— Потому что наша операция требует от нас спуститься туда, — сказал капеллан с почти злой решимостью. Горфон отчетливо увидел убежденность в глазах Мурнау.

— Ты шутишь! Это самоубийство, — запротестовал уничтожитель Гвардии Смерти.

Мурнау наклонился поближе. Он тихо и отчетливо произнес каждое слово.

— Никаких… выживших…

— Но, брат-капеллан, — начал Горфон, — фосфекс…

— Испытает нас, это так, — согласился Мурнау. — Но не больше, чем был испытан лорд Мортарион, который бесстрашно и неукротимо направился в горы Барбаруса. Каждый шаг был агонией для него, каждый вдох пыткой, но он сделал это, чтобы освободить нас. И поэтому мы свободны — свободны в выборе. Свободны решать собственную судьбу. Все, что он просит взамен, так это повиновение. Дай же нам следовать по стопам примарха — бесстрашно и неукротимо.

Мурнау снял череполикий шлем и пристально посмотрел на сержанта. На какое-то мгновение на отвратительном лице сержанта мелькнуло сомнение, затем оба воина разделили заразное безумие.

Капеллан поведет их по стопам примарха. Сержант кивнул.

— Гхолик. Хадар-Гул. Идете первыми, — приказал Горфон, — мы должны покончить с выжившими.

Когда Мурнау прикреплял шлем к поясу, то заметил минутную нерешительность среди уничтожителей, которую они впервые продемонстрировали за время жестокого абордажа. Могильщики с изувеченными лицами знали, что значат приказы сержанта. Гвардейцы Смерти сами должны бросить вызов фосфексу и помериться физической выносливостью и решимостью с Имперскими Кулаками.

Уничтожители вошли первыми, держа наготове пистолеты и работающие на холостом ходу цепные мечи. Грулл Горфон с Мурнау следовали за ними, а Зоррак замыкал колонну. Как и Хадар-Гул, он бросил громоздкую пусковую установку и вооружился болт-пистолетами. Стены и потолок коридора вспыхнули, когда зажгли фосфоресцирующие огни. Ужасное химическое пламя танцевало на металле, пылая жутким бело-синим огнем, который казался голодным и как будто желал захватить новую территорию. Когда отряд осторожно спускался по крутому коридору, Мурнау почувствовал прикосновение к коже жидкого тумана токсичной смеси. Подобно медленно действующим ядовитым испарениям она вызвала приступ удушья, и капеллан почти тут же ощутил, как яд проникает и обжигает его внутренности.

Мурнау услышал мучительный рев Имперских Кулаков, исходящий с нижней палубы. По вокс-связи капеллан уловил едва слышимый мучительный ропот Могильщиков, шагающих через нависающий фосфекс. Матовый керамит и зеленая окантовка их доспехов заметно тлела, но Мурнау не оценил в полной мере пытку, которой он их подверг, пока сам не ступил в концентрированное облако химической смерти. Раскаленные языки пламени, вспыхнувшие на металле кабелей, нагрудника и наплечников немало отвлекали, воспламенив его длинные черные волосы и облизывая лицо.

Мурау чувствовал, как в него въедается иссушающее токсичное соединение.

Могильщики молча спускались на орудийную палубу, подавляя боль. Мурнау предположил, что оставшиеся Имперские Кулаки страдали также, если не больше Гвардии Смерти, так как уничтожители вошли без сопротивления. Со стороны защитников не раздалось ни единого выстрела.

Орудийная палуба представляла картину сверкающего синего пекла. Повсюду пылало пламя. Здесь уничтожители нашли пустые канистры и высочайшую концентрацию химического облака. Мурнау услышал по воксу низкий рык уничтожителей, но это был рокот решимости. Они были Гвардией Смерти, сыновьями Мортариона, карой Барбаруса. Они были сильнее братских Легионов. Они не боялись ни смерти, ни любого оружия смерти. Их величайшим даром была нечеловеческая выносливость, и она и только она вела вперед спотыкающихся Могильщиков.

— Тела, — сообщил Горфон, хрипя из-за разлагающихся легких.

— И здесь тоже, — пробулькал Гхолик, когда уничтожители осторожно разошлись по открытой палубе. На ней лежали Имперские Кулаки, без шлемов и лицом вниз, желтые доспехи обгорели и деформировались. Когда Мурнау и сержант стояли над телом одного мертвого космодесантника, капеллан краем глаза заметил что-то.

