Узнав, какой у неё сейчас будет урок, Мария тяжело вздохнула. Оставалось надеяться, что обучать её Паул решит традиционными земными методами. То есть с разными книжками, тетрадками и конспектами. А вовсе не решит отправить её куда-то… далеко. И надолго. В том, что это будет именно “далеко и надолго”, девушка не сомневалась. Конечно, чёрный маг показывал себя неплохим специалистом в своей области, но это вовсе не означало, что он хорошо владел всеми видами магии. Перемещать в пространстве — да и во времени — он явно не умел. И это могла сказать даже Мария, что совершенно не разбиралась в магическом устройстве этого мира.
Альфонс спал. Видно, он пережил довольно сильное эмоциональное потрясение. Его никто не беспокоил. Седрик, правда, делал это вовсе не из-за того, что хотел, чтобы друг принцессы смог отдохнуть. После того, как Альфонс врезал ему, пареньку вовсе не хотелось раздражать его.
Хельга с Леонардом тихонько ругались в сторонке, не забывая иногда пихать друг друга локтями. Кая что-то шила, а Реми сопела над очередной своей картиной. Паул же рылся в своей библиотеке.
“Всё же он учёл то, что произошло в прошлый раз…” — подумалось Марии.
Паул тяжело вздохнул и, как показалось принцессе, даже мысленно перекрестился. Потом тёмный маг подошёл к шкафу со своими книгами, достал оттуда одну и протянул будущей правительнице сказочного королевства. Правда, перед этим он сказал ей, что все его книги должны возвращаться в точно таком же виде, как он их выдал.
— И что мне делать? Просто прочитать?
Чернокнижник задумался. Когда он пытался учиться в школе с другими детьми-магами, те никогда не читали книг сами. Читали, используя магию, заклинания, но никогда не читали просто так… Как читают обычные, нормальные люди. Как, по идее, и нужно читать…
— Просто прочитать. Про себя. Только не вслух! Тут есть некоторые заклинания, которые может применять даже самый неумелый маг. Именно маг, простой человек это сделать не сможет, но если у него есть хоть минимальные магические способности… В общем, читай! Не отвлекай меня! Мне ещё зелье одержимости приготовить надо…
Мария осторожно открыла книгу. Та была такой старой, что, казалось, вот-вот развалится. Сухие ветхие страницы почти обожгли пальцы девочки. Она даже вздрогнула. Всё-таки обычно, прикоснувшись к книге, не обжигаешься.
Это был маленький мальчик. Маленький, одинокий, беспомощный. Один в этом мире, один против этого мира. Один. Совсем один. Ребёнок шёл по заснеженной улице. Те лохмотья, что были на нём, не согревали его, и он совсем замёрз. Только кто сможет это увидеть и понять? Кому это будет небезразлично? В этом огромном мире ребёнок был один, и он был предоставлен природе и самому себе. В свои пять лет мальчик прекрасно понимал это. Он шёл тихо, совсем тихо, еле передвигая ноги. Но и бесшумно — взрослые сильно сердились, если слышали хоть звук от него. Почему? Их дети кричали гораздо громче, но их никто не ругал за это. Почему же ругали его? Только его…
Ветер становился всё сильнее. Люди закрывали ставни, двери, спасаясь от этого продувающего насквозь ветра. Те, кто ещё был на улице, спешили спрятаться куда-нибудь. Кто спешил домой, если тот был близко, кто прятался в лавке какого-нибудь торговца… Бабки-торговки прятали свои товары и тоже убегали… Как будто мир вокруг пытался уйти от этого ветра. Оставался только ребёнок.
А ветер становился сильнее и сильнее. Идти было уже трудно: ноги еле держали. Теперь вокруг не было никого. Мальчик убедился в этом, посмотрев по сторонам. И это было довольно страшно. Раньше ребёнок хоть и знал, что он один, было столько людей, которые также шли куда-то, не зная сами, куда, спешили сделать что-то, оживлённо обсуждали недавние события. И было легче. Сейчас мальчик совсем один. И не было вообще никого. Никого, как казалось мальчику, на всём белом свете.
— Дай пройти! Не мешайся под ногами, оборвыш! — крикнул какой-то богато одетый мужчина, толкнув и сбив ребёнка с ног.
