— Потому что мы разрабатывали ее вместе, — прошептал Кэль. — И план отхода каждый из нас разрабатывал для себя сам. Но я ненавижу себя за то, что не перепроверил все еще раз, за то, что поверил Хол, за то, что дал Майлу быть со мной до самого конца.

Повисла гнетущая тишина, а затем я задала главный вопрос:

— Ты ведь знал, что у Такады был лист из Тетради Смерти?

Кэль вздрогнул, а затем, все так же не отводя взгляд, едва заметно кивнул. Я улыбнулась краешками губ, печально, с болью, и провела рукой по волосам Михаэля. Странно, но он даже не отстранился.

— Значит, ты уже заплатил, — едва слышно сказала я и улыбнулась чуть шире. — Он простил тебя, значит и ты должен простить себя. Ради него. Потому что этот груз тянет в пропасть вас обоих. Он решил жить, живи и ты: день, неделю, месяц, вечность — живи. И помоги жить ему. Вот и все. Это и есть твое наказание, Михаэль. Жить, зная, что ты сделал.

— Жить с чувством вины за предательство? — одними губами спросил Мэлло.

— Нет. Жить, простив себя словами Майла за предательство.

С минуту мы смотрели друг другу в глаза, а потом Михаэль положил голову мне на плечо и прошептал:

— Немного… Постой так…

Я грустно улыбнулась и обняла эту глупую шоколадку, запутавшуюся в собственной душе. Да уж, все они, детишки дома Вамми, так и не выросли. Не смогли вырасти. Застряли эмоционально в детстве, не умея разбираться в самих себе и своих чувствах… Я осторожно гладила Михаэля по волосам и думала, что почему-то простила его. И за то, что он меня пытался удушить, и за то, что измывался по-черному. И за то, что он предал Майла. Вот такая я противоречивая натура — то ору: «Я тебя убью», — а то прощаю грех, не на меня направленный. Хотя, наверное, ему это было нужно… получить прощение не только от Мэтта.

— Спасибо, — прошептал Кэль и отстранился.

— Пожалуйста, — ответила я и решила сменить тему. Почему-то показалось, что это нужно было сделать поскорее… — Ладно, надеюсь, ты больше не будешь думать обо всякой ерунде и швырять мороженое, которое я тебе покупаю, в мусорку?

— Я не хотел давать тебе ложных надежд, — нахмурился Кэль.

— А мне они и не нужны, — пожала плечами я, — потому что я не хочу быть с тобой. Мне не нужен ни ты, ни кто-либо другой. Я хочу быть одна, понимаешь? А то, что я кем-то восторгаюсь, не значит, что я в него влюбилась, и то, что я купила мороженое человеку, которого почему-то посчитала своим другом — а ведь я купила не одно мороженое, а три, не забудь — не значит, что я хотела выделиться перед ним.

— Ты не хочешь любить и быть любимой? — удивился Кэль.

— Не-а. Это слишком обременительно, — ответила я абсолютно искренне. — Потому не забивай голову ерундой и не ищи в моих действиях смысл, которого там нет.

— А друзья тебе нужны?

Что за вопросы, Ваше Сиятельство? С чего бы такой интерес нездоровый к моей скромной персоне?

— Да, — кивнула я. — У меня есть друг — Юля. Она Друг с большой буквы.

— А кроме нее?

— А кроме нее со мной никто общаться не желает, не то, что дружить, — усмехнулась я. — Разве что народ из клуба кен-до, но с ними уже я общаться не желаю.

— Хм. А со мной?

Что? У меня еще и слуховые галлюцинации начались?

— В смысле?

— Я тебе дружбу предлагаю, — поморщился Мэлло, и я мысленно добавила: «Цени, мусор!» Уж больно в стиле Скуало из «Реборна» он это сказал… Хотя, если честно, я почему-то была даже немного рада. Вот полчаса назад послала бы его куда подальше, вспомнив слова Бейонда и свои собственные, а сейчас, махнув на все эти слова рукой и лыбясь, аки обрадушек, заявила:

— Я не против, — и тут же, нахмурившись, добавила: — но если ты меня снова унизишь, я не вернусь, как игрушка йо-йо, к тому, кто меня оттолкнул, Мэлло.

— «Михаэль», — поморщился мой Шоколадный Кошмар. — Можешь звать по имени, я разрешаю. И я не собираюсь тебя отталкивать, если ты не собираешься в меня влюбляться.

Опять старая песня о главном!

— Эм, ну спасибо… за имя, — с трудом подавив желание закатить глаза, сказала я, — а влюбляться я и не собиралась.

