутился и сказал, что это неприлично, и мне надо на эти письма отвечать! Его, как ни странно, поддержал дедушка, мудрый Айдан. Он сказал, что альфы, возможно, решили, что я своим молчанием провоцирую их на следующие письма. И мне пришлось их читать! А там были СТИХИ! Бр-р! Лоза - глаза - слеза! Розовые сопли! Розы - грезы - мимозы! Я им честно отвечал: «Засохли ваши розы, утрите слезы, пора в седло и по домам!» И думаешь, хоть один из них уехал? Как бы не так! Стали присылать по два письма в день! Я попробовал возвращать их письма нераспечатанными обратно. Так эти остолопы стали устраивать по ночам концерты под стенами дворца! В первую ночь, не поверишь, спать не мог, все думал, какой это маньяк кошку мучает? А мне потом утром альфы рассказали, что это были песни о моей несравненной красоте! И смеются, смешно им! - омега эмоционально всплеснул руками. - А у меня теперь ни дня, ни ночи! Днем не знаю, чем заняться, а ночью спать не могу от их истошных воплей!

- Ай-яй -яй! - посочувствовал альфа не то Фариду, не то альфам. Он их понимал, как можно отказаться от такого сокровища? Да ни за что! - И что было дальше?

- А дальше, я слонялся по дворцу бледный, грустный, и отец, чтобы меня подбодрить организовал охоту. С соколами и ночевкой в пустыне. Всё, как я люблю!

- Ты охотишься? - удивился Орхан. - Как можно охотиться из паланкина? Ну, хотя конечно, если сокола выпустить, то можно и из паланкина, - начал рассуждать альфа.

- Почему это из паланкина? - обиделся омега. - У меня лошадка есть своя. Леденцом зовут! И в седле я с трёх лет! Я еще твоим альфам форы могу дать на своем Леденце! У меня лошадка легконогая и резвая, пока жеребцы разгонятся, мы уже до горизонта доскачем!

- ЧТО? - Орхан от неожиданности сел в кровати. - Ты верхом? Охотишься? И с ночевкой?

- Да! А что такого? - обиделся омега. - У меня и сокол свой есть. Я его с птенца растил! Мясо ему сам резал, учил летать, изо рта поил! И ночевать мне в пустыне нравится! Мне нравится, как мясо шипит на костре, как пустыня пахнет, когда остывает. Нравится рассвет встречать. Так красиво! Мне палаточку маленькую ставят, чтобы я там спал. Отец всегда рядом и братья, и старшие Саид с Салахом, и младшие. Правда, в палатке я один сплю, но всё равно они рядом. Можно с ними ночью поболтать. Во дворце так не получается!

- Ты - чудо! - глаза Орхана заискрились восторгом. - Так что же с волосами приключилось?

- А! - махнул рукой Фарид. - Катастрофа! Когда мы возвращались уже с охоты, - начал рассказ омега. - А вместе с нами в этот раз и придурки увязались, только мешали, право слово, нервировали мне Леденца своими жеребцами! Вместо того, чтобы охотиться, приходилось успокаивать лошадку и изворачиваться, чтобы она их не лягала! Одним словом, не охота, а сплошная нервотрепка! И вот мы уже возвращались домой, когда порывом ветра у меня шейлу с головы сдуло и унесло в пустыню. И эти остолопы, нет, чтобы догнать платок, замерли, как вкопанные! Так и стояли, раззявя рты, пока не подъехал отец и не дал мне гутру, чтобы волосы прикрыть. Только у меня тогда шевелюра была, как грива у льва, во все стороны! А гутрой только темечко и прикроешь. Все волосы наружу. Катастрофа, одним словом, опростоволосился!

- А что Айюб? - ревниво всполошился Орхан.

- Отец посмеялся, - Фарид вздохнул. - Я тогда расстроился и расплакался. А он сказал, мол, не бери дурного в голову, подумаешь, велика беда! Такими волосами гордиться можно, позор был бы, если б я лысым темечком отсвечивал! - Фарид рассмеялся, а потом загрустил. - А потом каждый, буквально каждый надоеда написал по любовной поэме, где мои волосы с чем только ни сравнивали! И с лошадиной гривой, и с сетью, где запуталось сердце, и даже со щупальцами осьминога, которые оплели и утащили на дно, даже с Медузой Горгоной, у которой вместо волос змеи. Мои волосы отравили им покой, затуманили разум, и всё такое… И каждое письмо, как под копирку, заканчивалось словами, что нет им жизни без этих волос!