С рассветом колона покатила на юго-восток, шли явно в экономном режиме км 50–60. Везли зачем-то животных в клетках на «Урале». Ночевать расположились на берегу речки Мана, для разбивки лагеря моя помощь не требовалась. Выпросил у Виктора спиннинг, но ничего не поймал, обидно. Поел пшенной каши с тушенкой, это лучше чем в столовой. У мылся из походного душа, и завалился в отведённой палатки, спать. Подъем, быстрый завтрак и опять тряска в БТРе. Ничем примечательным дорога за пару дней не порадовала, разве что ссорой с гаишниками. Они не сразу, что называется, въехали в ситуацию, а только тогда когда оказались лежащие на асфальте с наведенными автоматами. Все откровенно «ржали» что кони, слушая как старший наряда пытается оправдаться. С непривычки меня «мутило» и я успел навернуть пару бутылок вина. На третий день началось бездорожье, и я откровенно проклинал это сафари, и пожелал, чтоб они все провалились к черту. Заночевали, не разбивая лагеря, комары из маленьких насекомых, превратились в серьезных террористов, от которых не возможно откупится малой кровью, не спасала даже мазь. К моей радости к полудню добрались до места назначения. Мало того, что мы выехали на возвышенность, так и еще и место, которое нам надо, находилось на холме. Одно радовало, возвышенность была без тайги и ветерок приятно «щекотал» нас, сдувая мошкару. Оглядываюсь, место действительно красивое. Лысый холм, километра два в диаметре, с травой по пояс, а в низу бескрайняя тайга. Зоопарк явно перенес путешествие не лучше меня и орал на все лады. Приехали мы на старое капище, должны его восстановить и разобраться с эффектом, который происходит во время солнцестояния. Все это мне поведал, Полесьев Олег Иванович наш краевед, и когда я спросил, а я тут зачем, то получил ответ, который вогнал меня сначала в меланхолию, а затем в ярость. Оказывается, я попал в экспедицию по недоразумению, специалист, который должен был ехать, слег с аппендицитом. Деньги были уже выделены и потрачены, переделывать документы было лень, а тут Колюнена «протекция» и обещание, что я не хуже Коперфильда. Я чуть не придушил Николая и только вмешательство Виктора спасло его тушку от расчленения, пришлось опять втихаря налегать на вино.
Глава 2
Полдня обустраивали лагерь, я же за «плохое поведение» был направлен работать водовозом, вернее водоносом для мытья. Натаскать воды, почти 20 человеком, на расстояние метров 600 с местного ручья, да не по асфальту, задача была для меня на пределе сил. К вечеру, ели впихнув в себя полпорции плова, и свалился мешком. Утром, в том числе и я, личный состав направился на капище. Вернее это они пошли, а я поплелся ели переставляя ноги. Тело ломило и ныло, прося оставить его в покое и не кантовать. Подойдя на место, увидели довольно ровную площадку, метров 50 диаметром, а вокруг нее поваленные идолы. Причём, поваленные не все, но в разных направлениях и скорее всего, искусственно. Все начали ходить, от одного до другого внимательно рассматривая, а я сел на какую-то возвышенность по центру и попытался представить, с какой целью надо строить такие сооружения. В Англии, Ирландии, Италии, Сербии, России и других странах. Гипотез много, но строить колоссальные, по меркам бронзового века и много раньше, сооружения ради астрономии дурь. Если верить ученым, в то время большую часть свободного времени занимало, добыча пищи. Даже строить города, не пойми, с какого перепугу строить стали. Охотники и собиратели, и на тебе города, да еще астрономия с движениями звезд. А обсерватории такие многотонные, на меньшее, голодные охотники не согласны, ох — дурят нашего брата, ох дурят. От моих «глубоких» мыслей оторвал голос Слащева.
— Все расчищаем и восстанавливаем капище, быстрее господа времени мало.
