Мы поздоровались и искренне обнялись.

- Слышал, слышал, Женя, что ты гостишь у Анны Станиславовны, - жизнерадостно заговорил Разумовский, подавая мне бокал с шампанским.

Я приняла из его рук бокал и сказала:

- И я очень рада тебя видеть, Вовчик. Я в восторге от спектакля!

- И мы, - ответил Разумовский и добавил: - Познакомься, это моя жена Анастасия. Хотя, что это я... Ты должна помнить ее. Она училась на истфаке, только тремя годами позже нас.

- Как же, как же, помню и хорошо. Здравствуй, Настя.

Я пожала мягкую ладошку Насти Разумовской. Это была уже не та худенькая и юркая девушка, какой я ее запомнила. Сейчас передо мной стояла красавица-блондинка в элегантном кружевном платье в пол. Великолепные изумруды ее серег и кольца, играли в свете красивой люстры, под которой мы стояли.

- И я рада видеть тебя, Женя, - просто ответила Разумовская. - Мы знали, что ты едешь в Солнечногорск и хотели пригласить тебя в гости на следующих выходных. Но Анна Станиславовна предложила нам другой вариант. Как ты смотришь на то, что завтра мы тебя похитим у нее и весь день ты проведешь в нашей компании?

- О! Мне кажется, это уже решенный вопрос. И не вами, - подковырнула я Анастасию.

- Да, - слегка стушевался Владимир. - Это правда. Предложение исходило от Бельской. Так что на завтра ты наша. Мы уже даже продумали развлекательную программу для тебя.

- Поездку на завод, где собирают "Элли" и "Оазис Парк"?

- Так ты в курсе? - фальшиво удивился Вовка.

- Да. А как же ваша работа?

- Не, волнуйся, подруга. Там все улажено.

- Ну еще бы!

Оказавшись в особняке, я, сославшись на усталость, сразу же поднялась в свою комнату. Я по-прежнему находилась во власти гениальной музыки и встречи с Разумовскими. Хотя меня точила одна мысль. На спектакле не было ни Средних, ни Низших. И я уже не говорю о Лишних и Послушниках. Всем этим людям было отказано в праве наслаждаться плодами и достижениями цивилизации, накопленными веками. Музыка, литература, живопись - все это со временем может оказаться для них и вовсе недоступным, запретным и недосягаемым. Вдруг промелькнула мысль, что если так пойдет и дальше, то Лишние и Послушники вполне смогут обходиться и без грамоты. Ну, зачем в самом деле учить их читать и писать? Даже чеховский Ванька с его "на деревню дедушке" будет казаться немыслимым грамотеем.

Я с удовольствием скинула туфли на высоком каблуке и начала стаскивать черное вечернее платье. В этот момент я улыбалась своим странным, каким-то сюрреалистическим мыслям. Да... полет моей фантазии порой остановить трудно. Но уверена, что у моих бывших соотечественников достаточно здравого смысла, чтобы не допустить этого безобразия. И уже в это воскресенье они громко и ясно заявят о себе и скажут свое слово.

В дверь тихонько постучали. Я накинула халат и открыла дверь. На пороге стояла Варя. Переминаясь с ноги на ногу, маленькая Послушница робко поинтересовалась:

- Госпожа Свенсон, вам что-нибудь нужно?

- Нет, милая, спасибо. Мне ничего не надо. Иди, детка, спать. Уже очень поздно.

- Хорошо, тетя Женя.

Это вырвавшееся из уст ребенка "тетя Женя" необычайно растрогало меня.

- Подожди, минуточку, детка...

Я рванула к столу, на котором стояла ваза с фруктами и свалив их в пакет, протянула его девочке.

- Вот, возьми! Поешь сама и угости девочек.

- Ой, нет, - замахала руками малышка. - Я не могу! Они скажут, что я это украла... И меня накажут.

Малышка резко развернулась и быстро побежала по коридору к лестнице. А я расстроенно прикрыла дверь и бросив пакет с фруктами на пол, упала на кровать. Меня сжигали жалость и стыд. Непрошенные слезы сами потекли по щекам. Сколько раз мне еще придется плакать здесь? Сколько еще переживаний ожидает меня впереди? Мое сердце уже устало разрываться от боли и печали. В эту минуту, находясь в огромной вычурно обставленной спальне, я почувствовала себя узницей. Такой же Послушницей, как эта девчушка Варя, не смеющая взять в руки еду без разрешения "барыни". А сама "барыня", наверное, сейчас мирно похрапывает в своей комнате, не чувствуя за собой ни вины, ни угрызений совести. Хотя, какая там совесть? Совестью здесь уже давно не пахнет.

