Коже? – эхом повторила обескураженная Финн.
Конечно. Здесь ужасный солнцепёк. Несмотря на тени деревьев, я уже начал обгорать. А у вас обеих достаточно светлая кожа, значит, она привычна к местному солнцу. А то, как легко и уверенно вы продвигаетесь по здешним местам, свидетельствует о том, что вы здесь всё знаете. Значит, либо родились тут, либо приехали очень давно. Но если бы вы были приезжими (судя по вашей внешности и речи - из Британии или Северной Америки), то тогда вряд ли бы носили столь… смелые наряды. И вообще, на своей родине человек держится по-особому, есть определённые пункты в поведении, надо лишь уметь их подметить. Но вернёмся к загару. Ваш, - теперь гений сыска обращался к лорду, - ясно свидетельствует о том, что Вы пробыли в этом месте достаточно долго – следов солнечных ожогов нет. И в то же время Вы смуглее, чем был бы человек, выросший в этих краях. По Вашему говору и характерным оборотам речи я определил место Вашего проживания в Англии. А Ваше кольцо на мизинце говорит само за себя. Такие были в ходу в Испании в первой половине нашего тысячелетия. Кольцо более чем старое, это сразу видно. Сама собой напрашивается мысль о том, что Вам оно досталось в наследство от предков. Вы явно цените комфорт, и не стали бы носить эту вещь, столь выбивающуюся из Вашего общего стиля, если б не дорожили ею. Как я уже сказал, кольцо определённо испанского происхождения. Такие часто брались в качестве трофеев английскими пиратами, которым потом жаловали титулы. Следовательно, и те пираты, и их потомки становились аристократами. О том, что Вы отличный охотник, можно судить по Вашему ловкому и умелому обращению с оружием. О том, что Вы наездник – по Вашей осанке. Ну, а успехи в спорте мне представляются очевидными. – Детектив усмехнулся, потрогав свою челюсть и начинающую опухать щёку. - Поверьте, сделать такое мало кому удавалось. – Холмс встал перед Вероникой. – Ваш медальон тоже, без сомненья, древен, но тесёмка, на которой он висит, практически новая, она ещё не истёрлась. Либо Вы недавно сменили её, либо недавно получили само украшение. В пользу второй догадки свидетельствует тот факт, что Вы постоянно касаетесь медальона, причем рефлекторно. Отчасти потому, что ещё не привыкли к нему, отчасти потому, что он Вам дорог. Следовательно, Вы получили его от близкого человека. А древности от близких людей обычно достаются по наследству.
Как Вы узнали, что я художница? – Вероника продолжала хмуриться, но уже не категорично.
Холмс усмехнулся, словно речь шла о чём-то простейшём. Впрочем, так оно и было.
Элементарно. У Вас следы краски под ногтями. И некоторые движения Ваших пальцев свидетельствуют о том, что Вы привыкли работать кистью*.
И этот человек, по идее, должен был быть растерян сильнее их всех вместе взятых! Но он стоял, спокойный и сдержанный, взирая на жителей древесной хижины с лёгким любопытством. Одежда местами порвана, рубашка вовсе без одного рукава, перевязка на левом плече уже пестрила бурыми пятнами засохшей крови. Тёмные, едва тронутые сединой у висков волосы, проницательные глаза, в которых так и искрил живой ум. В общем, трудно было себе представить зрелище более противоречивое и в то же время внушающее уважение.
Финн ухмыльнулась и поджала губы.
А я? Почему обо мне молчите?
Холмс перевёл на неё взгляд.
Простите, мисс, я посчитал, что это будет не совсем корректным и, мягко выражаясь, не доставит Вам удовольствия.
Я не обижусь, - безрадостно заверила Финн. – Валяйте.
Рокстон и Вероника одновременно посмотрели на арбалетчицу. На лицах обоих читалось сожаление и сочувствие. И охотник, и дикарка знали, что Финн нелегко пришлось, но сама арбалетчица на этот счёт особенно не распространялась.
