В зале раздался громкий чих, и я подпрыгнула на диване. Юля же вскочила и ломанулась в коридор. Я перехватила ее в дверях зала, и мы вместе ворвались в просторную светлую комнату с бежевым диваном, оранжевыми занавесками, парой кресел и круглым журнальным столиком в центре. Еще из мебели наблюдались полки с книгами и разнообразной дребеденью, развешанные по стенам вперемешку с картинами — репродукциями известных маринистов и пейзажистов. Но, собственно, обстановка моей собственной гостиной меня не волновала: меня волновало белое существо, сидевшее на журнальном столике! В существе ясно опознавался парень лет восемнадцати с белыми кудрявыми локонами и глазами офигевшей и еще более пьяной живности, чем у Рюзаки. Правда, пандой его назвать было сложно — скорее уж, хомячком, потому как он смешно надул щеки и наматывал белый локон на палец с таким видом, словно он — самый обиженный и оскорбленный, вот только глаза, полные возмущения и удивления, цепко осматривали комнату.

— Ниар, — выдохнула я и подумала: «Приперся! А я окончательно тронулась рассудком…»

— Ты меня знаешь? — вопросил ледяным тоном парниша.

— Безусловно, — кивнула я. А мне уже все пофиг, как и Юле. Заразилась я от нее безразличием к действительности и полным принятием своей горе-судьбинушки… — Ты тут не один гениальный детектив. Пойдем, познакомлю со вторым.

— Не имею ни малейшего желания.

А мальчик-то капризен! Хол, ты сделала из него принца-недотрогу с замашками царствующей особы! Как не стыдно?

— Как хочешь, — пожала плечами я. — Но L не тот, знакомством с кем стоит пренебречь.

Глаза парня загорелись, и он сполз со столика, который опасно пошатнулся.

— Кто ты такая, что это за место, как я сюда попал, почему L жив, что с Кирой, что это за девушка и почему ты говоришь по-русски?..

Мама миа, Ниар, а ты не хочешь начать читать рэп? У тебя бы получилось…

— По порядку! — заявила я, прерывая поток вопросов, исходивший от этого рога изобилия. — Ты в России, я — Маша, это — Юля, — свеколка довольно помахала парню, но обнять его не порывалась — он был явно не в ее вкусе. Ей нравились брутальные мачо и бисёнены с манерами принцев, и Ниар тут явно пролетал по всем пунктам: белая хламида, безразмерные белые штаны, босые ступни, сутулость и привычка крутить локоны — это не образ принца, хотя замашки у парня были царские.

— Что насчет L? — Ох, какие мы резвые!

— Пойдем, сам увидишь, — я махнула рукой, и «Вата», как его любил обзывать, ну, или называть в некоторых додзинси мой дорогой Михаэль Кэль, поплелся за мной. О, а он более покладистый, чем его предшественник, хоть и выпендрёжник коих свет не видывал. Хотя, боюсь, дальше будет хуже — на очереди Кира и Мэлло… Мама, мне страшно. И вообще, как мне этот гарем назад сплавить?!

L даже не обернулся, дожевывая предпоследний кусок пирога. Когда успел, паразит?! Нам с Юльком даже попробовать не досталось… Хотя чего я ожидала? Манеры манерами, а за сладкое Рюзаки удавится.

— L! — воскликнул Ниар, с фанатским блеском в глазах. Рюзаки обернулся, кивнул и вернулся к чтению манги до коей он таки добрался, плюнув на папку с яоем. Надеюсь, он ее не удалил, иначе его постигнет великий и ужасный камикорос, то бишь «божественная кара». Не от меня — от Юли. Я к яою отношусь лояльно. Есть он и есть, нет — и не надо.

Глаза Ниара из восторженных начали превращаться в подозрительные, затем в них появилось раздражение, а следом — пренебрежение. О как. Что за метаморфозы? Нет, что Ниар Рюзаки перестал уважать так, как уважал раньше, после его «проигрыша» Кире, мне понятно. Но вот презрение-то откуда? На внешность ему плевать, я уверена, и на странные повадки тоже. Тогда что не так?

— Так, Ниар, рассказывай, откуда ты взялся? — вопросила я, чтобы разрядить обстановку. — Что помнишь последним?

— А с чего я должен отвечать? — Вот ведь зазнавшийся мелкий пакостник! — Где доказательства, что это — L? Почему я должен вам верить?

А, ну точно. Он же его никогда не видел…

— Потому что я знаю о тебе все, Найт Ривер, — бросил Рюзаки. — Вспомни день, когда я выбрал тебя наследником. Ты не задал вопрос. Могу перечислить все вопросы, заданные в тот день.