Вернулись за шансовым инструментом, оставили Виктора за повара, и отправились отрабатывать 500 зеленых. За два дня, очистили площадку от растительности и место, где я восседал Мефистофелем. Были и обработанные камни напоминающие треногу. Поставили идолов, исписанных какими-то рунами, как мы предполагали на их место. Больше всех суетился Иванич, «зуд» у него научный проснулся, ведете ли. Его нездоровый ажиотаж, что надо ведете ли разрыть все во круг, чуть ли на метр глубиной и все и везде все обследовать, пресёк Слащев. Распаковали ящик на БТРе, оказалась большая каменная «тарелка» с углубление посередине и канавками от центра к краям. Потом ее, очень аккуратно достали и перенесли в капище, там долго устанавливали под руководством Слащева. Канавки были разной толщины и глубины, я так и не понял новодел или старинная «тарелка». Скорее всего копия, только сделана один в один. Каждая канавка располагалась напротив идола. Когда солнце встало в зенит, лучик попал в центр тарелки и ничего не произошло. На что, там рассчитывали Слащев с Иваничем, я так и не понял. Сначала они заставляли крутить тарелку, затем поменяли пару идолов местами. Между прочим, они тяжеленые каменюки, а таскать приходилось нам. Все эти танцы с бубнами, продолжались до вечера, изрядно утомив нас и озлобив. С утра начальство обсуждало с кем то по спутниковому телефону ситуацию, а после обеда ситуация повторилась. На следующий день меня позвали к Слащеву.
— Ты ж у нас экстрасенс, так что иди на капище, может к тебе, что умное в голову придёт. Пока наши «яйцеголовые» думают, поброди там.
Ага, счас буду я один на солнцепёке страдать.
— Я Рябьева хотел бы взять.
— Хорошо, вот только жертвоприношений не надо.
— Пошли, продюсер, бери ручку и листочек — пихнул Николая, одел панаму и потопал на капище.
— Значит так гений, обходишь всех идолов и перерисовываешь все знаки и пытаешься составить словосочетание или порядок или цитату или в этом роде — командую парадом.
Уселся перед самым большим идолом и стал медитировать. Сначала попытался слиться с природой, странно — полное ощущение пустоты. Вышел за капище, попробовал опять, есть единение с окружающим миром. Вернулся обратно, пусто. Чувство такое, что место в кругу идолов отдельно от всего мира и от всего живого. Попробовал «настроится» на идолов и на их расположения вместе и друг к другу. Попробовать уловить гармонию, предки абы как не строили. Колюня в это время, высунув язык, что чиркал на листке. Обошел медленно, медленно по кругу всех идолов внутри круга, потом за кругом.
— Ну, что Пикассо, нарисовал картину? — подойдя к другу, спросил его.
— Ну, в общем, не очень, какая-то несуразность и неправильность — задумчиво и не обращая на подколку, тягуче выдал Николай. При этом жуя кончик карандаша.
— Так ты же и со Слащевым и с Иваничем общался?
— Ага, общался, переводил и все. Не о чем не спрашивали, моим мнением не интересовалось — обидчиво засопел друг — а ты сам, Кашпировский, что надыбал?
— А надыбал, что нет гармонии в сооружении, а такого по определению быть не должно — и изобразил, что отпускаю щелчок — давай еще по разу перепроверим.
Побегав кругами и посовещавшись, отправились к «отцам командирам».
— Нам кажется, эту пару нужно поменять местами вожу пальцем по плану.
— Но они там стояли до нашего прихода. Нет невозможно — вскипел Полесьв.
Слащев надолго задумался, переводя взгляд с меня на Николая. Видя, что мы спокойно стоим и больше ничего не добавляем, произнёс.
— Хорошо завтра попробуем, все равно пока других идей нет.
— А что мы ищем или пытаемся получить? — пытаюсь прояснить ситуацию.
— Должно произойти действие или еще что, мы сами толком не до конца разобрались, вот и перебираем все варианты, и смотрим, сможем ли, что-то добиться — Слащев.
Понятно темнит, и до конца говорить не желает.
Утром, перетащив идолов, все пошли в лагерь, и только мы вдвоем остались изображать стахановцев. Самое плохое, я не понимаю, что мы ищем, а если найдем, что станет с нами. Знать такие тайны не очень полезно для здоровья, как я мог влезть в такую авантюру?
Жарко, отошел в центр прислонился к «тарелке», достал флягу и отхлебнул воды. Подумал и решил умыться. Вода попала на чашу, стекла, на канавку и радугой ударила в идола стоящего напротив. Опа, вот значить для чего углубление по центру, нужно налить жидкости и тогда чтоб нам с Колюней шеи не свернули, как уткам. Говорить, не говорить? Этот индюк, тоже заметил, не смолчит и вряд ли мои доводы подействуют, хотя попытаемся.
