Но это не главное. По лицу Галины Ивановны видно, как история с фотографией медленно отступает на задний план, а на передний выдвигается ПЕРС

ПЕКТИВА! А в перспективе - ВЫБОРЫ!

"А у Ильина-то шансов, пожалуй, побольше будет, чем у Свирского, читаю я мысли Галины Ивановны. - Он еще молодой. Писучий! Вон, сколько за один год статей накропал (что, согласитесь, немаловажно для будущего член-корра). А главное: никого не е...т! Вернее, не фотографируется".

Скрипнула входная дверь, и в "предбаннике" возникает фигурка Юлии.

- Заходи, Юлия! Гостем будешь, - с кавказским акцентом предлагаю я.

(Или "гостьей"?).

Но Юлия не заходит. Стоит, переминается с ноги на ногу.

- Игорь, можно вас на минуту?

"Какие разговоры!"

Я выхожу в "предбанник"...

Юлия уже в дверях...

(Только сейчас я замечаю, какое у нее испуганное лицо).

Вслед за ней я выхожу в коридор...

...посреди коридора стоит Инга (за ней незримой громадой возвышается Вольдемар).

Я (бодро):

- Привет!

И н г а:

- Как ты мог?

Я:

- Что ты имеешь в виду?

В о л ь д е м а р:

- Не прикидывайся!

Я:

- Не понял. Ты кто такой?

В о л ь д е м а р:

- Я?

Я:

- Ты, ты!

В о л ь д е м а р (снова):

- Я...

Я:

- Головка от х...я!

В о л ь д е м а р (не знает, чем мне возразить).

Я (Инге):

- Я тебя слушаю!

"Нет, не то!"

Я (бодро):

- Привет!

И н г а:

- Как ты мог?

Я:

- Что ты имеешь в виду?

В о л ь д е м а р:

- Не прикидывайся!

Я:

- Не понял! Ты кто такой?

В о л ь д е м а р:

- Я?

Я:

- Ты, ты!

В о л ь д е м а р:

- Я... никто.

Я:

- Значит, стой и молчи!

В о л ь д е м а р:

- Вот, я и стою.

Я:

- Вот, и стой!

В о л ь д е м а р:

- Вот, и стою!

Я:

- Вот, и стой!

"Нет, фигня какая-то."

Я (бодро):

- Привет!

И н г а:

- Подлец!

"Нет, не так."

Я (бодро):

- Привет!

В о л ь д е м а р:

- Подлец!

Я (устремляюсь к Вольдемару за сатисфакцией).

И н г а (повисает у меня на плече).

Я:

- Женщина, веди себя скромней.

(И замахиваюсь).

И н г а:

- Нет!

Я:

- Шекспира читала? "Желание помочь мне в проявлении злобы есть проявление любви!"

(И замахиваюсь).

И н г а:

- Нет!

Я:

- Жена, не мешай!

И н г а (отпуская мое плечо):

- Жена?

Я:

- Да, жена! Ты моя жена. Я решил взять тебя в жены. Будешь спать в аэропорту у меня на коленях.

(И снова замахиваюсь).

И н г а (робко):

- Нет!

Я:

- Хочешь малыша мыть по пятницам? Значит, стой и молчи! Когда, понимаешь, два джигита беседуют.

(И замахиваюсь).

И н г а (еле слышно):

- Нет!

Я (делаю палец пистолетом и целюсь им в Ингу):

- Ку-клукс-клан! Киндер-кюхель-кирха!..

"Темп! Темп! Теряю темп..."

Я (бодро):

- Привет!

(И с ходу бью Вольдемара в ухо. И по сусалам его, по сусалам...)

Ю л и я (с перекошенным от страха лицом отступает к стене).

Я (бросаю Вольдемара и устремляюсь к ней):

- Я - Змея-Близнецы, полный загадочно-мистического очарования...

Ю л и я (убеждена, что я сошел с ума).

Я (издавая змеиное шипение):

- Я - Змея! Я - Змея... А-а-а!.. Хвать за жопу!

Ю л и я (истошно визжит).

"Смешно, но неточно. Сейчас я соберусь. Я - бодр, спортивен, энергичен! Плевать я хотел на цифру "3", которая имеет для меня судьбоносное значение."

Я (бодро):

- Привет!

И н г а:

- Как ты мог?

Я (развожу руками).

В о л ь д е м а р:

- Это подло!