Я тяжело вздохнула и решила позвонить Гольским. Но связи с друзьями не было и на этот раз. Потом я позвонила Олафу. Муж снял трубку быстро.

- Добрый вечер, дорогой. Это я.

- Скорее, доброй ночи, Женя. Как сегодня прошел твой день?

- О! Сегодня я была на балете.

- Что давали?

- "Спартак".

- Здорово!

- Да. Это было прекрасно.

- Как столица?

- Чисто, цивильно, красиво.

- Я рад. Как самочувствие?

- Превосходно.

- Это хорошо. Когда планируешь возвращаться домой?

- Пока не знаю. Думаю, еще несколько дней погощу в Столице, и еще денек в Неверске.

- Мы все скучаем. Дети передают тебе привет.

- И я вас люблю и целую.

- Я рад, что с тобой все в порядке.

- Не волнуйся за меня. Я позвоню завтра.

- Отлично. Целую.

- И я тебя.

6.

День шестой.

В восемь меня разбудила Варя. Робко, очень тихо она вошла в комнату и приблизилась к окну. Я окончательно проснулась от того, что она со всей силы, на какую только была способна, рванула тяжелую гобеленовую портьеру и впустила в спальню новый день.

Я потянулась и спросила у малышки:

- Какая погода на улице?

- Плохая, тетя Женя. Холодно и идет дождь. Вам нужно одеться потеплее.

Я прислушалась. Действительно, капли дождя громко барабанили в окно. В такую погоду тащиться на какой-то завод жуть как не хотелось, но, судя по всему, выбора у меня не было.

Варя подняла ясные глазки и в ее совсем недетском взгляде, я прочла заботу и желание сделать для меня что-то хорошее.

- Вам еще нужно взять зонтик. У вас есть зонтик? - деловито поинтересовалась девочка.

- Да, милая, не волнуйся. Зонтик у меня есть. А ты уже ела?

- Да. Мы завтракаем в шесть.

- Понятно, - отозвалась я и неохотно вылезла из теплой постели.

- Она приказала передать вам, что завтракать с вами не будет. Она уже уехала в правительство. И Разумовский заедет за вами в девять. А еще мне приказали спросить у вас: где вы будете завтракать, здесь или в столовой?

- В столовой, Варенька.

- Хорошо, я передам. Я могу уже уйти?

- Да, милая, можешь.

Девчушка выбежала из комнаты, а я отправилась в душ. Спустя полчаса я уже сидела в столовой и пила кофе. Варя крутилась возле меня, пододвигая поближе ко мне то масленку, то сахарницу, то хлебницу. Это наивное желание маленькой Послушницы угодить мне, вызывало с одной стороны жалость, а с другой чувство умиления. В столовой мы были одни, поэтому девочка не боялась проявлять свою заботу обо мне, выражая тем самым благодарность за проявленное мною вчера простое человеческое желание хоть чуть-чуть порадовать ее. Это милое создание всю жизнь будет вынуждено кому-то прислуживать, угождать и безмолвно сносить издевательства и унижения. Беззащитная и доверчивая, она пройдет все круги ада пока не осознает, что родилась свободной и никому не принадлежит, кроме себя самой. Но я надеялась, что совсем скоро все изменится. И маленькая Варя, и Игорек Гольский, как и многие другие дети-Послушники, обретут свободу и найдут свой дом, где ощутят любовь, понимание, ласку, заботу и нежность. Все то, чего лишили их нелюди, живущие за высокими бетонными стенами своих дворцов.

Наше уединение нарушила вошедшая в столовую надзирательница.

- Госпожа Свенсон, машина господина Разумовского уже у ворот, - хрипло доложила Светлана и строго выкрикнула, злобно сверкнув водянистыми глазами в сторону девочки: - Варька, марш отсюда! Тебя уже ждут в классе.

Малышку как ветром сдуло, а я укоризненно покачала головой: