На горе с южной стороны напротив села находилось место, куда почти при каждой грозе обязательно попадала молния. Нынешняя непогода не стала исключением: от удара молнии на склоне образовался чёрный след.

– Посмотри-ка, – сказала Паризат, – сегодня грозовая молния ударила в эту гору, и от её огня осталась дуга.

Все, шедшие домой, обернулись туда, куда указывала Паризат, кроме Амирбега, который смотрел прямо перед собой. Ему не хотелось даже поворачивать голову к той горе, куда часто била молния. Семь лет тому назад на этой горе молния попала в отца мальчика…

До начала войны последнюю свадьбу в селе Шалда сыграли Умукурсум и Омарасхаб. На этой свадьбе первый и последний раз вышла на танец бабушка Сакинат. В свете луны и огня от кизяка она станцевала со своим мужем Абдулкадыром один-единственный танец в своей жизни, когда выводили невесту из родительского дома. Единственная оставшаяся в селе родственница – сестра мужа – назначила Сакинат сопровождающей невесты.

Несколько лет до начала войны были самыми счастливыми в жизни Сакинат. Как и все сельские ребятишки, росли её трое детей, а самая младшая дочка украшала жизнь семьи. Гордясь подрастающими детьми, муж Абдулкадыр был доволен своей жизнью. У каждого человека поступки, как правило, согласуются с его душевным настроем, от которого нередко и зависят. Свадьба Умукурсум была сыграна в то время, когда в душе у Сакинат царили мир и добрый настрой. В свадебном кругу стояли и двое её сыновей… Старший, Абдулгамид, с достоинством нёс службу в армии. И сейчас она могла равноправно жить среди односельчан.

Меньше, чем через месяц после свадьбы, Омарасхаба забрали на фронт. Молодая жена Умукурсум, недолюбив, в тяжёлые военные годы трудилась в колхозе и у себя дома, выполняя всю необходимую работу, и ждала мужа с войны. И вот в холодном феврале сорок пятого года на костылях вернулся с войны Омарасхаб.

Когда Умукурсум узнала о возвращении мужа и о том, что Омарасхаб не может добраться домой, она сама явилась за ним в районный центр, пешком одолев семьдесят километров по снежным сугробам. Увидев, что муж не может самостоятельно дойти до села, она отправилась прямиком к военкому. Военком, ни слова не говоря, отдал ей коня, чтобы она забрала мужа в село. Они оба – муж на коне, а она пешком – за двое суток достигли села. Чтобы не замерзнуть морозными ночами, они укрывались в колхозных стогах сена, которые встречались по пути.

Больше года Омарасхаб ходил на костылях и ничего больше делать не мог, кроме как выходить на улицу и обратно. Постепенно здоровье его восстановилось, ноги набрали силу. Не сумев найти другую работу, он стал пасти колхозную отару овец.

Пройдя безжалостный огонь войны и оставшись в живых, он был настигнут молнией в горах. Каждый раз, возвращаясь из гор в село, Омарасхаб – черноглазый, с большими чёрными усами – приносил домой овечий сыр. Сакинат не могла поверить, что его уже нет в живых. Не могла и не хотела привыкать к этой мысли. Однако при виде вытирающей слёзы мамы и грустного, старающегося не плакать Амирбега ей тоже было трудно удержаться от слёз. Начиная с этого дня шестилетний Амирбег осознал себя старшим в семье и взвалил на свои плечи мужские заботы.

На склоне горы, где убило молнией Омарасхаба, росла хорошая густая трава. Хотя во время дождей молнии часто били в это место, летом каждого года там паслись две колхозные отары. Летними ночами на этой горе, как звёзды на небе, были видны огни чабанских шалашей. Сейчас там, на склоне, покрытом крупными белыми градинами, видна была только чёрная, сожжённая грозовым огнём земля.

Амирбег был похож на своего отца. У него, как и отца, были чёрные глаза и волосы. Своими глазами цвета ночи он часто, сам того не замечая, тепло смотрел на Убайдат. И сейчас, не желая поворачиваться к сожжённой горе, он смотрел на Убайдат, которая шагала рядом. Тайну их взглядов знала одна Сакинат. О том, что это так, Амирбег и не подозревал.

Для Сакинат он был как брат. Амирбег носил имя младшего брата отца, который погиб на войне. Его тайну, как тайну своего брата, Сакинат хранила как свою и никому не раскрывала.

Если случалось так, что сына не было в селе во время грозы, Умукурсум не находила себе места. И теперь она, не дождавшись его появления, вышла из дома ему навстречу. Они встретились на окраине села. Умукурсум и теперь носила траурную чёрную одежду.

* * *

Холодный свет зимнего утра едва освещал окна. В сонной тишине комнаты можно было услышать лишь дыхание спокойно спящих братьев и сестры. С улицы доносился скрип снега под ногами – перед домом проходила дорога, по которой женщины носили воду. Хотя Сакинат уже давно проснулась, ей совершенно не хотелось вылезать из-под теплого стёганого одеяла, и она лежала тихонько, ожидая, пока мама не позовет. Девочка знала, что снег шёл со вчерашнего полудня и не прекращался всю ночь. Очищать крышу от снега было обязанностью Сакинат и Аминат. Эту работу сестры выполняли уже несколько лет, каждую зиму.

Абидат давно встала и очистила от снега двор, лестницу и место перед воротами. Если бы она после этого сама полезла очищать крышу от снега, то не успела бы вовремя покормить коров. Она разбудила девочек:

– Сакинат! Аминат! Вставайте, мамины золотые! До того, как в школу пойти, надо снег с крыши убрать. Нельзя его там оставлять! Все сельчане давно с крыш снег скидывают, мы одни спим до сих пор. Вставайте, родные, без вас я с работой никак не управлюсь.

Зная, что нужны маме, девочки заторопились. Не топленный с ночи очаг остыл, в комнате было зябко. Сестры быстро оделись потеплее, вышли на веранду. В комнате остались двое спящих братишек – для участия в таком ответственном деле они были ещё слишком малы.

Во дворе девочек ждали деревянная лопата и березовый веник. Попросив маму подержать лестницу, девочки взобрались на крышу. Хотя мама и говорила, что жители села давно на крышах, обе девочки не отстали от них. Начав с края крыши, Сакинат начала лопатой скидывать снег за дом. Снег покрывал крышу слоем в половину длины деревянной лопаты. Скинуть всю эту массу за дом было делом нелёгким. Аминат подметала веником места, очищенные от снега старшей сестрой.

Дом, где жила Сакинат, был построен на возвышенности. Он стоял на краю села отдельно от других жилищ, отсюда были видны дома односельчан, расположенные ниже.

Засунув подмышки замерзшие пальцы, Сакинат подняла голову и посмотрела кругом. И буквально онемела от красоты, открывшейся перед ней! Солнце ещё не вышло из-за гор. Цепочка горных вершин, словно соревнующихся по высоте, озарялась багровым отсветом, будто за их спинами пылал огромный костер. Всю местность вокруг села покрывал снег, на который невозможно было смотреть – пронзительная белизна резала глаза. Кроме людей на крышах, всё кругом было белым. Горы со стороны захода солнца порозовели от первых солнечных лучей, падавших на крутые склоны. Кругом была удивительная чистота – холодная чистота, которую нельзя было увидеть больше нигде. Холодный воздух свободно доходил до лёгких. У тех, кто смотрел на это великолепие, невольно возникало желание взлететь. Действительно, вот бы взлететь за эти горы! Пока поднимается солнце, подлететь бы к нему поближе – или хотя бы проверить, возможно ли это. Сакинат знала, что подобные мечты неосуществимы, но мечтать ей никто не мешал. Сельчане, занятые своей работой, не замечали ни чистоты, ни красоты вокруг. Снег стал для них дополнительной заботой, которая прибавилась к каждодневным делам. К этой красоте все привыкли, красота уже стала обыденной.

Звук из радиоприемника, который был прикреплён к столбу возле сельского годекана, оборвал мысли Сакинат. Московский диктор, проснувшись, бодрым голосом рассказывал всей стране последние новости. Все эти новости были весьма далеки от жизни людей, живущих в горном селе. Сакинат надела рукавицы. От работы её ноги и руки согрелись, лицо заалело румянцем. Снег не заканчивался. Новости по радио завершились, и послышался новый голос, который начал считать: «раз, два, три, четыре», предлагая народу сделать зарядку. Создавалось ощущение, что далёкий радиоголос смеялся над людьми, которые очищали снег. Никому из них в это время никакая зарядка была не нужна.