Когда приземлился, сдвинул козырёк кабины, долго сидел, прислушиваясь к своим ощущениям. Ноги гудели, чуть дрожали руки, вспотели ладони, но от радостного тепла распирало грудь, так что было трудно дышать.
Через неделю я уже освоился в полку, изучил машину. Сделал несколько боевых вылетов и в группе сбил пару фрицев — пикирующий бомбардировщик «Юнкерс» и бомбардировщик-транспортник «Дорнье». Узнал, что зовут меня Алексей Гриневский, лётчик-испытатель, заместитель командира особого ИАП, который защищал подходы к Москве. Мне нравилось здесь. Ловил на себе восторженные взгляды лётчиков, оценивших моё мастерство и девушек — мотористок, официанток в полковой столовой. Те так просто впадали в транс, замирали, когда я одаривал их улыбкой. Да и внешне я выглядел лучше, чем там, в прежней жизни — высокий, статный, рослый.
И когда командир послал меня на разведку в одиночку — найти вражеский аэродром, уже не ощущал никакого страха. Поднялся в воздух, и, сделав лихой разворот, лёг на нужный курс. Под крылом потянулись запорошенные снегом крыши домов, сверкнула обманчивым серебром замерзшая гладь Волги. Солнце старательно пыталось раздвинуть сизую хмарь.
Лечу, высматриваю внизу что-то похожее на аэродром — куда фрицы могли спрятать его? Огляделся и вдруг заметил, как справа по курсу темно-серыми тенями закружились коршуны.
Коршуны? Какие могут быть коршуны на такой высоте в морозном небе?
Присмотрелся повнимательней и заметил едва заметный расплывающийся ажурной дымкой инверсный след. Тени резко сменили очертания, превратившись в четвёрку «худых» — «Мессершмиттов». Ах ты, черт, значит, там аэродром. Теперь надо уходить.
Но фрицы явно заметили меня, пустились вдогонку. Надо принимать бой, иначе собьют, как утку.
Уменьшив шаг винта, я привычным движением включил форсаж и энергичным разворотом направил истребитель навстречу врагам. На прицеле вырос тощий силуэт ведущего «мессера». Ещё секунда, другая. Как шпаги пересеклись огненные трассы. В последний момент «худой» левым разворотом вышел из-под атаки.
Восходящей полубочкой вывел истребитель в облака и вновь бросил вниз, в гущу «худых».
Оглушительным рёвом моторы раздирают пространств, ярким пунктиром огненный трассы прошивают воздух.
И вдруг воздушный поток с силой ударил в лицо — очередью снесло фонарь. Беззащитный, открытый всем, я сжался в комок за бронеспинкой. А враги окружили, словно бандиты трусливо пытаются вонзить нож в спину.
Раскалёнными иглами пронзает боль в плече. И я вижу совсем близко, будто рядом, как скалятся в ухмылках фрицы. Развлекаются, суки, спрятавшись за бронестеклом уютных кабин своих самолётов, расстреливают в упор меня, беззащитного русского лётчика. От ЛаГГа летят клочья: из левого крыла вырывает клок обшивки, трубопровод пробит. Врёшь — не возьмёшь!
Взмыл вверх и бросил самолёт в вертикальное пике, оказавшись в хвосте одного из «худых», нажал гашетку. Очередь прошила кабину, мотор. Вырвались языки ярко-оранжевого пламени, начали жадно пожирать обшивку, и в мгновение ока грозный «мессер» превратился в огненный шар, летящий к земле.
На мгновение фрицы растерялись, но тут же возобновили атаку. Обложив, как волка, начали бить в упор.
Сильный удар сотрясает израненный самолёт. А, черт, мотор отказал. От острой боли, пронзившей ногу, темнеет в глазах, кружится голова, во рту — сильный металлический вкус крови. Что я могу сделать? Один против трёх?
И вдруг один из фрицев выскочил прямо передо мной, оказавшись в перекрестье прицела. И я не растерявшись, машинально нажал на гашетку. Светящийся рой достиг бензобака «худого», и тот взорвался в воздухе с оглушительным грохотом.
А, не ожидали! Хочется крикнуть мне, но сил уже не осталось. Ещё немного, сознание поплывёт и отключится. Ничего не успею, ничего!
И вдруг фрицы развернулись и отчалили, так и не сумев добить меня — «заколдованный» русский истребитель.