Я:

- Как интересно! Значит, восемнадцатилетней девчонке голову морочить НЕподло! Обманывать свою жену, к слову сказать, святую женщину - НЕподло! А сделать все это достоянием гласности - подло! Интересно...

В о л ь д е м а р:

- Ты всегда завидовал мне!

Я:

- Я завидовал тебе? Да ты - просто дурак! Мне это директорское кресло, если хочешь знать, как собаке пятая нога. Меня возмущает другое. Как такое ничтожество как ты может вообще на что-то претендовать, и как другие до сих пор не понимали, какое ты ничтожество. Ты думаешь, я забыл, что ты мне сказал тогда в лифте. Я спросил тебя как человека: "Как Москва?" Помнишь, ЧТО ты мне ответил? Ты сказал: "НОРМАЛЬНО!"

И н г а (начинает шмыгать носом).

Я (зло):

- Поплачь, поплачь - Кутька высерет калач...

...посреди коридора стоит Инга.

- Как ты мог? - говорит она и убегает.

Я иду по улице. Никогда не думал, что буду один. Когда-то у меня была мать. Жив был отец. Мы ехали в трамвае, а в кинотеатре "Пионер" шел фильм "Ты не сирота". На афише так и было написано: "ТЫ НЕ СИРОТА".

Потом их не стало. Сначала отца, потом матери...

В школе мне нравилась одна девочка. Два раза я провожал ее домой. А однажды даже позвонил ей в дверь. Не знаю, почему. Я убегал вниз по лестнице и слышал, как дверь распахнулась и кто-то вышел на площадку...

Потом она мне разонравилась. Или мне показалось, что она мне разонравилась...

(А может быть мне просто нравилось, как она страдает, видя, что я делаю вид, будто она мне разонравилась).

Потом мы уехали во Владивосток, а ее отца (он был военный) перевели в другой город.

Галина Ивановна, простите! Я обманул вас. Я никогда бы не смог стать вашим мужем. Я бы мог жениться только на ней. На этой девочке из пятого класса. Я бы заботился о ней. Я бы заплетал ей косички, встречал ее после школы. Зимой мы бы играли в снежки, а лето проводили в деревне. Я бы покупал ей парное молоко, и она бы цедила его из блюдечка...

Ей бы я простил все на свете!

Ей я бы простил даже шнурок от тампакса.

"Ты - не сирота!"

Ты - не сирота...

Плевать! Человек должен жить свободно и одиноко.

И тут меня озаряет. Я не один! У меня есть жена! Из прошлой жизни. Как я раньше о ней не вспомнил?

Назарова не одна. Какой-то мужичок-боровичок с бумаженцией в руке стоит перед ней навытяжку. Назарова просит его подождать за дверью.

- Мне плохо! - когда мы остаемся одни, первым делом сообщаю я. - Мне очень плохо!

Я обнимаю ее, целую, и она в первый момент не понимает, что от нее требуется.

Потом до нее доходит, она начинает яростно сопротивляться. Потом уступает...

В самый неподходящий момент в кабинет входит секретарь. Та самая. Я делаю вид, что не замечаю ее. Секретарь неслышно притворяет за собой дверь.

Потом Назарова плачет. Я поправляю на ней загнувшийся воротничок и чмокаю в соленую щечку: "Извини, так получилось!"

Распахнув дверь, я громко говорю:

- Нет, что ни говорите, а вторая форма хозрасчета более перспективная, чем первая!

(Это для конспирации).

Притворив за собой дверь в кабинет Назаровой, я бросаю взгляд на секретаря. Она сидит за своим столом. Один глаз смотрит у нее в потолок, другой - в пол. Она, вероятно, решила, что у нее начались галлюцинации.

Дома я достаю из холодильника бутылку водки. Наполняю двухсотграммовый стакан. "Водка - самое гениальное изобретение человечества". Если я когда-нибудь разбогатею, я обязательно поставлю памятник водке. Русской водке.

Закусив болгарским консервированным огурцом, я ложусь на диван. Укутываю ноги шерстяным пледом. И перед тем как провалиться в тягучий горьковатый сон, отключаю телефонный аппарат.

11.

Вольдемар повесился на трубе у себя в туалете. Как установила судмедэкспертиза, между тремя и пятью часами утра. (После истории с фотографией Виктория забрала девочку и ушла ночевать к подруге.) Долго ходил по комнате, курил... Вся пепельница была завалена окурками. Пепел был везде. И вот наконец решился.