Но все эти тяжелые неудачи с лихвой искупались блестящим успехом 4 февраля. После казни великого князя Сергея слава Азефа достигла своей высшей точки. Никогда еще в русских революционных партиях вождь не пользовался таким авторитетом и обаянием и таким слепым доверием своих товарищей. Под прикрытием партийного иммунитета, чувствуя свою полную безнаказанность и неуязвимость, Азеф открывает новую кровавую серию измен и предательств, точно стремясь окончательно упрочить свое положение в мире сыска и охраны.
Первою его жертвой стала Зинаида Коноплянникова, убившая впоследствии генерала Мина. Молодая террористка устроила в Москве динамитную мастерскую и организовала покушение против московского генерал-губернатора Дурново и московского же градоначальника ген. Медена. Выданная Азефом, Коноплянникова была арестована 12 сентября в Смоленске. В
1 См. речь Столыпина в Думе (Стеногр. отчет. III созыв. II сессия. Заседание 50. С. 1427). Из заявления Столыпина, который не преминул бы поставить в плюс предателю подобные сведения, с очевидностью вытекает, что Азеф тщательно скрывал от полиции все, что могло бы ее навести на след готовящихся покушений. И только тогда, когда все было уже кончено, он выступил снова в своей полицейской роли.
2 Секретным "сотрудником", которого нужно было во что бы то ни стало выгородить, явился в данном случае Татаров.
3 Леонтьева в это время не принадлежала больше к партии социалистов-революционеров, ни тем более к "боевой организации"; незадолго до своего безумного покушения в Люцерне она перешла на сторону "максималистов". Что касается убийства Мюллера, кажется так звали французского коммерсанта, то это был единоличный акт.
ее сумке была найдена гремучая ртуть для бомб и разные препараты, необходимые для изготовления взрывчатых веществ.
К этому же времени относится знаменитая саратовская история с выдачей и бегством "бабушки" Екатерины Брешковской, о которой нам уже пришлось говорить в предыдущих главах.
Азефская "манера" особенно ярко проявилась в этот период.
После последних покушений из членов "боевой организации" уцелело только три человека: Савинков, Дора Бриллиант и Азеф. Весною того же года Азеф обновил ее состав и принял в нее Зильберберга и несколько других террористов. Савинков и Зильберберг отправились в Киев для казни Клейгельса. Предприятие опять не удалось, так как Азеф предупредил полицию о готовящемся террористическом акте. Тогда ввиду трудности и сложности положения Азеф созвал в Нижний Новгород виднейших деятелей партии для обсуждения и выработки плана террористических действий в ближайшем будущем. На конференции он предложил организовать покушение на нижегородского губернатора Унтерберга. В то же самоё время он донес департаменту полиции о собравшейся, по его собственной инициативе, конференции и сообщил о принятом на ней решении убить Унтерберга. Затем Азеф на несколько дней уехал в Москву и по возвращении предупредил членов конференции, что они выслежены полицией и что им следовало немедленно разъехаться. Таким образом, предатель своим двойным ходом убил двух зайцев: добился одобрения в департаменте полиции за ценные указания и благодарности со стороны революционеров за то, что он "спас конференцию".
Савинкову, которому Азеф назначил свидание в Петербурге, он заметил, что слежка за ним не прекратилась. Савинков отправился к одному своему другу, у которого провел несколько часов. После его ухода полиция нагрянула к этому другу и, не найдя гостя, которого она искала, арестовала хозяина. В Финляндии Савинков узнал об этом аресте. Одновременно до него дошла другая новость, более печальная и более тяжелая: центральный комитет в Петербурге получил письмо, в котором известный политический деятель Татаров обвинялся в провокации. Речь, очевидно, шла об известной анонимке Меньшикова. Были также какие-то неясные слухи об Азефе. Но они не зародили в Савинкове "и тени сомнения в честности Азефа".
Глава "боевой организации" был выше всяких подозрений!
4. АЗЕФ И РЕВОЛЮЦИЯ
Русско-японская война, погубившая сотни тысяч людей ради империалистических грабительских интересов кучки царедворцев, бюрократов и промышленных дельцов, разбудила от вековой спячки темные массы народа, который мало-помалу стал понимать смысл бойни, устроенной самодержавием на далеких, чуждых полях Маньчжурии. Недовольство широко разливалось по стране. Все растущее сознание пролетарских масс в больших городах, организованных и воспитанных социал-демократией, оказывало свое влияние и на многомиллионную деревню, для которой не прошло бесследно освободительное движение последних десятилетий. Выступление рабочего класса всколыхнуло и крестьянство.
