Царь Шарек, молодожены, иностранные цари и вельможи, придворные и главы посольств пировали, сидя за низкими столами под огромным навесом.

Пользуясь случаем, в Мегиддо стекались бродяги хабиру. Они приходили из отдаленных районов царства самого Шарека, из сопредельных Ханаану земель — отовсюду, куда успели прибыть гонцы Шарека с приглашением попировать на царской свадьбе. Не остались в стороне и танцовщицы, певцы, музыканты, канатоходцы и фокусники: они приходили целыми группами и устраивали свои представления перед столами пирующих, а также на перекрестках дорог и на улицах города — всюду, где собирался люд, успевший наесться до отвала и прихвативший с собой сосуды с вином. Праздник продолжался весь день, всю ночь и еще три последующих дня.

Конечно же, Хети и Аснат принимали участие в праздновании, однако очень скоро им надоело сидеть за праздничным столом, поэтому они уехали из города на одной из колесниц, подаренных царем хиттитов. Аснат взяла в руки поводья и увезла своего возлюбленного и мужа за город, в хижину, спрятанную в густых зарослях.

— Здесь я часто уединялась, чтобы мечтать о мужчине, который заберет меня с собой в рай любви, — сказала Аснат Хети. — Вместе с тобой я, наконец, нашла этот рай. Здесь мы проведем нашу брачную ночь и еще много ночей — столько, сколько их осталось до нашего расставания.

Она говорила так, потому что знала — недалек тот день, когда армия гиксосов под предводительством Шарека и Хети выступит в поход. Идя на войну, исход которой был неясен, Шарек не пожелал, чтобы его дочь, столь искусная в управлении колесницей и владении оружием, сопровождала его.

— Ты слишком дорога мне и Хети, чтобы я мог разрешить тебе так рисковать. Никто не знает, каков будет исход войны, кто окажется сильнее. А ведь ты, вероятно, уже носишь под сердцем наследника трона и не можешь загубить две жизни — твою и его.

Шарек тут же добавил, не давая молодой женщине выразить свой протест:

— Но тебе не придется ждать слишком долго. Как только мы завладеем северной частью страны, как только я увижу, что нам не оказывают вооруженного сопротивления и нашим жизням ничто не угрожает, ты сможешь присоединиться к победителям — своему отцу и своему супругу.

Конечно же, у Аснат нашлось немало поводов для возражений. И только Хети, который, с одной стороны, понимал, что будет тяжело переживать разлуку, а с другой — справедливо опасался за жизнь своей супруги, удалось убедить Аснат остаться в столице — мол, их воссоединение будет тем сладостнее, чем больше долгих дней они проведут вдали друг от друга. Хотя, говоря о долгих днях, он боялся, что они растянутся на месяцы.

— Знай же, — сказала ему Аснат, согласившись в конце концов с его доводами, — если я тебя потеряю, если из-за излишней храбрости боги отправят тебя в страну теней, я не переживу тебя — умру через несколько часов после того, как узнаю страшную весть.

— Не бойся ничего, моя душа, я буду осторожен, ведь я буду думать о тебе. Я уверен, что вернусь к тебе живым и с победой.

Как и задумал царь, спустя двадцать дней после свадьбы армия гиксосов покинула столицу. Она насчитывала более десяти тысяч воинов — внушительное по тем временам войско. Хети поручили командование арьергардом, состоящим из трех тысяч пехотинцев. Так решил сам царь: жизнь зятя была ему дорога, поэтому он не желал видеть его в первых рядах — ведь передовым отрядам в бою придется первыми отражать удары врага, и Хети мог попасть в засаду. Однако это была лишь одна причина. Вторая заключалась в следующем: Шарек опасался, что муки совести помешают зятю действовать эффективно против соотечественников. Поэтому он предпочел доверить командование передовыми отрядами Якебхеру.

— Это человек, которому я больше всего доверяю, второй после тебя, конечно, — сказал Шарек своему зятю. — Он всегда верно служил мне, и наши солдаты его уважают. Кроме того, с недавних пор Якебхер является главой своего племени, так как его отец умер.

Хети ничего не мог сказать: несмотря на то что он не испытывал симпатии к Якебхеру, поставить ему в вину было нечего. Что до Якебхера, то он с достойным восхищения двуличием всячески демонстрировал свою преданность царю и уважительное отношение к его зятю: ему дорого дались месяцы жизни в страхе, что Мансум осмелится показаться в Мегиддо и будет узнан и схвачен двумя гвардейцами из Хеброна, которых поставили нести караул у центральных ворот города. Он вздохнул с облегчением только тогда, когда царь приказал отправить гвардейцев восвояси, считая, что предатель, пытавшийся убить его дочь и зятя, больше не появится в столице — быть может, из страха быть узнанным или потому, что никогда и не жил в этом городе. А чтобы знакомые не удивлялись, почему это рядом с ним нет Мансума, одного из самых верных его слуг, Якебхер решил послать за ним в Бет-Шеан Акирума. Тем, кто задавал ему вопрос по поводу длительного отсутствия Мансума, Якебхер отвечал, что слуга отправился проверить, как идут дела в хозяйском поместье на берегу Иордана. В конце концов двое преданных слуг присоединились к одному из передовых отрядов, которыми командовал их хозяин.

В Газе было решено остановиться на десять дней, с тем, чтобы воссоединиться с расквартированными там частями армии, насчитывавшими десять тысяч воинов. Итак, армия гиксосов была готова к завоеванию Египта. Ей предстояло двинуться вперед по дороге Гора.

В течение последних нескольких месяцев Шарек часто беседовал с Хети. Он просил, чтобы зять рассказывал ему о Египте, о нравах его жителей, их верованиях, обычаях, о богах и об истории страны.

— Если мне предстоит объединить под своей короной земли Ханаана, Сирии и Мизраима, мне следует лучше знать своих подданных, — сказал ему царь.

Также он попросил Хети обучить его основам языка.

— Я слышал, что Мемфис и Вавилон — самые большие и самые красивые города на земле. Мемфис я сделаю своей столицей и размещу там своих управленцев. Я продолжу изучение языка моих подданных. Я хочу, чтобы сын, которого тебе родит Аснат, мог говорить одинаково хорошо на языках Ханаана и Мизраима.

— Я исполню твое желание, мой господин, — ответил ему Хети. — Я восхищаюсь твоим решением обосноваться в Черной Земле и перенести туда свою столицу. Мемфис действительно один из самых больших и красивых городов, и на протяжении многих тысяч лет он был резиденцией могущественных царей Египта. Увидев памятники, воздвигнутые по их приказу, усыпальницы, похожие на горы, ты поймешь, что только самый искусный и могущественный в мире народ мог создать такое великолепие!

— Расскажи мне подробнее об этих божественных сооружениях, сложенных из тысяч обработанных камней, которые очевидцы сравнивают с настоящими горами.

И каждый день Хети находил множество поводов для восхваления своей родной земли, описывал ее красоту и величие ее царей.

— Мой господин и отец, — говорил он Шареку, — если ты станешь властителем долины Нила, если ее обитатели станут твоими подданными и пополнят ряды твоих воинов, ты будешь главой самой большой империи, какую когда-либо знали люди! Потому что, даже находясь на вершине своего могущества, правители Мизраима никогда не владели Ханааном и Сирией, которую египтяне называют страной Хару.

Произнося эти речи, не грешащие против истины, Хети надеялся, что Шарек проявит в отношении египтян милосердие и щедрость, отказавшись от намерения разорить царство Гора.

По просьбе царя он также много рассказывал об Аварисе, описывал город и порядки в нем. Не дожидаясь напоминаний со стороны Хети, Шарек повторил свое обещание сделать его наместником и позволить ему распоряжаться всеми налогами, взимаемыми с горожан и жителей окрестных областей, для содержания их с Аснат дома. Это обещание радовало сердце Хети: для того, чтобы совершить акт возмездия над Зерахом, это было как раз то, что нужно.

27