С трудом управляя истерзанным самолётом, который едва слушался рулей высоты, на бреющем полете я дотянул до аэродрома, и рухнул в безмолвную чернильную тишину.
Сознание прояснилось, вернув в обыденность.
Отозвалась система: «Миссия выполнена успешно. Вы получаете 500 баллов опыта. Здоровье восстановлено. Выносливость восстановлена».
Я вновь стоял перед входом в «Розовую жемчужину». Заказав у того же парня девушку, поднялся на второй этаж и подождал Эдит.
Но теперь решил не действовать так глупо и осмотрелся.
Да, именно то, что нужно. У самого потолка я заметил закрытый сеткой воздуховод. Залез на тумбочку и постарался вытащить сетку. Она подалась со скрипом, с трудом. Но я осторожно опустил её рядом и, подтянувшись на руках, огляделся. Лаз широкий, но грязновато.
Подсадил Эдит. И когда она исчезла в черноте, залез следом.
Надо спешить — если в комнате установлены камеры, то за нами пустят погоню.
Мы долго ползли по вентиляционной шахте, пока, наконец, я не увидел через решётку внизу улицу, по краям которой шли ряды домов.
Осторожно сняв решётку, помог Эдит спуститься и спрыгнул сам.
— Простите меня, Алан, что я убежала, — голос Эдит звучал через силу. Помолчала и добавила смущённо: — Мне нужно переодеться. Ну, вы понимаете…
Я понимал, конечно. Чего ж тут не понять.
— Мы можем сейчас вернуться, и вы приведёте себя в порядок в своих апартаментах.
— Нет, Алан, у вас ведь есть наверняка здесь гостиницы или что-то в этом роде…
— Есть, конечно. Я покажу.
Я расслабленно полулежал на кровати в уютном номере, бездумно водил пальцем по орнаменту на пледе, стараясь не прислушиваться к шуму льющейся в ванне воды. Но воображение помимо воли рисовало самые бесстыдные картины: Эдит стоит там под струйками: голенькая, беззащитная, а я могу прямо сейчас взять всё, что захочу.
Хлопнула дверь. Вытирая голову белым пушистым полотенцем, Эдит появилась на пороге номера. Прошлёпала босыми ножками, оставляя влажные следы на паркете. Остановилась, удивлённо и даже испуганно воззрилась на меня:
— Как вы сюда попали? — холодно и даже, как будто грубо спросила. — И что вы здесь делаете?
Я опешил, не понимая перемены в её настроении. Когда мы сбежали из «Розовой жемчужины», в глазах Эдит светилось такое бесстыдное нескрываемое желание, что я не сомневался в успехе.
— Жду, когда вы примете, наконец, ванну, — проворчал я. — И мы сможем вернуться наверх.
— Вы могли ждать меня в своём номере.
Когда мы нашли эту гостиницу, то я решил снять два номера, чтобы быстрее принять душ одновременно, а не по очереди. Но Эдит поняла это по-своему.
— Черт возьми, Эдит, — я вскочил с кровати и оказался рядом. — Я спас вам жизнь. Могу я хоть немного получить что-то взамен?
Я попытался притянуть её к себе. На меня пахнуло нежным, каким-то удивительно терпким и сильным запахом влажного женского тела, от чего закружилась голова. Но она тут же вырвалась, плотно укуталась в полотенце, оставив открытыми только голову, руки, ноги и часть плеч с трогательно выступающими ключицами, что, впрочем, не мешало моему воображению дорисовать остальное.
— Я благодарна вам за то, что вы сделали. Но сейчас выметайтесь из моего номера. Немедленно!
В её глазах сверкнула такая злость, что опешил на миг.
— Эдит… Вы серьёзно?
Я решил, что она хочет поиграть со мной. Улыбнувшись, протянул руку, но Эдит отшатнулась от меня. Бах! В голове противно зазвенело, висок пронзила острая боль. Окутала розовая муть, а когда исчезла, я заметил в руках Эдит мраморную пепельницу.
— Убирайтесь отсюда! Быстро! Иначе… Иначе я расскажу всё мужу.
— Мужу? А кто у нас муж? — изумился я.
— Питер Броуди. Личный пилот генерала!
Ах, вон оно что. Злость хлынула в душу мутным потоком. Я развернулся и направился к двери. Хлопнул так, что с потолка просыпалась штукатурка, а парень за стойкой, который выдавал нам номерки, подскочил и уставился на меня, растерянно моргая.
