Это было морозным февральским днем. Николай Петрович вошел в прихожую сталинской дачи, где он не был сорок семь лет. Он начал вспоминать прямо с порога – так захлестнули эмоции. Мы снимали в режиме репортажа, без специального света, звук писали на микрофон, вмонтированный в камеру. Его эмоции остались на пленке.

– Территория изменилась. Я посмотрел – кое-что построили здесь… – непонятно кому, нам или сам себе, сказал Новик.

В годы, когда Николай Новик приступил к своим обязанностям по охране первого лица государства, неплохо было бы на этой даче иметь постоянного врача.

Из журнала посетителей следовало, что с 1950-го по 1953 год резко сократилось число лиц, бывавших на приеме у Хозяина в кремлевском кабинете. Если в предвоенном 1940 году зарегистрировано более двух тысяч посещений, то в 1950 году их было около семисот, в 1952-м и 1953 годах – менее пятисот. В день не больше десяти человек. Длительными стали и перерывы в приемах. В 1950 году такой перерыв составил около пяти месяцев. С первого августа до двадцать второго декабря Сталин никого не принимал в Кремле.

Следующий перерыв длился около полугода – с 9 августа 1951-го по 12 февраля 1952 года. За этим резким снижением активности стояла лишь одна причина – здоровье. На эту тему Сталин уже не мог позволить себе шутить так, как в 1936 году, когда ответил корреспонденту агентства Ассошиэйтед Пресс в Москве, внезапно сообщившему о смерти Сталина:

«Милостивый государь!

Насколько мне известно из сообщений иностранной прессы, я давно уже оставил сей грешный мир и переселился на тот свет. Так как к сообщениям иностранной прессы нельзя не относиться с доверием, если Вы не хотите быть вычеркнутым из списка цивилизованных людей, то прошу верить этим сообщениям и не нарушать моего покоя в тишине потустороннего мира.

С уважением И. Сталин. 26.10.1936 г.».

Вот такой был шутник.

Мы держали в руках историю болезни Сталина Иосифа Виссарионовича, 1879 года рождения. Но она была написана в марте 1953 года, когда консилиум врачей ставил диагноз бывшему уже без сознания вождю. До этого времени Сталин к врачам почти не обращался. Это поразительно, но на территории дачи не было санчасти, там не дежурил врач. Почему – об этом разговор ниже, а сейчас можно только констатировать: все это пагубно сказалось именно в марте 1953-го, когда он нуждался в экстренной медицинской помощи. А так ближайшее окружение отмечало большое количество простудных заболеваний – Сталина постоянно мучила ангина. Существовали и другие недуги, у него явно было повышенное давление – временами у Хозяина было неестественно красное лицо. Еще ходили слухи, что он часто страдал расстройством желудка, это отмечала и Светлана, его дочь. И все это на фоне общего старческого ослабления организма.

Итак, здесь в 1952 году жил пожилой и очень нездоровый человек. Это понимал он сам. Это понимало и его ближайшее окружение.

Старческая немощь и усталость неумолимо давали о себе знать, хотя Сталин тщательно скрывал это от окружающих.

– Был случай, когда он – мне охранники рассказывали – канавку не сумел перешагнуть, так надо было немножко прыгнуть и ухватиться за березку; если бы не ухватился, упал бы. Охранник не может быть так близко, чтобы даже в таких случаях подхватить. Мог бы упасть, и он сказал: «Вот проклятая старость!» Прокомментировал: «Проклятая старость!»

Этот эпизод рассказал Николай Петрович Новик.

Мы так подробно остановились на теме здоровья Сталина, потому что именно оно послужило толчком к началу интриг в его ближайшем окружении. Друг друга они уничтожали давно, а вот о том, кто будет первым после смерти Хозяина, серьезно задумались именно тогда, в начале пятидесятых. Тем более что у них была веская причина сильно испугаться.

«Вы все состарились! Я вас заменю!» – крикнул сотрапезникам Сталин поздно ночью за ужином в конце 1951 года.

