Часы тикали, хвостатая, как на барометре, стрелка отсчитывала уже не первую минуту "погружения", надо было любоваться глубинами. Раз Динка меня пригласила, таким вот оригинальным способом, то этого от меня и ожидает, верно? Разобраться между собой мы могли бы и на свободе, вне видимости этих прекрасных рыб.
Я принялась их наблюдать. И вправду, классные! Но, когда заставляешь себя что-то насильно делать, организм бунтует и мешает тебе концентрировать внимание, рассеивает его тебе. На свободе, например, я хватаюсь за любую зацепку, только чтоб заняться чем-нибудь другим, посторонним, хотя бы вот чаю попить или в туалет сходить без особой к тому надобности... Здесь же никаких зацепок, альтернатив не было, и я лишь не могла подавить броски взгляда в сторону соперницы, хотя они совсем ни к чему были.
Похоже, она тоже была не без греха, потому что один раз наши взгляды встретились. Я тут же сделала вид, что веду свой транзитом к чему-то другому, ну хоть посмотреть, не капает ли из щелей люка - и снова к своим баранам, то есть рыбам. Но осталось какое-то странное ощущение. Непонятное, необычное, но не зловещее, а словно, наоборот, за ним может стоять нечто хорошее, если я правильно пойму.
Я отвлеклась на рыб, расслабилась, и вдруг поняла. Поняла! Я ведь словно посмотрелась в зеркало, как сейчас вот глянула на одну рыбку. У нас с Диной были совершенно одинаковые выражения лиц - смесь растерянности, рассеянности, любопытства и щепотка злости. Во мне бродило то же самое, что и в ней, отражаясь в выражении лица.
Но если так, то это значит... значит... то это хорошую вещь значит! Мы с ней на равных, выходит. Не она меня обманом завлекла, а её самоё хитростью заманили, как и меня. Только первой чтоб полезла. Например, сказали, что Митька хочет со мной примириться и приглашает в самое удобное для этого место. Мол, передаёт ей, то есть мне, через них билет, чтоб я первой полезла, а он только вот в туалет сбегает. А эти доброжелатели билетик - ей. Мол, лезь туда и жди своего благоверного, а третья тут лишняя. Заманили её первой, в общем.
Теперь понятно, почему возглас в гондоле прозвучал так рано. Если ноги у девушек не истатуированы, ногти не напедикюрены, комплекция сильно не различается, то они, ноги эти, похожи. Мужчины к тому же не наблюдательны. И Митька, сиди он внизу, забил бы тревогу лишь тогда, когда в люк стал бы протискиваться белый низ купальника вместо ожидавшегося чёрного. Или наоборот.
Если же Дина ожидала в гости мужские, волосатые ноги, то гладким женским удивилась сразу - как и произошло, собственно.
Кроме того, подумала я со смехом в душе, она должна была приготовиться срывать плавки именно с Митьки. По её представлению, увидев её вместо желанной меня, парень должен был догадаться о ловушке и попереть вверх. И остановить его можно было только таким макаром.
Фыркать нельзя, улыбаться - не рекомендуется, оттянуться можно только в душе. Но главное - мы на равных. Обмануты в одинаковой степени, злиться друг на дружку нечего (не считая предыдущую, до спуска в гондолу, злобу). Зато есть на кого злиться нам обеим. А это сближает. И мы можем если не примириться вообще, то хотя бы заключить перемирие на время сидения "на дне морском".
Тем более, моим опрометчивым пуком и не пахнет уже. То ли гондола проветривается, то ли принюхались наши носы. Это тоже сближает как-то.
Только кто-то должен сделать первый шаг к перемирию... Стоит ли спешить? Не окажется ли торопыга в проигрышном положении, будто ей больше всех надо? И потом, сунешься, а потом окажется, что твоя визави тоже хотела и уже намеревалась, тебе бы выждать чуток - и она бы первая попросила. Я решила не спешить.
А потом, в долгом наблюдении за одними и теми же рыбами, пришло понимание ситуации. Как для войны нужен повод, так и для перемирия тоже, даже ещё пуще. Ведь если ты сунешься без повода, то есть без повода внешнего, то это означает, что у тебя прозвонил повод внутренний - кончилось терпение, общее или по какому-то частному вопросу, что-то тебя припекло, проще говоря. Крайне маловероятно, чтобы в ту же секунду так же обстояло дело и у соперницы. То есть она терпеливее, а стало быть, "на коне" и может диктовать условия, пусть и непрямо.
