– Ты не представляешь, как я рад твоему сообщению! Поверь, и я женат, нам проще сговориться. Пожалей мужчину, который не в состоянии выдерживать демонстрацию женского зада.
– А не стой сзади. И, вообще, ты – совсем дурак! В такой мороз куда-то идти с тобой? Даже не думай!
– Ну, Оль, тебе чего? Трудно штаны снять? Только один раз.
– Нет, нет и нет! Попробуй на таком морозе штаны снять! Потом лечись. Застужу всё, что можно застудить. Отморожу филейные и ещё кое-какие нежные части… Нет! Не буду, не дам, не приставай. А не то схлопочешь по морде!
Юрка обидчиво огрызнулся:
– Напугала!
Немного посидев, Оля громко скомандовала, чтоб все услышали:
– Встаём, встаём, достаточно отдохнули! Пора заканчивать возню на этом участке! Нам до конца смены необходимо убрать снег с южной стороны. Так что, поторапливайтесь!
Ольга, за ней Юрка, взялись за ручки носилок. Пошли к остаткам неубранного шлака. Остальные беспрекословно, гуськом потащились за ними, всем видом показывая: до чего же не хочется вновь впрягаться в нудную работу!
С остатками шлака намучились. Горячий шлак растопил снег до воды. Куски шлака остыли и вмёрзли в лёд – получился «шлаколёд». Возятся, ковыряются. Выбивают куски шлака, разрушая монолит. Ломика или кувалды нет, уродуются совковой лопатой.
«Наша взяла»! Почистили пути, отнесли остатки.
Наташка обняла Костю за плечи:
– Пошли, дружок, снег молотить.
– Пошли, Наташ!
Берут инструмент и вперёд – на другой конец станции. За ручку несут носилки, лопаты на плече, как винтовки у солдат на параде. Бригада «Временных» идёт в бой со снегом. Берегись снег! «Временные» люди решительные! Им не посмеют сказать: «Кто тут «временные», слазь!» Прогонять их нет дураков!
Остановились на подъездном пути со стороны станции Дуськи. Ольга войдя в роль командира, ставит задачу:
– Убрать снег в сторону перрона. Граница наступления – отметка начала уборки снега отвалом снегоочистителя, ушедшего в сторону Дуськи. С того места, где мы стоим, отделившись от подъездного пути рельсы расходятся через переплетение стрелок по запасным путям. Нам следует двигаться в сторону увеличения количества путей.
Каждой паре достался свой участок работы. Косте и Наташе выделили участок пути от «горки». Для тех, кто не знает, что такое «горка», поясняю. Паровоз-толкач затаскивает вагоны на небольшую возвышенность. Сцепщик отцепляет от состава один вагон, и тот самоходом катится под горку. Внизу стрелочник переводит стрелку и направляет вагон на определенный путь, формируя новый состав.
В Железноводске составы, идущие с Севера, досматриваются солдатами внутренних войск. Досматривают с овчарками: ищут бежавших с зон зэков. Проверяют сверху и снизу. Опилки и стружки в вагонах протыкают острыми длинными щупами. Осмотренные вагоны, затаскиваются на горку. Вновь сформированные составы, отправляются в Киров, Москву, в Ленинград.
В Ленинград идут составы с пиловочником, углем и нефтью. В Киров гонят кругляк, нефть, опилки, шпалы… В Москву везут крепежный лес метростроевцам, шпалы, пиловочник…
На Север чаще всего перегоняют порожняк, доставляют шпалы, военные грузовики, трелёвочные тракторы, лесовозы, рельсы. А также продукты главным образом в трудовые исправительные колонии. Ни днем, ни ночью не прекращается жизнь на станционных путях.
С середины дня на станции большое оживление. Вдоль составов ходят мужчины среднего возраста в овчинных солдатских тулупах. Идут смазчики с маслёнками. Молоточком на длинной рукояти постукивают контролёры колёсные пары. Стрелочники регулируют движение составов, распределяя их по путям. Мужчины заняты станционным обслуживанием составов.
Временные работники убирают снег до самых шпал. Убирают между рельсами и на метр в сторону от каждого рельса. Особое внимание уделяют стрелочным переводам, рельсовым острякам, крестовинам. Зазор между остряком и рельсом не допускается – состав может сойти с рельс. Оля приносит метлу, и все вместе начисто выметают снег вокруг остряка. Такое же внимание уделяют крестовинам.
