– И не будет, – фыркнул Саске, отворачиваясь. – Девушки глупы.

– Чего это?! – возопил Узумаки, словно выслушал личное оскорбление. – Сакура умная… даже очень!

– И поэтому ей нравится кто-то хуже тебя.

Это был не вопрос, а утверждение. И Наруто не знал, что на это ответить. По сути, он не знал толком, кто ей нравится, но догадывался, что этот мифический «кто-то» всё же существовал.

– Как и Карин, – закончил Учиха. – Девушки глупы. И нелогичны. Ты бегаешь за ними с цветами – они говорят, что у них аллергия на них. Скупаешь конфеты – они не любят сладкое. Даришь подарки – им от тебя ничего не нужно. Забываешь про всё это – ты перестал их ценить. Признаёшься им в любви – они говорят, что любят другого, потому что ты слишком плох.

Столь длинная тирада, кажется, в конец истощила запас сил, и Саске вновь уткнулся лбом в сложенные на бортике руки.

– Ты так говоришь, будто знаешь их… девушек, – фыркнул Узумаки, но толика неуверенности в его голосе всё же была. Значит, Учиха попал.

– Все люди одинаковые, – глухо отозвался Саске, не заботясь о том: услышат его или нет. – Что девушки, что парни.

– Херня, – авторитетно фыркнул Наруто. – Мы все разные!

– Мясо, кровь, мозг… куча органов. Вот весь человек.

– А чувства? Эмоции?

– Ты ещё про душу скажи, – прыснул Учиха, выпрямляясь. Река как-то странно накренилась, и он ухватился за перила крепче.

– Ну… она, наверное, есть, – замялся Узумаки, переводя взгляд куда-то на горизонт.

– А что будешь делать, если твоя Сакура тебя опять пошлёт? – внезапно резко перевёл тему Саске, пытливо вглядываясь в лицо собеседника. – Будешь бегать за ней? Дарить цветы? Умолять?

– Я как-то больше и не лезу к ней, – пожал плечами Наруто. – Конечно, херово, но что ещё делать? Не с моста же прыгать из-за этого.

И невольно усмехнулся, осознав, что стоит как раз на том самом мосту и рассказывает явно ненормальному парню о своей несчастной любви.

– А почему бы не прыгнуть? – как-то нехорошо улыбнулся Учиха. – Какая разница когда?

– Ты чего?

Узумаки резко повернулся к собеседнику, нахмурившись. Говорит тот правду или же это очередная шутка, попытка взять на «понт», он не мог различить. Эмоции, отражающиеся на узком лице, могли принадлежать и к тому, и к другому случаю. А ещё он мог говорить серьёзно, чего уж очень не хотелось Наруто. Стать свидетелем самоубийства – не лучшее окончание вечера.

– А что тебя держит?

– Жизнь вообще-то. Я пожить хочу, – искренне удивился Узумаки, уставившись на Саске так, словно тот спрашивал зачем людям воздух.

– А что с той жизни? – не унимался Учиха, чувствуя, как раздражение принимает какой-то новый облик. – Посмотри на любого человека – вот вся твоя жизнь. От рождения до смерти. Всё одно и то же. У всех.

– Не у всех, – упрямо качнул головой Наруто. – У каждого своя жизнь…

– По схожему сценарию!

– Но это не повод кидаться с моста, – довольно громко заявил Узумаки, и сам удивился тому, как легко его начал выводить из себя Саске.

– А что повод? – как-то хищно прищурился Учиха.

Наруто замер, вглядываясь в это бледное лицо, которое, в обрамлении прямых иссиня-чёрных волос, казалось сейчас почти зловещим. Чёрные глаза не блестели, а источали какую-то ядовитую злость и обиду на всё человечество, чьим представителем посчастливилось стать Узумаки.

После этой фразы Наруто понял: не шутит и не пытается заманить в очередную издевательскую игру. И в голове опять проскочила мысль: «Что ты делаешь здесь, на улице ночью с незнакомым тебе человеком? Зачем? Почему не уходишь?»

– Я не знаю, – раздражённо выпалил Узумаки, всплеснув руками. – Какого хера ты докопался? Я тебе философ, что ли?! Хочется тебе – прыгай, не насилуй мне мозг, а?!

Саске изменился в лице: прищур пропал, тонкие губы сжались сильнее, морщинки меж бровями разгладились. Так выглядит лицо человека, который наконец получил нужный ответ, добился своего… или же, наоборот, понял, что никогда не получит так желаемое нечто.

Наруто спохватился поздно, когда Учиха, ухватившись рукой за столб, с трудом влез на бортик и застыл там.

– Эй! Я же не то имел в виду, слезай, – засуетился Узумаки, хватая парня за тонкую штанину и едва дёргая, но опасаясь, что от его движений тот, наоборот, потеряет равновесие и свалится. Неловкое падение что туда, что сюда означало одно – проблемы. Упадёт на тротуар, сдёрнутый им, – расшибёт затылок, упадёт в воду – вообще утонет.

Хотя тут не было так уж высоко…

Просто играли стереотипы. Ведь с моста просто так не прыгают… и мало чем хорошим это заканчивается.

– Я умру этой весной.

Наруто замер, вслушиваясь в какой-то блёклый голос. Он даже не заметил, что так и продолжил стоять, придерживая парня за штанину. Со стороны это выглядело глупо…

– У меня три выхода. Лечиться и провести последние месяцы в палате. Просто ждать конца. Или попытаться закончить всё сейчас.

Узумаки, не ожидающий такой откровенности, пребывал в лёгком ступоре. В его слишком жизнерадостной и оптимистичной голове не находилось ничего подходящего для такого случая. Хотя мог бы догадаться, ведь сам стал невольным свидетелем семейной сцены на кухне.

– Что мне делать? – спросил Учиха, кажется, у воздуха, всё ещё смотря куда-то на горизонт.

– Явно не прыгать! – быстро выпалил Наруто первое, что пришло в голову.

– Почему? Какая разница когда?

– Слушай, я тебя не знаю вообще и не советчик в таких вопросах. Но прыгать – это херово. Там вода холодная, да и выплывать потом долго. Можно себе что-нибудь сломать…

Вариант с тем, что можно вообще не всплыть, Узумаки как-то предпочёл не упоминать, тараторя то, что первым пришло на ум.

– Хуже же не будет, – пожал плечами Саске, и его заметно пошатнуло.

Наруто крепче сжал штанину, слабо веря, что удержит парня таким способом.

– Да блин! Что ты заладил… спускайся давай. Выпьем, – выпалил Узумаки, чувствуя, что ещё немного и сам стащит заупрямившегося Учиху обратно на тротуар. К растерянности начала примешиваться злость на этого придурка, который морочит голову себе и ему в придачу.

Саске молчал. В голове было пусто, словно мысли выдуло лёгким речным воздухом. Он вдохнул этот сырой запах, и в голове вновь замелькали картины прошлого. Если вглядеться в тот берег, то можно увидеть иву, под которой их семья когда-то остановилась на пикник… наверное, там даже тарзанка осталась, с которой они с братом…

Что-то больно кольнуло в груди, хотя должна была болеть голова. Учиха даже не думал, что может испытывать что-то подобное, поэтому злился на себя за мягкотелость. Рука сжала тонкое «горло» фонаря сильнее, и Саске прикусил губу. Было противно. От всего. И от себя в первую очередь.