— Хорошо, — кивнул Кэль, — тогда идем. И…

— Чего?

— Прости за сегодняшнее.

С этими словами он вышел, не дожидаясь моего ответа, а я шокировано замерла в дверях. «Что? Принц Несмеян умеет извиняться? И даже не устраивает истерик по поводу пощечины?!» — подумала я ошалело и поплелась следом за вышеозначенным прЫнцем с улыбкой от уха до уха, напоминая самой себе «Собаку-улыбаку» из какого-то старого интернетовского прикола…

====== 19) Мир, Труд, Май и Панда-миротворец ======

Комментарий к 19) Мир, Труд, Май и Панда-миротворец Примечание Автора: приношу извинения за ООС Ниара, а также сцену с его участием в данной главе. Однако Автор и впрямь думает примерно то, что написал, а так как у нас свобода слова, просит фанатов Ривера не сильно пинать его) Спасибо, что остаетесь с Автором и читаете этот фик!

Когда я выползла из своей спальни, то застала на кухне удивительную картину: Мэтт и Юля вполне себе мирно беседовали, а Кэль нарезал круги по вышеозначенному пространству. Ох, ну он прям как зек в одиночке — делать нечего, вот и мотается туда-сюда, как неприкаянный… Я подрулила к ним и вопросила:

— Ну что, народ? Вы поладили?

— С этой шоколадкой «Алёнка» — нет, — фыркнула Юля, и я, вспомнив интернетовский прикол про этот шоколад и Мэлло, чуть не заржала в голос. Надпись: «Шоколад Алёнка — все, что нужно человеку», — и харя Мэлло восторженная… Мда. Есть от чего поржать. — А вот с геймером ничего так вроде.

— О, а ты, я гляжу, уже не косплеишь Мису-Мису? — хмыкнула я.

— Да ну на фиг, — отмахнулась Юля, которая даже очки шинигами сняла — о как ее пробило на общение с Мэттом! — Он не узнает — это раз, а во-вторых, я же не всегда такая серьезная! Просто мы с Майлом обсуждаем серьезные вещи.

— Ого, ты его по имени зовешь? — удивилась я, заваривая чай.

— Так он разрешил, — пожала плечами Грелля.

— А что за тему обсуждаете?

Мэлло в очередной раз ушел на вираж, и я еле вытекла с траектории движения этого пикирующего бомбардировщика. Ясен фиг, я возмутилась:

— Блин, Михаэль! Сядь уже! Что ты бегаешь, как будто у тебя тапки горят?

Кэль закатил глаза, но все же уселся на диван у окна. Кстати, Майл сидел на своем законном месте — у стеночки, а Юлька оккупировала мой любимый стул рядом с ним.

— Ты зовешь его по имени, и он не орет на тебя? — шокировано вопросила Юля.

— Я же говорил: они помирятся, если дать им поговорить, — глубокомысленно изрек Дживас, сделав глубокую затяжку.

— Так вы это обсуждали, что ли? — фыркнула я.

— Да, и твоя подруга уже пять минут «выносит мне мозг», как ты любишь говорить, вопросом: «Как вы помирились?» — фыркнул Кэль.

— А тебе неохота говорить? — вскинула бровь я. — Все равно Майлу расскажешь.

Кэль поморщился. Ясное дело, расскажет, но не при посторонних же…

— Ладно, ребята, спокуха, — махнула я рукой. — Юль, я тебе расскажу, когда эти деятели ускребутся секретничать. Вот тогда и мы с тобой посекретничаем.

— Оки-доки, — просияла Грелля и показала мне знак «победа» аж на обеих руках разом, что у нас обычно значило: «Ты победила, я счастлива, и вместе мы — сила!»

— Ага, ага, — покивала я, улыбнувшись. Мэлло закатил глаза, а Дживас прислонился к стене, дымя своей цыбулькой. Как он от рака еще не помер с такой частотой курения? Не понимаю… И это, кстати, хорошо: вы не подумайте — вот кому-кому, а Дживасу я смерти не желаю абсолютно.

— Кстати, раз уж у нас тут все утихомирилось, надо бы остальных позвать. А то неплохо бы и поужинать, — протянула Грелля, совсем не тонко, а очень даже «толсто» намекая на вполне конкретные обстоятельства.

— Да знаю я, что ты голодная, — вздохнула я. — Ладно, раз я сегодня добрая, валяйте. Заказывайте, кому что приготовить.

— Мне суши! — обрадовалась Юля. Кто бы сомневался…

— Мне пофиг, — пожал плечами Дживас. И снова сомнений не было.