Чтобы не ударить лицом в грязь, покупаем в одном из магазинчиков на ВДНХ шубу из весьма пушистой китайской собаки (если не всматривать-ся, а, еще лучше, прищуриться, она производит впечатление благородного меха. Какого зверя? Ну, скажем, росомахи. Вы видели мех росомахи? И я нет. Значит это он и есть). По всем знакомым соби-раются золотые украшения. К сожалению, знако-мые все больше вроде нас – убежденные и хрони-ческие нищие, одно слово, интеллигенты. Возника-ет техническое осложнение – кольца и перстни почему-то все оказываются размера на три больше, чем нужно. Значит нужно их подогнать. Прилежно сопя, я весь вечер обвязываю кольца нитками, что-бы они не сваливались с пальцев. У нашей племян-ницы Лены изымаются эффектные сапоги и шляпа. Так, посмотрим весь ансамбль в сборе. Эффект сногсшибательный. Моя супруга спокойно может сниматься в любом детективе в роли роковой жен-щины и международной шпионки. Особенно удар-ное впечатление производит шляпа, из под которой она зловеще-таинственно стреляет глазом, взмахи-вая ресницами.

И вот мы у американского посольства. Длиннющая очередь. Холодно. Конец января. Вокруг очереди оживленно шныряют проворные молодые люди и деловые женщины. Предлагают невероятно дешевые авиабилеты, почти дармовые номера в американских гостиницах и любые другие блага, которые могут заинтересовать путешествен-ника.

Очередь, очередь, очередь. Наконец прони-каем внутрь. К этому моменту моя жена уже может сравниться с тем самым мамонтенком, которого от-копали в леднике вечной мерзлоты Якутии. Ее при-ходится долго оттаивать, чтобы вернуть в жизне-способное состояние.

Еще пара очередей, и мы в самом центре того таин-ства, которое называется интервью в американском посольстве.

Большое помещение. С одной стороны пять или шесть окошек. По громкоговорителю объяв-ляют фамилии и говорят, к какому окошку подой-ти. Там разыгрываются примерно такие же сцены, что и в английском посольстве. Над всем довлеет принцип презумпции виновности. В основном игра проходит по тем же самым правилам. Задача чи-новников, которые проводят так называемое интер-вью (по сути дела, самый унизительный допрос), заключается в том, чтобы найти повод отказать в визе. Наши же по условиям игры должны доказать, что они вернутся и не собираются в Америке рабо-тать. Насколько я понимаю, именно это и есть тот риф, о который вдребезги разбился прекрасный миф о Декларации прав человека и неотъемлемом праве каждого выезжать из своей страны и въез-жать в нее. Игра называется "Выезжайте, только мы вас не пустим!" У одного из окошек импозан-тный мужчина истерически кричит:

- Я ничего не должен доказывать! У вас есть все документы, это уже ваше дело их оформить! - Ну, это предсмертный вопль. Исход понятен, дальше можно не смотреть...

Смущает ли меня, что мы прорываемся в Америку, чтобы остаться? То есть, сделать именно то, чего больше всего боятся уважаемые джент-льмены? Нет не смущает. Таких чувств я себе позволить не могу. С грузом таких убеждений нужно оставаться в России и сидеть у пыльного окошка с видом на помойку и обосранные просторы за ней.

Меня всю жизнь держали за дурака. Всю жизнь родная страна убеждала меня, что я идиот. Что я лишен способности думать и принимать самостоятельные решения относительно своей жизни. Что за меня есть, кому беспокоиться. Что все в порядке и будет еще лучше. Теперь же я принимаю собственные решения – хорошие или плохие, удачные или неудачные, но я их принимаю сам. И расплачиваться буду за свои, а не за чьи-то ошибки. Не я придумывал иезуитские законы об иммиграции, по которым ты должен сидеть там, где сидишь (если только у тебя нет больших денег, то есть, если ты не прохиндей и не жулик). Да, это наше решение. Мы – Света и я – берем в свои руки свою судьбу и судьбу наших детей –Алиски и Яш-ки. И если мы пропадем, это будет наша вина и только наша. А если мы выживем, то не благодаря каким-то добрым дядям и тетям, а благодаря себе.

