Он всё ещё подрагивал, всё ещё был где-то не в этом мире.

- Туман…везде был туман, - бормочет сбивчиво, но до ужаса чётко. Слова, как лезвия врезаются в кожу. Будет трудно их вытянуть, и Наруто совершенно не понимает от чего сейчас так больно?

Ведь Саске очнулся.

А если бы нет?

Узумаки прикрыл глаза, пытаясь сдержать рвущийся наружу слишком загнанный выдох. Подтянув одеяло, Наруто укрыл Учиху и вновь провёл пальцами по его лбу, привлекая внимание.

- Ты…тебе лучше?

Саске только сейчас ощутил, осознал, что в комнате он не один, а это тёплое под головой - чьи-то ноги. Нахмурившись, он перевёл взгляд на нависающее над ним лицо. Ну конечно. Узумаки…

***

- Господин Фугаку, я не рассчитывал на нашу встречу, - сухо проговорил Орочимару, впуская в свой кабинет мужчину.

- Признаться, я не горю желанием видеть вас, - поморщился Учиха. - Но вопрос очень важный и срочный?

- Слушаю вас, но поторопитесь, если можно. У меня через двадцать, - короткий взгляд на часы, - через девятнадцать минут операция.

- Почему Саске до сих пор жив?

Орочимару, прикрыв дверь, в лёгком удивлении уставился на мужчину. На сильное доктор был уже давно не силён: сталкиваясь каждый день со смертями, быстро учишься обрастать непробиваемым для эмоций панцирем.

- То есть? Вы этим недовольны?

- По вашим прогнозам Саске должен был стать овощем после операции, - твёрдо выпалил Фугаку. Мужчина выглядел напряжённо, если не сказать загнанно: его лицо пожелтело, мелкая сосудистая сеточка окрасила белки глаз в странный розоватый цвет, на фоне которого почти чёрные радужки казались слегка расплывчатыми кляксами.

Бывает, что за спиной кого-то ощущаешь тепло домашнего очага, кипу проблем на работе и какую-нибудь мирную отдушину. Но за такими, как Фугаку, ты не чувствуешь ничего. Это словно в пропасть упасть, словно видеть за статными плечами мужчины едва подрагивающую Бездну.

Орочимару знал двоих с такими же «крыльями». Себя и…Саске.

Наверняка юный Учиха унаследовал это от отца.

Но их глаза…такие одинаковые и такие разные.

Чистый лёд против замёрзшей, уже начавшей подгнивать водицы в небольшой луже. Ночное зимнее небо и осенняя хмарь. Саске ещё не покрылся этой тонкой пеленой гнили, что переходила от отца к сыну вместе с громкой фамилией.

- И?

- Он им не стал, - развёл руками Фугаку.

- Радовались бы, - усмехнулся Орочимару, продвигаясь вглубь кабинета и останавливаясь у окна. Привычное место, откуда можно было наблюдать за вяло копошащейся жизнью во дворе. Медсестры, работники клиники, больные и пришедшие на консультацию люди. Муравейник, окуренный сладковатым дымком морфия.

- Орочимару, - нетерпеливый выдох. - Вы прекрасно понимаете, что Саске…само его существование ставит под угрозу всю мою карьеру и репутацию.

- Фугаку - вы страшный монстр, - горькая усмешка. - Вы готовы превратить собственного сына в растение лишь в угоду своим планам?

- Вы не лучше меня, Орочимару. Ты взял мои деньги, твоими руками была проведена операция. Ты сам монстр!

- Я орудие в ваших руках, - спокойно пожал плечами мужчина. - Я делаю то, за что мне платят. А вы…делаете то, что вам позволяет ваша душа.

Фугаку зло прищурился, всматриваясь в поразительно спокойное лицо доктора.

- Ты думаешь, что тебе нечего терять? Ты думаешь, что мне не за что тебя схватить?

Тихий смешок. Орочимару напоминал флегматичного кота, перед которым в истерике бьётся особо крупная крыса. Мужчина, не спеша, прошёлся по кабинету и остановился напротив Фугаку, вглядываясь в лицо того с лёгкой усмешкой.

- У каждой болезни своё лицо, - задумчиво проговорил Орочимару. - Я уже вижу лицо вашей…

- Ты несёшь чушь, - поморщился Учиха. - Ответь мне, почему мой сын до сих пор вменяем?!

Если бы Орочимару был другим, если бы встретил Фугаку на десять или пятнадцать лет раньше, то поразился той ненависти, с которой говорил мужчина. Он бы почувствовал, как по коже стекают эти чёрные слова, превратившиеся в самую настоящую кислоту. Он бы удивился человеческой жестокости, чёрствости и гнили.

Но…то было бы пятнадцать лет назад. А сейчас, все эти годы превратили его кожу в драконью чешую, сделали сознание пустым. А когда ты пуст - не за что зацепиться. И даже самая чёрная мерзость пройдёт сквозь тебя. Ты - призрак.

Тебя уже нет.

- Ваш сын жив благодаря его упрямости и воли случая.

- Ты говорил, что операция…

Золотистые глаза доктора опасно сверкнули, и он улыбнулся:

- Операция? Ты уверен, что она была?

***

Потолок своей комнаты.

Потолок в доме у Джирайи.

Потолок к психушке…

…и вот потолок комнаты Наруто.

Ровный, качественный. Даже он пропитан теплом.

Саске закрыл глаза, выдыхая и пытаясь унять всё ещё бьющую его дрожь. Тело казалось невесомым сосудом, тонкой плёнкой, наполненной слишком тяжёлыми эмоциями. Боль…какая-то нереальная боль заполнила его полностью. Она отрезала от этого мира, заставляла погружаться всё ниже и ниже, пока тело не ударялось о дно.

Нет надежды выплыть, нет надежды зацепиться.

Даже дышать и то тяжело.

Саске поднял глаза, болезненно долго всматриваясь в лицо блондина. Да, он не из этого мира, и смотреть на него практически больно. Это как долго глядеть на солнце, как на блестящую в его лучах воду. Именно этим были глаза Наруто - яркие, живые, сейчас вновь наполнившиеся жизнью и блеском. Надолго ли он наполнился светом? Насколько его хватит?

Протянув руку, Саске легко зацепил парня за скулу, притягивая его лицо ближе к своему и осторожно касаясь губ, будто в страхе обжечься о чужую жизнь.

- Саске…ты меня пугаешь, - слабо улыбнулся Наруто, отстраняясь. Чёрные глаза не могут смотреть так мягко. Это не его Учиха…

Усмехнувшись, брюнет сел, сгорбился, роняя лоб на согнутые колени. Наруто, как завороженный, смотрел на тонкую кожу, сквозь которую отчетливо проступил гребень позвоночника. Одинокая тёмная родинка под левой лопаткой казалась неаккуратной точкой на белом листе бумаги.

- Она приходила опять, - глухо донеслось до Наруто. - Звала за собой.

- Та девушка?

Кивок.

- И что ей было нужно?

- Я не знаю.

Спина Саске вздрогнула, и брюнет подцепил пальцами валяющуюся на полу одежду. Потребовалось несколько долгих минут, чтобы совладать с джинсами и с рубашкой, которую любезно пожаловал ему Наруто. Светлая ткань так непривычно легла на тело, и Саске усмехнулся…траур стал второй его натурой. Только вот по кому или чему он его носит?

Оттолкнувшись от кровати, Саске поднялся и пришлось опереться рукой о стену, чтобы не завалиться на пол.

- Если бы я мог запретить ей приходить.