Это состояние души, распространённое в современном человечестве, давно уже было подмечено нашими поэтами, описано и осуждено ими.
Так, у друга Пушкина, князя П. А. Вяземского4, мы находим следующие гневные строки:
Наш разум, омрачась слепым высокомерьем,
Готов признать мечтой и детским суеверьем
Всё, что не может он подвесть под свой расчёт.
Но разве во сто раз не суеверней тот,
Кто верует в себя, а сам себе загадкой,
Кто гордо опёрся на свой рассудок шаткий
И в нём боготворит свой собственный кумир?..[7] Ещё глубже и пророчественнее звучит та же мысль у Тютчева5:
Не плоть, а дух растлился в наши дни,
И человек отчаянно тоскует…
Он к свету рвётся из ночной тени
И, свет обретши, ропщет и бунтует.
Безверием палим и иссушен,
Невыносимое он днесь выносит…
И сознаёт свою погибель он
И жаждет веры… но о ней не просит…
Увы, люди этого уклада, по-видимому, далеки ещё от сознания своей погибели. Они всё ещё верят в свою полунауку.
Достоевский имел это в виду, когда писал: «Полунаука – самый страшный бич человечества… Полунаука – это деспот, каких ещё не приходило до сих пор никогда. Деспот, имеющий своих жрецов и рабов, деспот, перед которым всё преклонилось… с суеверием, до сих пор немыслимым»[8]…
Но если полуобразованные люди склонны переоценивать науку и её силы, то сущность истинной веры и религии остаётся для них совсем непонятной.
На самом деле религиозная вера вовсе не связана с глупостью и невежеством; она нужна всем людям: и самым умным, и самым образованным. К сожалению, в мире немало людей, которые не умеют возвести свою слепую веру на уровень духовно-зрячего, религиозного верования; и наряду с ними есть ещё больше людей, которые принципиально не хотят веровать, но совсем не верить не могут, и потому верят в нелепое и вздорное, а потом не хотят признаться в этом, отрицают свою веру и уверяют, что их нелепости «познаны» и «доказаны» (например, воинствующие материалисты). И как же не противопоставить им тех многих, умных и научно образованных людей, которые верно постигли сущность науки и границы человеческой мысли и тем освободили в своей душе место для искренней и чистой веры в Бога!
Для того чтобы это утверждение не казалось голословным, приведём несколько живых свидетельств, высказанных великими естествоведами за последние четыре века. Их можно было бы привести гораздо больше.
Вот суждение великого славянина Коперника6 (1473–1543):
«Созерцая мысленно великолепный порядок мироздания, управляемый с Божественной премудростью, кто не почувствовал бы, что постоянное созерцание его и, так сказать, интимное общение с ним возводят человека к Высшему и к восхищению перед всезиждущим Строителем Вселенной, в Котором пребывает высшее блаженство и Который есть венец всякого добра…»
А вот суждение Бэкона7 Веруламского (1561–1626):
«Только поверхностное знание природы может увести нас от Бога; напротив, более глубокое и основательное ведёт нас назад, к Нему…»
Знаменитый хирург своего времени Парэ8 (1517–1590) говорил о своих пациентах: «Я перевязывал, целил – Господь…»
Галилео Галилей9 (1564–1642) записал: «И Священное Писание и природа исходят от Божественного Слова; первое – как внушение Святого Духа, вторая – как исполнительница Божиих велений…»
У Кеплера10 (1571–1630) читаем: «В творении – я касаюсь Бога как бы руками…», и ещё: «О Отец света, Ты, Который при помощи естественного света пробуждаешь в нас желание света благодати, чтобы возвести нас к свету величия! Благодарю Тебя, о мой Создатель и Господь, за то, что Ты обрадовал меня творением Твоим, ибо я был в восторге от дела рук твоих…»
Вот суждение знаменитого Бойля11 (1626–1691):
«Истинный естествоиспытатель нигде не может проникнуть в познание тайн творения без того, чтобы не воспринять перст Божий».
Гёте12 пишет (1749–1842): «Время сомнения прошло – теперь люди также мало сомневаются в самих себе, как в Боге».
Заслуженный физик Эрстед13 (1777–1851) отметил:
«Всякое основательное знание природы ведёт к познанию Бога».
Анатом фон Халлер14 (1708–1777) высказал следующее признание: «Меня познание природы научило мыслить более возвышенно о Боге, пред Которым наша земля есть одна из маленьких пылинок, лежащих в бесчисленном множестве у подножия Его трона…»
Лаконическую формулу оставил нам астроном Мэдлер15 (1794–1874): «Настоящий естествоиспытатель не может быть отрицателем Бога…»
Знаменитый геолог Лайэлль16 (1797–1875) записал следующее: «В каком бы направлении мы ни повели наши исследования, всюду мы открываем самые ясные доказательства творческого Разума или его Провидения, силы и мудрости».
Следующие два замечания мы находим у прославленного химика Либиха17 (1803–1873): «Это всё мнения дилетантов, которые из своих прогулок у пограничных областей естествознания выводят своё право разъяснять незнающей и легковерной публике, как это, собственно говоря, возникли мир и жизнь и сколь далеко зашёл человек в исследовании высших предметов…» «Не забывайте, – говорил он своим студентам, – что мы при всех наших знаниях и исследованиях остаёмся близорукими людьми, сила которых коренится в том, что мы имеем опору в высшем Существе».
Зоолог Агассиц18 (1807–1873) устанавливает: «Из изучения природы каждый должен вынести убеждение, что всё упорядочено неким возвышенным Духом».
Ботаник Шлейден19 (1804–1881) высказывается в том же самом направлении: «Именно настоящий и точный естествоиспытатель никогда не может стать материалистом в современном смысле слова, отрицателем духа, свободы и Божества».
Весьма интересное признание мы находим у Чарлза Дарвина20 (1809–1882): «В состояниях самого крайнего колебания я никогда не был атеистом в том смысле, чтобы я отрицал существование Бога».
Известный учёный фон Майер21 (1814–1878), открывший закон сохранения энергии, пишет: «Если поверхностные головы, охотно выдающие себя за героев дня, не хотят признавать вообще ничего иного и высшего, кроме материального, чувственно воспринимаемого мира, то такую смешную претензию отдельных лиц нельзя ставить в укор науке; ещё менее пользы и чести будет самой науке от этой претензии… Из целостного, полного сердца восклицаю я: истинная философия не может и не смеет быть не чем иным, кроме как пропедевтикой для христианской религии».
Приведём, наконец, суждение знаменитого французского учёного Дюбуа-Реймона22 (1818–1896): «Только Божественному всемогуществу можем мы достойно приписать, что оно до всякого представимого времени создало всю материю посредством творческого акта…»
Приведённого достаточно. Желающие пусть обратятся ещё к Ньютону23, Лейбницу24, Фехнеру25 и к философам всех времён и народов, исходившим непосредственно из духовного опыта[9]. Один из глубокомысленнейших историков XIX века (Карлейль) точно передаёт основной дух приведённых нами формул, когда говорит: «Человек вообще не может знать, если он не молится чему-то в определённой форме. Нет этого – и всё его знание оказывается пустым педантством, сухим чертополохом»26…