Думаю ли я, что западное государство – та же Америка – хоть чем-то честнее или, скажем, нравственнее, чем почивший в бозе Советский Со-юз? Боже упаси! Конечно же, нет. Такие же суки, только более изощренные. Тебя принимают точно за такое же безмозглое быдло. Но при этом самым дружеским образом похлопывают по плечу и с серьезным видом толкуют о свободах, правах и демократии. А поскольку своим гражданам они навешивают лапшу на уши уже несколько веков подряд, то и мозги у этих граждан промыты куда основательнее, чем у нас. Но за красивой вывеской те же джунгли, где тебя заглотят и схрумкают, не задумываясь. Есть, однако, существенные пре-имущества. В этих джунглях тебя хотя бы не унижают в повседневной жизни. Над тобой не из-деваются в конторах. Да, из тебя выжимают пос-леднее, но делают это с улыбкой и убедив тебя, что не они, а ты сам это делаешь добровольно. Главное же достоинство, что здесь есть, куда скрыться от государства. "Нате, гады, подавитесь моими на-логами, и чтобы я вас больше не видел". Это одно уже ставит Америку в неизмеримо лучшее поло-жение в сравнении с Россией. Здесь есть, куда спрятаться – если, конечно, ты выжил.

Рассматриваю толпу. Претенденты на получение американских виз производят, по большей части, довольно жалкое впечатление. Грубо размалеванные женщины в диких шапках и платках. Пальто и шубы расстегнуты. От жары кос-метика плывет, придавая дамам совсем уж кош-марный вид. Мужчины раздувают грудь и внуши-тельно хмурятся.

Посматриваю на свою оттаявшую ма-ленькую жену. Класс, вне конкуренции. Света просит ручку и начинает вертеть ее в руках. Зачем ей эта ручка? Нам же ничего не нужно писать. На-конец до меня доходит. Таким образом ненавяз-чиво демонстрируются многочисленные кольца и перстни. А иначе змей в окошке может и не уви-деть всех этих золотых побрякушек. До чего же ушлый народ эти женщины! Мне бы и в голову не пришло.

Еще одно условие предстоящего состязания. Я ни в коем случае не должен показывать, что знаю английский язык. Поэтому, согласно предлагаемой легенде, я – редактор издательства и ни о каком английском языке слыхом не слыхивал. Естествен-но, среди бумаг лежат справки, что я зарабатываю две тысячи долларов в месяц, что у нас есть не-движимость, машина и все, что хотите.

Вызывают нашу фамилию. Света опережает меня и идет первой, я же с независимым видом выступаю сзади. Опять-таки задним числом со-ображаю, что именно так и нужно. За окошком мо-лодой мужик. Окинув молниеносным взглядом мою жену, он начинает скучно перебирать бумаж-ки. Слышу вопрос:

- На какие деньги вы собираетесь ехать в Соединенные Штаты? –

С ловкостью фокусника извлекаю из пачки бумаг справку о зарплате в две тысячи долларов и сообщаю, что зарабатываю достаточно, чтобы про-вести отпуск с семьей в Калифорнии.

Ничего больше не говоря, он пододвигает к себе наши паспорта. Что-то пишет в них. Мы, окаменев, молчим. Неужели!?

- Придете за паспортами в четыре часа. -

Как во сне идем на выход. Господи, этого не может быть! Какой-то подвох? А дети?… Неужели дали всем?… Этого же не может быть… Наверное дали, иначе бы он что-нибудь сказал...

Все в том же сомнамбулистическом сос-тоянии выходим из посольства…. переходим Садовое кольцо. Там нас уже ждет с машиной Сашка. Растерянно улыбаясь, говорим:

- Ты знаешь, кажется нам дали визы. –

В четыре часа забираю паспорта, заплатив двести восемьдесят долларов за четыре визы. За четыре? Не веря своим глазам, снова и снова рас-крываю паспорта и смотрю. Ну да, вот моя виза, а вот Яшкина в моем паспорте. А в паспорте жены Алиска.

Теперь мы знаем, что едем. Из дикой идеи наша затея приобретает практические очертания. Найдись поблизости умный человек, проявивший интерес к этой авантюре, он бы непременно спро-сил: "А как, собственно говоря, вы собираетесь устраиваться в Америке?"

План настолько же прост, насколько глуп и наивен. На несколько месяцев денег нам хватит. (Ага, вот тут-то я и угадал! Как же – на несколько месяцев!) За это время я нахожу адвоката, и он делает нам грин-карты. Вся операция занимает полгода. И Америка покорена.