А теперь, допустим, возник внешний повод, стимул. Тут уж первая молвит слово не кому приспичило, а кто просто быстрее оказалась, а рот уже и вторая начала раскрывать. Терпение-то уже и у одной, и у другой вышло давно, у кого раньше, у кого позже, это теперь значения не имеет никакого. Главное, что обе в равной степени готовы к диалогу, и никому не обидно, никто себя ни выше, ни ниже другой не ставит, не чувствует.
Вот с чем сравнить можно. Представим себе, что бегают по поляне девочки, резвятся, а на подстилке еда лежит, снедь. Кто проголодалась, та опасается подбегать к этой еде - остальные увидят, какая ты обжора. Поэтому все продолжают бегать, у одной раньше в животе бурчать начинает, у другой позже, но за смехом и криками не слышно. Главное - проголодаться успевают все.
Тут мама выходит и зовёт обедать. Все сразу бегут и набрасываются. И никому не обидно, никто не обжора, потому что быстро двигают челюстями абсолютно все. Вот что значит - повод.
Но какой же повод может появиться здесь, в изолированной ото всех и вся гондоле? Неясно... Разве что часы пробьют всплытие, но когда пора уже выбираться, мириться поздно. Да и будут ли они бить? Может, просто так висят, для сведения.
Я решила не спешить вступать в переговоры, пока терпение не иссякнет или повод не возникнет. Может, Дина ещё раньше сдастся. Нет, выжидая, я ничего не теряю - пока, во всяком случае.
Внимание - на рыб!
Потом я пожалела, что сразу не подумала. Надо было уже с самого начала совершать мелкие разминочные движения, не давая мышцам затекать. А я застыла почти неподвижно, только дышала разве что, стремясь не нарушать невидимую грань. И когда часы над головой тихонько сыграли весёлую мелодию, отбили полчаса ("детское время" - ведь детям именно столько и отводится), я сняла внимание с рыб и вдруг почуяла, что тело у меня затекло. Прямо ужас как захотелось выпрямиться во весь рост. Гондола вроде бы позволяет, но ведь нарушишь чужое пространство! Чёрт, как нелепо.
Я начала разминать мускулы лёгкими, незаметными движениями. Тьфу, а хоть бы и заметными! Я же на своей половине, ей-то что? Тем более, она сама в таком же положении, напрягается и расслабляется. Нет, я считаю себя свободной вести себя так, как хочу. Руки потирать, ноги... да что хочу, то и потру.
Мало-помалу мускулки размялись, и только хребёт продолжал болеть. Мало того, он всё крепче и крепче требовал дать ему распрямиться, иначе грозил устроить боль настоящую, костную. А куда я тебе распрямлюсь, раз тут мой удел кончается?
Голь на выдумки хитра, а когда приспичит - тем более. Смотрю - Дина не просто на часы оборачивается, а за что-то ногами цепляется и откидывается, так чтоб лицо у самого циферблата оказалось, будто близорукая она. И долго так стрелки разглядывает, словно, наоборот, дальнозоркая и вблизи плохо видит.
Эге, да ведь она так распрямляет хребёт! А я-то прощаю ей нарушение моего воздушного пространства, голова-то её ко мне залезает. Думаю, часы же общие, надо не замечать. Ну, и она стала этим пользоваться.
Око за око, зуб за зуб! Я тоже стала прикладываться к часикам. Хребёт радовался, прямо-таки не давал уходить обратно в сидячую скрюченность. А ещё он провоцировал меня на радостный вскрик или хотя бы горловой звук, с которым потягиваются малыши. Но я была безжалостна. Я уже не маленькая, раз вот враждую из-за парня.
Динка раз не утерпела и начала позёвывать, с тихим подвыванием, так я сердито кашлянула и загнала её обратно в молчание. Хватит с неё того, что под часами не мешаю зависать.
А сама при очередном зависании и потягивании чуть не пустила ветры. Еле удержалась, пересилила себя. Если оплошаю, соперница навяжет мне перемирие на своих условиях. Её можно понять, осталось двадцать, скажем, минут - это сколько вдохов-выдохов? Одним и тем же воздухом. Вот то-то!