Началось это с грандиозного и мирного шествия рабочих к царю "за правдой" 9/22 января 1905 г., которое, как известно, кончилось кровавым побоищем. Волнения охватили всю страну. Они росли, крепли, усиливались и расширялись, проникая в самые отдаленные провинции. В ответ на забастовку петербургского пролетариата откликнулись все рабочие России. К забастовке сразу примкнули железнодорожники. Движение, точно по мановению волшебного жезла, остановилось всюду. В городах заводы, фабрики, мастерские и трамваи прекратили свою работу. Точно вся жизнь замерла, и, казалось, сосредоточенная, напряженная, сознавшая свою мощь страна ждала, готовая к отпору или к революционному нападению. Против самодержавия ополчились все общественные силы: интеллигенция, студенчество, часть крестьянства и даже часть буржуазии. Перепуганный надвигающейся революцией, царь капитулировал и 17 октября издал манифест, призывавший выборных народа к законодательству и управлению страной. Под напором народного движения правительство вынуждено было открыть двери тюрем и даровать свободу своим злейшим вчерашним врагам.
Ввиду создавшегося нового положения центральный комитет партии социалистов-революционеров постановил прекратить террор и распустить "боевую организацию".
Однако террористическая деятельность должна была в скором времени возродиться как в провинции, так и в самом Петербурге.
Реакция не сложила оружия и не признала себя побежденной. На другой же день после обнародования манифеста от одного конца империи до другого раздался клич, призывавший все "патриотические" элементы страны сплотиться вокруг "царя и православной веры" для борьбы с революцией. В сотнях городов были устроены "черной сотней" или "Союзом русского народа" при благосклонном содействии властей кровавые контрреволюционные беспорядки. Были организованы также многочисленные еврейские погромы. Но избивались без различия национальностей студенты, интеллигенты, сознательные рабочие, одним словом, все, кто только был заподозрен в сочувствии революции.
В ответ на все более и более угрожающий ход контрреволюции Советы рабочих депутатов в Петербурге и Москве решили провозгласить вторую всеобщую забастовку в ноябре месяце. Забастовка прошла с блестящим успехом в столице, но не распространилась на остальную Россию. Третья всеобщая забастовка, вызванная провокационной политикой обнаглевшего правительства, кончилась еще более плачевно: она потерпела полное крушение в Петербурге, несмотря на то, что была единодушно поддержана провинцией.
Пока в России развертывались эти трагические события, Азеф не бездействовал. Существуют, правда, самые противоречивые и смутные сведения об этой полосе его деятельности. Ему приписывали чрезвычайно крупную роль в московском и кронштадтских восстаниях. Он якобы находился во главе значительных революционных сил, которые он сознательно, предательски вел к гибели...
Но еще раньше, как только стали намечаться грозные революционные события, Азеф занялся выработкой обширного террористического плана против петербургского охранного отделения. Несколько раз он возвращался к этому плану, хотя мы напрасно стали бы искать упоминания о нём в официальных документах или заявлениях. Все осталось только в области проекта. Не было приступлено даже к попытке его осуществления. Тем не менее этот план, зародившийся в голове предателя в момент, когда торжество революции казалось некоторым почти обеспеченным, представляет огромный психологический интерес. Боязнь разоблачения, почти неизбежного при новом режиме, заставила его решиться на смелый фантастический и кошмарно-преступный шаг. Единственное спасение представлялось ему в уничтожении всех следов и живых свидетелей его преступлений. Громадные здания, хранившие документы политического сыска, вместе с его обитателями должны были быть разрушены, похоронив под своими развалинами личную тайну Азефа. С дьявольской изобретательностью он стал изыскивать и скоро нашел практический способ осуществления своего плана, требовавшего, правда, гибели нескольких террористов. Но чужая жизнь давно уж не имела никакой ценности в глазах Азефа, привыкшего ради личных своих целей с полным равнодушием посылать на виселицу даже "близких товарищей".
