"Северный летучий боевой отряд" привел в исполнение два террористических плена, о которых Азеф случайно не знал или, вернее, узнал только с некоторым опозданием.

Первым из этих актов была казнь военного прокурора Павлова, того самого Павлова, которого Государственная дума в порыве возмущения чуть ли не единодушно позорно изгнала из зала при криках "убийца". 27 января 1907 г. этот царский палач был убит террористом Егоровым.

Вторым было покушение против начальника тюремного ведомства Максимовского, который прославился своими издевательствами над политическими заключенными. Мстительницей должна была явиться, как в некоторых других аналогичных случаях, женщина: Рогозинникова. Она выполнила революционный приговор просто, спокойно, без колебания. После убийства Максимовского у арестованной Рогозинниковой нашли сверток динамита, обернутый вокруг ее тела, и адскую машину, которая легко могла взорвать на воздух все здание московского охранного отделения. В письме к своим друзьям Рогозинникова заявила, что только мысль и опасение о невинных жертвах удержали ее от исполнения страшного плана. Она была приговорена к смертной казни и повешена.

За несколько минут до смерти молодая девушка написала удивительное письмо к своей матери и родным, которое является замечательным документом психологии террориста. Наряду с редкой нравственной красотой переживаний и благородным чувством самоотвержения в этом письме можно найти наиболее яркое выражение наивной сентиментальной веры в сверхценность личности, способной единичными усилиями разрушить целый политический и социальный строй... Это письмо убийцы вызывало крики восторга даже у такого закоренелого реакционера, как Эдуард Друммон, который посвятил ему длинную статью в своей газете "La Parole Libre".

Однако дни "северного летучего боевого отряда" были сочтены. Грозная катастрофа надвигалась. Она разразилась неожиданно и уничтожила весь отряд, целиком. Азеф, посвященный во все тайны и планы этой организации, выдал полиции не только вождей, но и весь ее состав. На этот раз полиция была более предусмотрительной и не стала дожидаться начала террористических действий или попыток к осуществлению задуманных планов, чтобы покончить с террористами.

"Карл" Трауберг выработал несколько обширных и смелых проектов. Наблюдение и слежка, организованные им, распространялись на самых видных членов царской семьи и наиболее влиятельных и вредных министров. Между прочим, он предполагал разрушить при помощи динамита весь Государственный совет в момент пленарного заседания. Но 22 декабря 1907 г. "Карл" был арестован вместе с Еленой Ивановой, Альвином Шаубергом и некоторыми другими, взятыми полицией на несколько дней позже. В числе одиннадцати человек они были преданы военному суду, приговорившему двоих к смертной казни, а остальных к каторжным работам.

Но главный удар "северному летучему боевому отряду" был нанесен 7 февраля 1908 г, когда были захвачены все остальные его члены. Это было последнее крупное предательство Азефа. Оно явилось венцом его полицейско-террористической карьеры. Но оно также явилось началом ее конца.

"Северный летучий боевой отряд", во главе которого после гибели Трауберга находился Кальвино-Лебединцев, сосредоточил все свои силы на покушении против великого князя Николая Николаевича. Полиция, подробнейшим образом1 осведомленная Азефом о готовившемся акте, зорко следила за террористами. В самый день, назначенный для совершения убийства, организаторы его были все арестованы: Лидия Стурэ, Лев Синегуб, Анна Распутина, С. Баранов и др. были взяты вблизи великокняжеского дворца. У Л. Синегуба нашли разрывной снаряд, скрытый у него под пальто, где он особым способом был прикреплен к поясу. Лидия Стурэ оказала при своем аресте отчаянное сопротивление и выстрелила в одного из охранников.

На одной из близприлегавших улиц был схвачен сам Кальвино-Лебединцев, при котором тоже был обнаружен разрывной снаряд.

1 Это как нельзя лучше видно из обвинительного акта по делу Лебединцева.