Мальчик удивлённо посмотрел на него. И дело было вовсе не в том, что на него никогда так не кричали, такие вопли в свой адрес он слышал чуть ли не каждый день, да и толкали его нередко. Мужчина был одет совсем не так, как одевались жители района, в котором сейчас находился. Да и в целом выглядел он совсем по-другому. Высокий, статный, в расшитом золотом мундире, этот человек показался мальчику как минимум императором. Кто ещё мог так же одеваться? И ребёнок даже осмелился побежать за этим человеком, осмелился подойти к нему совсем близко, когда тот остановился у входа в какую-то лавку.
— Чего тебе надо, мальчишка?! Для милостыни монет не ношу! — довольно грубо сказал мужчина, увидев, что ребёнок приближается к нему. — Неужто ограбить хочешь?! Ха! Всегда поражался наглости жителей этих трущоб!
Мальчик отшатнулся. Человек этот пугал его. И пугал сильно. Он не был похож ни на лавочника, что гнал любого ребёнка, который смел к нему приблизиться, но не был достаточно проворен, чтобы мальчишки не крали у него краюхи хлеба, некоторые фрукты и даже пряники; ни на старуху-знахарку, единственную, кто хорошо относился к детям, оставшимся без родителей здесь, старую, суховатую женщину, выглядевшую весьма жутко, но бывшую самым добрым обитателем трущоб; ни на купца, что был самым богатым человеком здесь, злого и жадного; ни на старика-виндера, самого грамотного и учёного, как казалось мальчику.
— Что ты на меня так смотришь? Как волчонок на охотника… Военных никогда в своей жизни не видел? — усмехнулся мужчина.
Ребёнок испуганно вздрогнул, а потом, через несколько секунд, медленно покачал головой. Военный… Когда-то бабка-знахарка рассказывала мальчишкам о бесчинствах, творившихся в имперской армии. По её словам это было самое страшное место, которое только можно было представить. Её муж погиб, когда велись боевые действия с военной базой Альтаир. Что такое военная база, ребёнок ещё не знал, но почему-то ему представлялось что-то жуткое, что-то ужасное…
Мужчина же усмехнулся. Когда он уже перестанет встречать в таких районах таких вот жителей? Когда он вообще перестанет ходить в подобные места? Могли бы послать и кого-нибудь другого. В конце концов, не он один является лейтенантом в имперской армии.
— Сколько тут есть взрослых парней, мужчин? — спросил офицер. Увидел, что мальчик пожал плечами. — Слушай, пойми, война — это не прихоть военных. Это необходимость для императорской семьи. Никто в этом не виноват. Просто так уж сложилась ситуация.
Ребёнок серьёзно посмотрел на мужчину. Кто жил в этих трущобах? Мальчик и сам плохо знал это. И почему-то он был уверен, что этот человек не имеет в виду лавочника, купца и виндера. Слово «война»… Оно было незнакомым и… страшным. Ребёнку даже показалось на мгновение, что это слово звучит ещё страшнее слова «голод».
— Не понимаешь? Подойди-ка сюда! — позвал мужчина. Мальчик еле смог подойти. Ноги просто отказывались слушаться. — Боги! Да ты совсем замёрз! Ладно, пошли со мной в карету. Думаю, там всё же немного теплее.
Мальчик недоверчиво поплёлся за офицером. Много чего могло случиться, и ребёнок ничего не смог бы сделать против. Он был слишком мал и слаб, чтобы дать отпор. И слишком напуган, чтобы сказать что-то. К тому же было холодно. На самом деле, будь рядом старуха Рена, он бы никогда не пошёл за незнакомым человеком, но старухи рядом не было. Некому было взять мальчика за руку, дать ему кружку тёплого молока, укрыть его одеялом — женщина иногда делала так, говорили, она хотела когда-то создать сиротский приют, но разрешения на это ей не дали.
Идти нужно было недолго, но замёрзшему ребёнку показалось, что прошла вечность. Конечно же, никто и не думал отнести его на руках, возможно, так было бы гораздо проще. Притом и военному, и самому мальчику. Но офицер не хотел этого делать. Да и разве можно было корить его за это? Он предложил маленькому Артуру посидеть в своей карете — по его словам, там было теплее, — можно ли было осудить его за то, что дорогу к карете ребёнку пришлось проделать на своих двоих?! Мальчику было уже целых пять лет, и никто не обязан тащить его куда-то на руках. К тому же так давно он ходил по улице пешком.
