— Я не понимаю его, — тяжко вздохнула я. — Раньше понимала, а сейчас не могу понять. Он от меня стеной отчуждения отгородился и табличку «Вечный офф» вывесил. Не знаю, что будет дальше…
— С ума-то не сходи, — поморщился Михаэль, вгрызаясь в тортик. — Нормально все будет. Майл слов на ветер не бросает, поверь. Не думаю, что он из жалости все это устроил.
Ох, как-то неприятно слова «из жалости» по сердцу резанули… Где мои семнадцать лет? «На Большом Каретном»… Тогда моя сердечная мышца от всякой ерунды не болела…
— Да, ты прав, — вяло улыбнулась я, и на кухне появился Дживас. Что примечательно, в очках. Я флегматично на него глянула, налила чай, кивнула на тарелку с пирогом и спокойно сказала:
— Утречка и приятного аппетита. Тут салат еще неопределенной этимологии, но под названием «Сербский», имеется. Захочешь — попробуй, но лично мне было бы страшно: там огурцы соленые, яблоки и бананы, и все это богатство обильно сдобрено майонезом.
Кэль, бедный, аж поперхнулся. Прокашлявшись, впечатлительный мафиози ткнул в салат пальцем и с офигевшим видом вопросил:
— И ты считаешь, что это съедобно?
— Так не я ж придумала — рецепт такой, — пожала плечами я, с наигранным интересом разглядывая салатик. Главное на Дживаса не смотреть…
— Не, я не экстремал… — пробормотал Михаэль, возвращаясь к торту. — Точнее, я экстремал, но не настолько.
— Я тоже, — подал голос Дживас. — Не хочу рисковать — мне еще работать…
— Да ладно, это же я ради прикола настрогала, — усмехнулась я, продолжая подозрительно разглядывать «Сербский» салат. — Мне самой жутко, так что лучше не пробуйте. Но рецепт меня в укатайку вогнал, вот я и приготовила. Да и я же совсем чуть-чуть настрогала — знала, что никто не будет.
Дживас пожал плечами, а Кэль разразился пространной тирадой о том, что, в принципе, ничего особенного с нами случиться не должно, если мы сие чудо кулинарного искусства отведаем, вот только о вкусе он ничего сказать не мог и даже гадать не хотел, как он на нас отразится — то бишь побежим мы возвращать миру салатик тем же путем, коим его проглотили, или нет. Я думала, что нет, Кэль — что обязательно вернем, а Майл воздерживался — он ушел в глухую оппозицию. Ну и ладно, не очень-то и хотелось. Дожевав торт, допив чай и в последний раз обложив несостоявшийся салат «парой ласковых» на тему «Банан и огурец по форме похожи, но из-за этого в один салат их пихать — перебор», Мэлло поскакал в прихожую. Дживас, тяжко вздохнув, одним жевком заглотил оставшуюся часть своего куска торта, быстро сполоснул посуду и, не говоря ни слова, пошлепал к выходу. Класс! Полный игнор…
Я мафию провожать не пошла и осталась на кухне учить японский. Надо же наверстывать то, что прогуляла! Благо, учитель был под боком… Хотя L я тревожить по таким пустякам не стала и разбирала материал самостоятельно, вернее, с помощью Юлькиных конспектов, учебника и интернета. Ясное дело, Грелля и сама в прошлую среду на курсы не попала: все же учиться, когда я говорила с врагом, даже с Греллиными нервами человек, небезразличный к судьбам мира, ну, или отдельных его представителей, не смог бы, а посему последнюю тему приходилось читать в пособиях для мечтающих о сакуре, Акихабаре и кимоно. Правда, сосредоточиться на тексте было сложно: мысли все время сползали на предстоящий бой. Интересно, мне предстоит драться с Бёздеем? Даже не знаю, хорошо это или плохо. С одной стороны, если я продую, он меня не укокошит, да и вообще я с ним уже привыкла сражаться, в панику не впаду — идеальный вариант. А с другой — мало ли какая шлея ему под хвост попадет, и решит он вспомнить молодость, узрев цвет моей кровушки? Хотя вряд ли. Но ведь его Путь Меча — идти до конца, так что все возможно. Там ведь бьются до полной победы, то есть до положения, когда противник не может сражаться. Ну или отказывается это делать. Впрочем, печалька главная в том, что если прозвучал гонг и бой завершен, бойцов растаскивать никто не спешит, так что победитель может добить побежденного. На это делают отдельные ставки: кто выживет, а кто нет, кто добьет противника, а кто смилостивится и «дарует жизнь», как бы мерзко и пафосно это ни звучало.