Товарищи по партии слишком хорошо его знали, чтобы не задуматься о своем самом ближайшем будущем. Не та ли ночь послужила толчком к странной цепи событий, сопровождавших последний год жизни Сталина? От слежки за семьей Сталина до интриг на XIX съезде партии, от ареста преданнейшего Власика до странного поведения примчавшихся на дачу Берии и Маленкова, так и не оказавших помощи упавшему на пол Хозяину 1 марта 1953 года. Впрочем, обо всем этом мы еще подробно расскажем ниже, а пока имеет смысл изучить быт Ближней дачи – основного места событий последнего года жизни Сталина.

Когда попадаешь на дачу в первый раз, сразу же ощущаешь незримое присутствие Хозяина. Здесь почти все так, как было при его жизни.

Более того, обслуживающий персонал утверждает, что дух Хозяина живет на этой даче. Нам неоднократно приходилось снимать по ночам, и мы на собственной шкуре убедились в правдивости этих утверждений.

Сталин, как правило, жил в комнате, которую все называли «малой столовой». Он спал на кушетке, там ему стелили постель. А большой обеденный стол обычно был завален бумагами. Часто он перекусывал за этим же столом. Накрывали на краю. Сдвигали бумаги, стелили скатерть, приносили какие-то бутерброды, чай. На столе стояли и стоят сегодня несколько телефонов, по которым Сталин мог связаться с внешним миром: один был обычным городским телефоном, а другой – аппаратом прямого вызова. На нем нет диска набора.

Еще один телефон – коммутация правительственной связи. В буфете стояла посуда, хранились медикаменты, которые Сталин, по воспоминаниям дочери, выбирал сам. Медикаменты… Мы еще вернемся к ним, когда будем описывать события, происходящие в стране. Именно в 1952 году, когда началось «дело врачей», это обычное слово было приравнено, как сказал поэт, «к штыку». Или к любому другому орудию убийства. Но пока речь не об этом. Просто мы хотим сказать, что в этом шкафу находилась обыкновенная аптечка необыкновенного человека.

Что еще было в этой малой столовой? Камин, ковер – предметы роскоши, как их понимал Хозяин этого дома. Вот и получается, что рабочий кабинет, столовая, комната отдыха и спальня были одним и тем же помещением – все, как сказали бы сегодня, в одном флаконе, – и меняли свое название в зависимости от того, что делал Сталин: работал или обедал, отдыхал или принимал визитеров.

Здесь стоит сказать об удивительном сталинском противоречии. С одной стороны, многочисленные дачи в Подмосковье и на юге, где он не бывал годами, но при этом там находился полный штат обслуги, с другой – поразительная личная непритязательность. С одной стороны, доставленная самолетом астраханская селедка и роскошный образ жизни сына Василия, с другой…

Седьмого ноября 1952 года исполнялось тридцать пять лет Октябрьской революции. Недели за две до праздников хозяйственники обнаружили, что бекеша Сталина (это такая шинель, подбитая мехом) пришла в негодность.

Николай Новик:

– Конечно, там подкладка уже вытерлась. Там мех какой-то недорогой, я даже не знаю, какого зверя; он действительно на боках и рукавах очень здорово вытерся. И мне говорят, что надо заказать по этому же размеру точно такую же, такого же цвета. Все такое, ну вроде бы так – подменить и немножко обмануть, что ли, Сталина. Вот. Они меня спрашивают: «Как надо это сделать?». Я говорю: «Нет, я на это не могу пойти».

Чтобы было понятно, «они» – это сотрудники охраны дачи Сталина.

Потом «они» долго обсуждали варианты: заказывать – не заказывать, сделать тайком или поставить в известность охраняемое лицо? Нашли Соломоново решение: все-таки решили заказать новую бекешу и за разрешением отправились к Хозяину. В течение полутора минут Сталин внимательно осматривал вещь, указал, где надо подремонтировать, и дал понять, что никаких обсуждений новой покупки не будет.

– Он на гардероб свой не обращал никакого внимания, – продолжал рассказ Николай Петрович. – И в данном случае он только сказал, что я же пару раз в году надеваю только эту бекешу, и зачем шить? Я там заикнулся, что, может, лучше сшить, но он это отверг.