Удовлетворение каждой биологической потребности предполагает определенную систему физической активности, определенный комплекс действий. У новорожденного и простейших животных (за исключением одноклеточных) такое удовлетворение связано с включением при соответствующих состояниях организма и среды врожденных комплексов таких действий — инстинктов. Поскольку можно говорить о наличии какой-то, пусть и элементарной, психической деятельности даже у новорожденных, то можно говорить и о концентрации этой психической (а также и физической) деятельности на определенных воздействиях среды, включающих те или иные инстинкты, то есть, можно говорить о направленности внимания, о содержании сферы внимания.
Очевидно, что инстинкт предполагает определенную, от рождения присущую организму, программу движений, образ определенных действий, который не может быть записан в молекулах или клетках организма, и поэтому является частью психики. Кроме того, сама зафиксированность инстинктов как комплексов движений является элементарной памятью. Наличие психики, памяти и внимания позволяет говорить о содержании сферы внимания как об определенных врожденных представлениях. Вначале, вероятно, это минимально дифференцированные представления — представления о приятных и неприятных воздействиях и их связи с состояниями покоя или беспокойства (у новорожденных). Затем, по мере пробуждения инстинктов, безусловных рефлексов и формирования условных рефлексов, представления развиваются, образуя внутреннюю психическую реальность индивида. Таким образом, представления и действия — это две стороны одного и того же процесса. Не может быть действий без представлений. Не может быть представлений без соответствующих действий (физических или умственных).
За исключением врожденных, инстинктивных или безусловно рефлекторных форм поведения, остальные действия возникают по мере развития организма и психики, а самое главное — потребностей, которые лежат в основе работы организма и психики.
Все развитие подчинено удовлетворению потребностей, на основе инстинктов и базовых, врожденных, потребностей. Однако, когда у индивида уже сложились определенные системы представлений и действий, то сохранение и поддержание этих систем само становится потребностью. Причем, это сохранение может стать такой потребностью, которая пускает корни в остальных системах организма и психики, в том числе — в базовых потребностях.
Окружающая среда каждого живого существа так же генетически запрограммирована, как и врожденные формы поведения и психики. Рыба, например, не может естественным путем родиться в пустыне, а корова — в гнезде, Однако у млекопитающих врожденные механизмы допускают значительную вариативность внешних условий. За счет систем условных рефлексов млекопитающие могут создавать устойчивые способы удовлетворения базовых потребностей в сравнительно широком диапазоне внешних условий.
Особенно интересна в этом плане ситуация человека. У этого странного вида млекопитающих внешняя среда запрограммирована в виде двух взаимопроникающих реальностей: физическая реальность и реальность ментальная. Предметы и явления окружающей среды выступают, с одной стороны, как объекты биологических потребностей; с другой стороны — как знаки в энергоинформационных процессах. Так же, как рыба рождается в воде, человеческий ребенок рождается в поле ментальной информации. Однако биологическое рождение и ментальное рождение, рождение разумного существа,— это не одно и то же. Рождение разумного существа происходит спустя полтора—два года после биологического рождения, когда ребенок овладевает языком и включается в ноосферу. С эзотерической точки зрения в первом случае душа приобретает биологическое тело, во втором — ментальное.
Второе рождение определяется тем, что, находясь в ментальном поле, ребенок может наиболее эффективно удовлетворять свои потребности только за счет движений и действий в этом поле — ментальных действий. Так же, как иногда учат плавать, бросая детей в воду на глубоких местах, так владеть речью и значениями взрослые учат детей (чаще — сами того не осознавая) путем погружения в ментальное пространство, в пространство речи.
Л. С. Выготский приводит очень показательный пример включения ребенка в то пространство, которое сам Л. С. Выготский называет культурой, а мы называем ноосферой или ментальным полем:
“Рассмотрим для примера историю развития указательного жеста, который, как мы увидим, играет чрезвычайно важную роль в развитии речи ребенка и является вообще в значительной степени древней основой всех высших форм поведения. Вначале указательный жест представляет собой просто неудавшееся хватательное движение, направленное на предмет и обозначающее предстоящее действие. Ребенок пытается схватить слишком далеко стоящий предмет, его руки, протянутые к предмету, остаются висеть в воздухе, пальцы делают указательные движения. Эта ситуация — исходная для дальнейшего развития. Здесь впервые возникает указательное движение, которое мы вправе условно назвать указательным жестом в себе. Здесь есть движение ребенка, объективно указывающее на предмет и только.
Когда мать приходит на помощь ребенку и осмысливает его движение как указание, ситуация существенно изменяется. Указательный жест становится жестом для других. В ответ на неудавшееся хватательное движение ребенка возникает реакция не со стороны предмета, а со стороны другого человека. Первоначальный смысл в неудавшееся хватательное движение вносят, таким образом, другие. И только впоследствии, на основе того, что неудавшееся хватательное движение уже связывается ребенком со всей объективной ситуацией, он сам начинает относиться к этому движению, как к указанию”.
И далее Л. С. Выготский пишет:
“Мы можем сформулировать общий генетический закон культурного развития в следующем виде: всякая функция в культурном развитии ребенка появляется на сцене дважды, в двух планах, сперва в социальном, потом — психологическом, сперва между людьми, как категория интерпсихическая, затем внутри ребенка, как категория интрапсихическая”.
С момента овладения речью ребенок приобщается к жизни в сфере мышления, и в его распоряжении оказывается социально-исторический опыт людей, культура, а также другие источники информации, связанные с ноосферой. В книге “Мышление и речь” Л. С. Выготский пишет:
“Отсутствие речи и ограниченность “следовых стимулов”, так называемых “представлений”, являются основными причинами того, что между антропоидом и самым наипримитивнейшим человеком существует величайшее различие. Келер (известный немецкий гештальт-психолог — В. Б.) говорит: “Отсутствие этого бесконечно ценного технического вспомогательного средства (языка) и принципиальная ограниченность важнейшего интеллектуального материала, так называемых “представлений”, являются поэтому причинами того, что для шимпанзе невозможны даже малейшие начатки культурного развития”.
Теперь мы достаточно подготовлены, чтобы перейти к главной мысли этого раздела — к переходу ребенка в ментальное пространство, что, по существу, означает рождение нового существа, начало новой жизни. Ребенок, как и любое животное, может жить лишь за счет удовлетворения потребностей. Это закон жизни и смерти. Если ребенок теряет контакт с ментальным полем (случаи потери детей и их жизни среди животных), то у него развиваются биологические способы удовлетворения потребностей, аналогичные поведению животных и запрограммированные в инстинктах. Но в ментальном поле в первые же дни биологической жизни у ребенка начинает складываться система условных рефлексов, связанных с удовлетворением потребностей с помощью взрослых. Постепенно все большая часть его активности переходит с объектов потребности на контакты со взрослыми. Ребенку легче удовлетворять потребности через взрослых, чем непосредственно самому, Его пока еще бессознательная психика тем не менее приходит к пониманию того, что язык в большинстве случаев оказывается “сильнее” рук.
Таким образом, главной потребностью ребенка становится потребность в контакте, в общении со взрослыми, в развитии этого общения. Мир общения, мир указательных жестов и звуков дает ребенку более эффективные возможности удовлетворения своих жизненно важных потребностей.