Вот за такими невеселыми мыслями меня и застала Юля, прискакавшая в девять утра и с порога засыпавшая меня тонной вопросов, которые можно было сформулировать двумя словами: «Ты как?» Я протащила ее на кухню — нечего Белоснежку нашу будить, и пояснила, что я в норме, цвету и пахну ананасами, да и вообще, жизнь хоть и отстой, но я под ударами судьбы ломаться не собираюсь и буду только гнуться. Не хотелось Греллю пугать: она и так была вся на нервах… Оказывается, Бейонд велел передать, что будет драться честно и до конца, и что даже она не смогла отговорить его не наносить смертельный удар, если я проиграю. Но все же Юлька сомневалась, что он это сделает, поскольку Бёздей, по его собственным рассказам, доводил дело до музыки Моцарта в адрес врага только если тот как раз таковым и являлся. То есть, если он уважал соперника, тот не юзал нечестные приемы, да и вообще не конфликтовал с самим маньяком, ВВ решающий удар не наносил. А ведь он был четырехкратным чемпионом на турнирах, причем с первого же года своего участия стал таковым, плюс постоянно принимал участие в договорных боях. Короче говоря, у него нехилый опыт за плечами.
В одиннадцать на кухню заполз сонный Ривер, поздоровался с нами и задал тот самый вопрос, в который я смогла упихать все вопросы Юлишенции:
— Как ты?
— Спокуха, Найт, я в норме, — улыбнулась я, и мой ватный друг, кивнув, слинял в душ. Когда он вновь явил миру свою расстроенную моську, правда, на этот раз умытую и совсем не сонную, мы позвали L и приступили к трапезе.
— Что это? — спросил Лоулиетт, подозрительно глядя на салат.
— Ой, не советую пробовать, — отозвалась я. — Я так это сделать испугалась. Просто нашла в сети рецепт, он показался ржачным, и я немного этой пакости сварганила.
— Что в нем? — не сдавался панда-кун. Ути, какие мы любопытные! Сладкого ты там не найдешь, не надейся.
— Он не подслащен, — бросила я, убив весть интерес Рюзаки к сему чуду кулинарного изврата. — Там бананы, яблоки, майонез и соленый огурец.
— Любопытно, — пробормотал Ривер и притянул к себе тарелку. Я офанарело на него воззрилась и выдохнула:
— Найт, о душе подумай!
— Думаю, — кивнул Зефирный принц и отправил в рот ложку салата. Я ожидала, что он поморщится или, в соответствии с прогнозом Кэля, ломанется к «белому другу», гордо носившему тот же цвет, что и сам Ниар, но этого не произошло. Он удивленно воззрился на тарелку, на меня, а затем начал очуфистывать эту пакость, забыв о торте. Мы с Греллей офанарело на него уставились, и я вопросила:
— Это что, вкусно?
— Я бы не сказал, — задумчиво протянул Найт. — Но это очень необычное сочетание вкусов, как я и думал. Мне импонирует.
Вау! Чем дальше в лес, тем толще партизаны… А Ривер-то у нас любитель экзотики, оказывается! Хотя обычно его тянет к капусте: солянке, борщу и голубцам… Откуда что берется?
Я нерешительно взяла собственную ложку и зачерпнула немного жуткого салата, гордо носившего название «Сербский». Откуда у сербов бананы? Из Зимбабве, вестимо… Салат мне не понравился, но удивил, и это мягко сказано. Противным вкус не был, но он был настолько необычен, что я даже не знаю, с чем сравнить. Правда, продолжать дегустацию я не захотела. Юлька, внимательно посмотрев на мою реакцию и дождавшись вердикта: «Есть можно, но не фонтан», — тоже зачерпнула немного салата и отправила в рот. Метаморфозы на ее лице возвестили миру следующее: «Что за на фиг?» — «Не поняла…» — «Так, так, так!.». — «Ох ты ж блин! Какая вкусность!» Стоило лишь последнему выражению ее лица осветить мою кухню, как Грелля накинулась на тарелку Ниара. А вот дальше произошло неожиданное: Ватный Принц встал, хапнул тарелку и, отвернувшись к окну, заявил:
— Не дам.
Чего? Это что, бой за странный салат, что ли? Юлька оскорбилась: все же Ривера она не любила, а когда ее лишали хавчика — вообще не переваривала. А тут сошлись оба обстоятельства.