— Движение! — Хадар-Гул сумел издать хриплый рев.

Из синего мрака, пошатываясь, вышел еще один воин Латама, в вялой руке он держал болтер и наугад стрелял в палубу и потолок. Горфон резко развернулся и отшвырнул противника силовым кулаком. Лоялист упал, его отвратительное лицо представляло дымящуюся маску изъеденных мышц, кожи не было, а скуловые кости были видны сквозь гиперобезвоженную кожу. Сержант уничтожителей ударом потрескивающего кулака снес плавящуюся голову с плеч несчастного воина. Имперский Кулак упал на колени, затем завалился на бок.

— Кровь! — выкрикнул Зоррак, привлекая внимание Мурнау и остальных Могильщиков.

Следуя за каплями запекшейся крови, которая шипела на палубе среди остатков фосфекса, уничтожитель повел их за собой через синий туман. Капли превратились в сгустки, а те в кровавые отпечатки ботинок, пока, наконец, пятно на палубе не привело Гвардейцев Смерти к одинокому космодесантнику, ползущему по орудийной палубе. Зоррак поднял болт-пистолет.

— Стой! — рявкнул Мурнау обожженными губами. Распростертый воин определенно не был Имперским Кулаком, на что явно указывал цвет его доспеха. Броня могла сойти за ту, что носила Гвардия Смерти. Мурнау прищурился кровоточащими глазами. Даже сквозь мерцающее на доспехе свечение было очевидно, что на нем нет расцветки, символа Легиона и знаков отличия.

— Кто он? — выдавил вопрос Горфон, ожидая, что капеллан знает ответ.

Мурнау не знал, но был уверен, что воин — тот самый драгоценный груз, который «Ксанф» вез на Терру. Пассажир действительно был космодесантником, но больше не легионером.

— Он — шпион лоялистов, — заявил капеллан, — какой-то агент Императора.

Мурнау встал перед лежащим космодесантником, тот посмотрел на него с палубы. Его глаза затуманились и покрылись кровавыми пятнышками, а кожа на лице лопнула и высыхала на глазах капеллана. Рыжеватые волосы и борода были заплетены в косы, а бакенбарды пропитала запекшаяся кровь, вытекавшая из разлагающихся легких. Воин взглянул на Мурнау и продемонстрировал окровавленные острые зубы. Он нарушил напряженную тишину хриплым, но полным первобытной решимости голосом.

— Это… Варскьолд, — прохрипел агент, — сержант… действуй…

Мурнау понадобилось мгновение, чтобы понять — агент говорил в вокс.

Внезапная детонация сотрясла орудийную палубу, это перегрузилось одно из плазменных орудий. Оно полыхнуло жаром и светом миниатюрного солнца.

Мурнау почувствовал, как сместился весь корабль. Капеллана швырнуло о переборку, а всю конструкцию несколько раз сильно тряхнуло. Агент Варскьолд приказал какому-то невидимому союзнику взорвать пушку и корпус корабля. Мурнау почувствовал, как «Ксанф» накренился, когда поток болотной грязи хлынул на орудийную палубу. Что-то внутри корабля выровнялось, переломный момент был пройден, и дополнительный вес грязной воды потащил остов на дно.

Секунды проносились одна за другой. Мурнау услышал одиночный выстрел из болт-пистолета. Фосфекс затмил все вокруг синей светящейся пеленой, и под ее прикрытием Горфон получил выстрел в горло. Под таким углом снаряд вошел сержанту уничтожителей в подбородок и снес покрытую струпьями макушку. Мурнау понял, что Варскьолд выстрелил из спрятанного оружия. Ответ капеллана был немедленным и хорошо отработанным. Крозиус обрушился на голову агента с ужасной силой и раскроил череп. Из-под спутанных рыжих кос потек мозг.

Тонущий корабль снова накренился, еще раз сбив с ног оставшихся Могильщиков. Мурнау слышал, как снаружи бурлит грязь. В облезших ушах ревел зловонный воздух, который, тем не менее, не смог рассеять ужасное облако фосфекса, зависшее над палубой. Капеллан слышал со всех сторон мучительные стоны «Ксанфа», несущегося в болотную могилу.

Почти ослепшие и по-прежнему страдающие от беспощадного едкого воздействия фосфексного тумана, Гвардейцы Смерти боролись. Из-за постоянно двигающейся под ними палубы неудивительно, что ревущие черные воды добрались до них так быстро.