Все эти провалы не прошли бесследно для революционеров. У многих возникли смутные подозрения. И все они прямым путем приводили к Азефу. Последний понимал, что положение его в партии может поколебаться и рухнуть. И вот, чтоб предотвратить беду, он серьезно взялся за ведение дела против царя, смерть которого сделала бы его абсолютно недосягаемым и уничтожила бы в корне всякую возможность подозрений. И, вероятно, так оно и было бы, удайся Азефу цареубийство, и никакие обвинения, никакой суд не были бы страшны предателю.

Уже в мае 1907 года Азеф сообща с Гершуни выработал план покушения против царя. Но этот план, точно так же как и следующий, выработанный незначительно позже, почти не осуществлялся. По словам одного видного деятеля, Азеф вел это дело чисто формально, закутывая его в непроницаемый туман, доведенный до крайних пределов конспирации. Совершенно в ином свете представляется позднейшая его попытка в начале 1908 года1.

Азеф тщательно подготовляет заговор против Николая II. Если верить официальным заявлениям центрального комитета партии социалистов-революционеров и некоторым более подробным сообщениям, сделанным нам лично наиболее видными его членами, Азефу ни в коем случае не может быть поставлена в вину неудача этого дела. Покушение должно было произойти на царской яхте. Два матроса должны были привести в исполнение революционный приговор. Оба они до того с радостью и с гордостью согласились. Но в последнюю минуту, когда нужно было нанести удар, они оба вдруг пали духом, и Николай II остался жив.

7. АЗЕФ И ЕГО ВДОХНОВИТЕЛИ

Самые разнообразные непротиворечивые толкования были даны об истинной роли Азефа. Мы уже вскользь упоминали о полемике, возникшей по этому поводу между Владимиром Бурцевым и центральным комитетом партии с.-р. Даже сама личность "великого провокатора", казавшаяся очень многим настоящей загадкой, сделалась предметом взаимно исключающих друг друга оценок, поражающих своей крайней смелостью, фантастичностью и порою грубой необоснованностью.

Среди большой публики, не исключая революционной, об Азефе сложилось представление, как о существе демоническом, находившем высочайшее удовлетворение в том, чтоб сеять кругом себя смерть и разрушение, и с одинаковым равнодушием игравшем жизнью преданных ему террористов и веривших ему сановников. Законспирированный с ног до головы и благодаря этому почти никому не известный, он находил особое острое наслаждение в сознании своего "анонимного" могущества, своей чудовищной власти над партией.

Другие, наоборот, видели в нем заурядного преступника, очень ограниченного, грубого, жестокого, лишенного всяких нравственных устоев, "кретина", как писала "Ре-волюционная Мысль", который в своих руках держал судьбы партии, но который был обязан ореолом своей славы исключительно слепому доверию центрального комитета.

Обе оценки личности Евно Азефа кажутся нам одинаково преувеличенными и необоснованными.

Что касается его политической роли, то о ней существуют многочисленные гипотезы, из которых мы здесь приведем главнейшие три.

Правящие круги партии в лице ее центрального комитета, точка зрения которого нашла себе выражение в ряде остроумных статей Виктора Чернова ("Знамя Труда"), выставляют его как крупного авантюриста, чрезвычайно одаренного, но с наличностью ярких патологических свойств, полуреволюционера и полусыщика всю свою жизнь стремившегося болезненно концентрировать на себе общее внимание, играть первую роль, быть в центре какой-нибудь сложной и хитросплетенной интриги" и одновременно, а иногда и попеременно служившего революции и полиции.

Вторая гипотеза, которую нам лично изложил Борис Савинков и которая разделялась значительным кругом лиц, менее сложна. Она представляет тем больший интерес, что принадлежит человеку, который в продолжение долгих лет был в "боевой организации" правой рукой Азефа и верил ему до самой последней минуты. Сущность ее такова: Азеф был простым агентом-провокатором, но только не все свои тайны выдавал полиции. Терроризм для него являлся неисчерпаемым источником выгод и наслаждений, и он считал безрассудным и нерасчетливым убивать курицу, приносившую ему золотые яйца. Естественно, что он всячески скрывал