Что ж. – Холмс еле уловимо пожал здоровым плечом. – Некоторые особенности Вашего телосложения говорят о том, что Вы долгое время голодали, скорее всего – в детстве. Неопытный глаз этого не приметит, но Ваше строение костей, - он лёгким жестом показал на ключицу девушки, - ясно даёт понять, что, когда Вы были малы, не все необходимые вещества поступали в организм в достаточном количестве, но потом это, верно, компенсировалось. У Вас есть привычка щуриться от яркого света, притом к свету Вы гораздо восприимчивее Ваших спутников, не замечали? Следовательно, Вы долгое время прожили в темноте. Например, в подвале или подземелье. Можно было бы предположить, что Вам довелось расти в семье каких-нибудь извергов, которые Вас морили голодом и запирали в подвале. Но. Во-первых, обычно такие нелюди не сдерживают себя в рукоприкладстве, и издеваются над несчастными детьми, не ограничивая свою больную и жестокую фантазию. В ход идут ремни с железными пряжками, ножи. И естественно, остаются шрамы. У Вас же таких шрамов нет. Вдобавок, Ваше поведение никак не похоже на поведение человека, в детстве подвергшегося насилию. Следовательно, самое вероятное объяснение всем вашим детским тяготам – война, не важно, какого масштаба. Ваш браслет, - мужчина показал на украшение на левой руке Финн; формально, это был даже не браслет, а небольшая кожаная повязка с вплетением тонких чёрных верёвочек, - украшен так называемыми нитями дружбы. Мне попадалась информация о таком обычае некоторых южноамериканских индейцев, когда я расследовал дело о краже в музее… неважно. Раз мы в Южной Америке, а Вы – коренная жительница, логично предположить, что Вам с Вашими друзьями этот обычай был не чужд.
Финн вновь грустно усмехнулась, посмотрев на своё левое запястье.
Что за обычай? – спросил Рокстон.
Вероника стукнула себя по лбу.
Как я сразу не догадалась! Я ведь уже сталкивалась с подобным, правда, давно. – Она взглянула на охотника. – В некоторых племенах каждый носит либо на запястье, либо на шее тесёмку или другую плетёную "нить". Когда человек умирает, эту нить забирает кто-то из друзей и надевает на себя – носит в память о погибшем.
Некоторое время Лэйтон, Рокстон и Холмс даже дышать стеснялись. Они лишь смотрели на "браслет" Финн, в котором было не меньше полутора десятков плетёных нитей.
И каждая из них – погибший друг? – наконец, полушёпотом спросила Вероника.
Арбалетчица кивнула. Как ни странно, ей стало легче. Что плохого в том, что тебя жалеют друзья? Ничего.
Девушка исподлобья взглянула на Холмса.
Полагаю, теперь вы хотите, чтоб я объяснил, как вычислил наше местоположение, – догадался детектив. – Проще простого. Помните дерево, на которое я забрался? Это розовое дерево, и растёт оно преимущественно на территории Бразилии. – Мужчина поправил повязку на плече. - Я ответил на все ваши вопросы. Теперь задам свои.
Сейчас на мушке была Маргарит. Крукс, Челленджер и Мелоун стояли возле огромного дерева, растущего у самой кромки воды. Мориарти рассудил, что с женщиной-заложницей справиться будет намного проще.
Думаю, с Вами мы поладим лучше, чем с ними, - улыбнулся брюнетке преступник и перевел прицел на рыжеволосого профессора.
Что Вы собираетесь сделать?! – ужаснулась мисс Крукс. Ужаснулась потому, что ответ был ясен.
Избавиться от ненужной обузы, что же ещё? – Мориарти сказал это так запросто, словно речь шла о бездушном балласте. – А Вы, дорогая, отведёте меня к вашему чудо-дому. Если будете вести себя хорошо, я, возможно, оставлю Вас в живых.
Мелоун и Челленджер тихо бесились от собственной беспомощности. Минуту назад Мориарти заставил их сдать всё оружие, и сам теперь был в полной боевой готовности.
Маргарит захлебнулась собственным гневом. На секунду она потеряла контроль над собой. Женщина уже хотела высказать этому негодяю всё, что о нём думает, но самообладание вернулось к ней вовремя.
Нет, - спокойно и твёрдо произнесла Маргарит. – Вы их не убьёте.
Отчего же? – полюбопытствовал Мориарти, продолжая держать Челленджера под прицелом. – Ведь у меня нет выбора. Если не избавлюсь от них, они будут нас преследовать, попытаются меня убить. А это всё столь утомительно.