— Вопрос, что задел Ниара, в студию! — высокопарно изрекла Юлия. Ну а что? Я с ней, в принципе, согласна… — Чего боится L? Чего боится «дурак»? Воспроизведи ответ!

— Дурак боится, что над ним будут смеяться, — монотонно заговорил человек с абсолютной памятью, и мне резко стало не до смеха. Помнится, над этим моментом в аниме я задумалась надолго. Я и сама боялась того же, чего боялся L… — Над его детством, над его мечтами. Над тем, что ему дорого. И, наконец, того, что ему солгут, — Ниар на этих словах вздрогнул, как и тогда, в аниме, и я поняла: он все-таки поверил, что перед ним и правда L… — L не любит, когда ему лгут. Дурак всегда признает страх, потому что он честен с самим собой. Дураки такие же обычные люди, у них тоже есть желания…

— Хватит, — едва слышно пробормотал Ниар.

— Когда они голодны, они едят, — безжалостно продолжал Рюзаки. Откуда в нем это ледяное спокойствие? Вон, даже Вату пробрало — он, оказывается, тоже способен на эмоции. Он явно не хотел слышать слова, что в детстве задели его за живое… Но Рюзаки на это было наплевать. Откуда столько безразличия? — Когда они хотят читать, они берут книгу. — Эти слова до сих пор выжжены в моей памяти, как и в памяти Ниара, и я понимаю, почему ему больно слышать их. Но я мысленно повторяла за L каждую строчку… — Когда плачут, они ищут утешения. Я дурак, со всеми этими желаниями и страхами…

— Хватит! — воскликнул Найт Ривер, зло глядя на Рюзаки, а в моей голове все еще звучал голос того, анимешного L…

— Я горжусь тем, что я такой, — закончила я вместо Рюзаки. Машинально, не подумав о последствиях… Ниар странно воззрился на меня и лихорадочно начал накручивать прядь светлых волос на палец. Юля поняла, что я на пределе: эти слова всегда вгоняли меня в жестокий пессимизм, и выводила меня из него именно она. Вот и сейчас мой личный Грелль-сама возопил на всю вселенную:

— Врооой! Спокуха, народ! Чего в пессимизм вдарились? Так, L, в смысле, Рюзаки, делись пирогом с Ниаром — он твой преемник.

— Он не любит сладкого, — флегматично ответил мой личный панд и хапнул последний кусочек шарлотки. Что за жадная галлюцинация?!

— А ну, отдал! — возопила я, чтобы по примеру Юльки выползти из депресняка, и попыталась отобрать у детектива пирог, забежав справа от кресла. Ага, «щаз»! Проще отобрать добычу у голодного гиппопотама, чем сладкое — у L.

— Рюзаки!!! — я начала тянуться за пирогом, который оказался в левой руке детектива, вытянутой куда-то очень далеко. Так далеко, что мне не добраться. Тьфу ты, ну ты! Мой рост… он меня бесит! Хотя есть и плюс. Ну держись, последствие нехватки галоперидола!

Я забралась коленями на подлокотник кресла и, навалившись на Рюзаки, потянулась за шарлоткой. Ясное дело, L отдавать ее не хотел, еще более ясно то, что кресло двух тушек, тянущихся «налево» не вынесло.

— Оя, оя! — завопила Юля. А мы с Рюзаки, валяясь на полу, гневно взирали друг на друга. Шарлотку он таки сохранил, противный, но мне она и не нужна была. Мне нужно было всего лишь избавиться от пессимизма, а раз его вызвал он, ему и отдуваться. О да, я еще и мстительна — причислите это к числу моих «чудесных» душевных качеств. Я хмыкнула и встала с детектива, подавая ему руку, чтобы помочь подняться. Но он ее отверг! Нет, вы прикиньте! Тоже мне, царственная задница…

— О да, мое величие столь тяжеловесно, что мне не поднять пятую точку со стула, — фыркнула я. — Тоже мне, «принц!»

— Ще-ще-ще, — рассмеялась Юля смехом Расиэля, брата Бельфегора («Реборн» меня никогда не отпустит, ага).

— Ши-ши-ши, братик, — ответила я, ухмыляясь улыбкой маньяка-садиста.

— Ще-ще-ще лучше, братик, — усмехнулась Юля.

— В какой дурдом мы попали? — протянул Найт Ривер.

— Спокуха, Ниар, — хмыкнула Греллюшка. — Этот дурдом реальностью зовется. А ты трехмерный оживший персонаж аниме!