Она вышла из машины, легко толкнув дверь и остановилась, будто бы набираясь решимости. Глубоко вздохнула пропахший осенним солнцем воздух и медленно направилась к трёхлетнему ребёнку, что неотрывно следил за какой-то забредшей на площадку кошкой.

Полноватая женщина, которая стояла рядом с ним, явно не могла быть утончённой Микото, но когда черноволосая приблизилась, та покровительственно положила руку на плечо мальчика.

- Господин Фугаку говорил о вас, - бросила нянька, будто бы пытаясь этими словами отстранить ребёнка. - Он запретил…

- Господин Фугаку не может найти времени, чтобы погулять с собственным сыном? - вздёрнула тонкие брови женщина, моментально теряя интерес к какой-то прислуге и опускаясь на корточки перед мальчиком.

Да, он рос совершенно нормальным ребенком: светлая кожа, большие чёрные глаза, в обрамлении пушистых чёрных же ресниц, и неровные взлохмаченные ветром тёмные волосы. Женщина улыбнулась, понимая, что её сын и сохранит то, что осталось от неё…только вот глаза у него от отца: жёсткие, пугающе внимательные даже сейчас, когда он вряд ли понимает что-то своим детским мозгом.

- Привет, - улыбнулась она, протягивая руку и касаясь его руки. - Саске?

Ребёнок, удивлённо подняв брови, посмотрел на неё. Долгий, не по-детски внимательный взгляд прошёлся по лицу женщины, заставив улыбнуться вновь. Он приглядывался к ней так, будто бы решал, можно ли подпустить ближе и, наконец, придя к выводу, тихо сказал:

- Кошка.

Светло-серое животное, муркнув, потёрлось лбом о его колено, и ребёнок чуть покачнулся, едва не упав, но руки няньки поддержали под спинку.

- Вам нельзя тут…если заметят, у меня будут проблемы, - выпалила та, взволнованно оглядываясь. - Вам лучше уйти.

Женщина, подняв глаза на прислугу, отрицательно качнула головой:

- Я сама решу, когда мне уходить. Замолчи и дай мне побыть с сыном, а я вместо этого не расскажу господину Фугаку, что ты нарушила его приказ, - и, мило улыбнувшись, добавила: - Договорились?

Нянька, нервно пробежав взглядом по этому узкому белому лицу, судорожно кивнула, отходя и усаживаясь на лавочку. Оттуда она, словно встревоженная близостью хищника курица-наседка, оглядывала площадку, комкая светло-синюю юбку.

- Саске, - позвала женщина, опускаясь коленями на мелкую травку, которой поросла детская площадка. Но кошка, вспугнутая проезжающим мимо автомобилем, прижала уши к голове и ринулась в сторону оплетённой виноградом беседки. А мальчик побежал за ней.

Поднявшаяся было нянька была осажена обратно пристальным взглядом женщины, что направилась следом за остановившимся перед входом в беседку ребёнком.

- Что такое, Саске? - спросила она, опускаясь рядом с ним.

Мальчик смотрел в глубь беседки, которая из-за яркого солнца сейчас казалась непроглядно-чёрной. На его лице показалось недоумение, он прикусил светло-розовую губу, поднимая руку и указывая куда-то в темноту.

- Кошка…

- Убежала?

Мальчик кивнул, нахмурив лоб.

- Пойдём найдём?

- Темно.

- А ты боишься темноты?

Саске, повернувшись к ней, вновь кивнул, и, кажется, на его щеках появился румянец. Ребёнок опустил глаза и совершенно мило шаркнул ножкой в кроссовке, пиная в беседку небольшой камень.

- Её не стоит бояться, - улыбнулась женщина, беря его за руку. Ладошка мальчика была мягкой и прохладной, как и её руки.

Она поднялась, спиной заходя в беседку первой и смотря на Саске.

- Иди ко мне, - позвала женщина, и её длинные чёрные волосы тяжёлым пологом соскользнули вперёд, чуть не заслонив лицо. Ей пришлось убрать локоны за ухо и вновь улыбнуться, заходя глубже.

- Пойдём со мной. Не бойся.

Мальчик поднял на неё глаза, в которых на миг сверкнуло какое-то странное узнавание, но потом он сделал неуверенный шажок внутрь, сильнее сжимая руку женщины.

Стоило ему оказаться в беседке, как она подхватила его на руки, прижимая к себе.

- Видишь? Тут нет ничего страшного…

Изнутри беседка оказалась пронизанной солнечным светом, который, пробиваясь сквозь плотно оплетающий её виноград, искрился мелкими крупинками пыли. Здесь было не темно, но ребёнок мог запросто испугаться этого полумрака.

- Ну, где тут кошка? Давай позовём…

- Кис-кис-кис, - неожиданно сказал Саске, внимательно оглядываясь по сторонам.

Из-под винограда, услышав зов, на железный стол запрыгнула сероватая тень, потёршись спиной о бедро женщины.

- А вот и киса, - выдохнула черноволосая, опуская ребёнка ногами на столешницу, потому что руки внезапно начали терять силу. Это раздражало…почему именно сейчас, почему именно рядом с ним?

Меж тонких чёрных бровей залегла глубокая морщинка, но женщина не выпускала руки ребёнка, удерживая того на столе, пока он гладил кошку.

Голова наливалась тяжестью, а пальцы всё сильнее и сильнее тряслись, будто бы к телу подключили кабель и пустили ток. Она уже знала, что сейчас будет: тени не оставят возможности окружить её…это всё вновь повторится…

- Саске, - позвала женщина, привлекая внимание ребёнка. - Я всегда буду тебя любить. Только я…запомни. Им…им нет дела. Они ненастоящие.

Её горящий лоб прижался ко лбу застывшего мальчика.

- Картонки…

Неожиданно на плечи легли чьи-то тяжёлые руки, но она узнала эту тяжесть и расслабилась, откинувшись назад.

- Всё-всё, - выдохнул Мадара, успокаивающе целуя её в макушку. - Давай я спущу его…

Подхватив мальчика со стола, мужчина на миг застыл, вглядываясь в совершенно ещё детское лицо, а потом его пальцы накрыла узкая женская ладошка.

- Пообещай мне, Мадара, что бы ни случилось…пусть у него будет достойное будущее. Пожалуйста…

- Я…

- Только не говори, что я сама увижу его, - горько усмехнулась женщина, высыпая на ладонь таблетки. - Обещай…

- Обещаю, - кивнул мужчина.

***

Его комната не изменилась за время отсутствия. Только Наруто потерял всякий интерес к этим серо-синим стенам, к книгам, что жались на полке друг к другу, к фотоальбомам…

Он потерял интерес ко всему.

Путь до дома они с отцом провели в красноречивом молчании. Блондин чувствовал, что Ирука хочет поговорить, но слишком зол, чтобы начинать разговор первым, а сам парень вовсе не желал вытаскивать из отца его мысли по поводу очередной выходки неблагодарного чада.

Всё и так было понятно по тому взгляду, которым Ирука смотрел на него: прямой, жёсткий. Так смотрят на приговорённых к медленной смерти от какой-нибудь особо мучительной заразы. Холера, например. Или ещё что похуже…