Выполняют работу, которая не под силу снегоочистителю. Да и что с машины взять: железяка – она и есть железяка. Как в том анекдоте: «По реке плывёт топор от деревни Зуева. Ну и пусть себе плывёт, железяка хренова!» Пусть мотается до станции Дуська и обратно железный снегоочиститель, а они будут добросовестно выполнять работу, указанную Камбалой. А товарищ Камбала, это вам не железяка с гудком. Не понравится выполненная работа, возьмёт и не заплатит. И что ты ему сделаешь? Хозяин, он не только в доме барин, но и на железной дороге!
Снег относят за пределы путей.
С этой стороны туалет почему-то не предусмотрен, ходить по нужде приходиться за вагоны составов, стоящих на запасных путях.
Ритмичное движение сильно натруженных рук и ног разогревает тело – сказывается накопленная усталость. Люди адаптировались к стуже, на мороз не обращают внимание. Как сказал Юра:
– Мы на мороз «пилюём».
Работа закрутила в тугой узел тело и мысли. Ни о чём не хочется думать. Нет, враньё. Одна мысль живёт – скорее бы закончилась смена. Домой, домой, в тепло, к горячим жидким щам. Жизнь станет просто замечательной, если щи будут заправлены мясом. Да разве отец допустит такую роскошь. Детям запрещено лезть в миску раньше отца. Первые ложки густых щей – его, кусок мяса в щах – его.
Помотав ложкой в щах, и не найдя больше ничего ценного, отец дозволяет детям приступать к еде. Детям разрешено искать в юшке несуществующее. Проще найти чёрную кошку в тёмной комнате, чем кусок мяса в пустых щах.
Больше чем в мясе, Костя нуждается в отдыхе под ватным одеялом, сшитым матерью из цветных лоскутков!
К очищенной стрелке подошел железнодорожник. Перевел стрелку на другой путь. Похвалил:
– Молодцы, ребята, славно потрудились. Легко остряк переводится, спасибо!
Значительно позже Костя за свой труд будет получать много различных благодарностей и устных и письменных и даже медаль, но эта благодарность, сказанная простым стрелочником, у него первая в жизни и потому самая дорогая, запоминающаяся.
Следующий день ничем не отличался от первого.
То есть, совсем Константин Иванович заврался, конечно, отличается! Утро. Нет сил поднять тело с нар, сбитых из грубых досок, по версии Ивана Михайловича – лучшая детская постель. Тело болит, с надрывом кричит: «Ну, её к чёрту эту работу»! Хоть бы кто-нибудь нехорошо помянул упёртый Мороз, и простуженный свист паровозов… Но не находится в доме желающих!
Сёстры и братья дрыхнут. А Косте вставать!
Не хочется вставать. Не хочется никуда идти. Сил нет вставать. Сил нет идти.
Поднял с постели окрик «любимого» отца:
– Ты встанешь, там-там-та-ра-рам, или арапника дать?
После утреннего музыкального мата Косте бы в ответ заорать: «Пощадите, пожалейте! Сироту, меня согрейте… Посмотрите, ноги мои босы»… Нет, не босые, а одеревенелые, не годные к работе. На них ступать страшно. Заранее посылают сигнал, что будет больно.
Ради примера попробуй, заори!
– Костя, вставай! – шепчет мать. – Папка за ремнём пошёл…
С трудом поднялся, встал на больные ноги. Затолкал в рот чего-то такого непонятного, положенного на тарелку матерью, пожевал; через силу оделся. С трудом волоча руки и ноги, пошел, подгоняемый морозом, с больными мышцами, повторяя: «Суди его бог», разводя безнадёжно руками – мысленно, мысленно: на деле руки не развести.
Злобный батюшка Мороз, сопровождаемый туманом, продолжает держать «временщиков» за шкирку, испытывая на прочность. На путях такие же огромные кучи шлака. Куч значительно прибавилось. И за ночь снега намело, будто вчера не упирались рогом.
Через пару часов скованность мышц стала проходить. Ноги потихоньку, полегоньку вернулись в нормальное состояние. Руки ещё тяжелые, но на такую мелочь можно и не обращать внимания.
С Наташей поменялись местами. Юрка Каменев опять старается ходить вторым номером. Когда опускает носилки, не мигая, смотрит в одну точку. Ольга оборачивается и с ненавистью цедит сквозь зубы:
