-И вот думаю полковник часто, зачем я здесь? Что я тут забыл? Я бы этот Грозный вовек брать не стал, так как мы сейчас его берем, обнес бы его проволокой колючей в два ряда, да хоть в десять. Ток бы по ней пустил, обложил город как логово, танками и артиллерией со всех сторон, минами окружил все подходы, а жителям фильтрационные пункты на выходах поставил и ждал, хоть год, хоть два, пока боевики любо подохнут, либо сдадутся в плен. Не стоят они эти дудаевцы для меня ни одной капли моего солдата, ни кровинки его, не слезинки материнской. Так вот зачем я здесь? За Родину? Как весь этот звездец с Союзом случился, я сразу забыл, что Родина у меня есть, мгновенно не стало ее. Как ветром сдуло, была, и нет уже Родины. А будто в сердце черная дырка от нее осталась, вроде когда Родина была, они меня грела, смысл какой-то давала жить и смысл служить, и раз все и нет ее больше! Все кончилась совсем моя Родина. Выпил сначала я водки, ждал, думал, отпустит, а все равно нет, не отпускает. Как будто кто-то украл ее у меня и на ее место их новую свободу мне туда и как брак подсунул. Как ветку яблони к елке привил, а она не приживается, отторгает ее мой организм. Мне приятели: ты раб совковый, а я говорю им: 'а не пошли бы вы, я при Союзе то зад начальству как вы не лизал, а вы и сейчас еще больше лижите став свободными. При Союзе стыдились хоть этого, а сейчас вам свободу дали, для подлости'. И понимал я, обманули меня и не какая свобода, это вседозволенность. Как будто все воры только и ждали, когда Союза не будет, что бы Родину украсть у нас всех понимаешь. Не деньги, не там ее какие-то блага у меня украли, они Родину вот что у меня украли. Родина, она какая? Она чистая, родная, теплая, любящая тебя, за нее умереть хочется, справедливая, а мне что подсунули, холодную, грязную и злую страну, полную пьющих дегенератов. И я ведь и сам таким же становлюсь! А почему я умирать то за такую Родину должен? Она не моя, она чужая! А генерал мне тогда говорит: 'Валера, Родину то у тебя украли не у одного, у нас всех ее украли, но другой-то у нас Родины нет. Какая есть все наша. Ты не пойдешь, я не пойду, а кто пойдет тогда? Не кому больше все, кончилась Россия то, остались мы с тобой майор, да эти пацаны восемнадцати лет', понимаешь полковник. А сюда приехал, в дерьмо лицом окунулся, думал, хуже будет, вообще завою от отчаяния, но смотрю на ребят этих, на офицеров и мурашки по коже бегут. И в них-то я Родину и увидел тут, понимаешь. Они все и есть Родина и за нее я готов умереть. И понял, жива моя Родина, есть она на свете, ее просто отмыть надо, очистить, понимаешь, отстроить, порядок навести, а она есть. А сначала защитить тут. И только здесь я это и увидел! И получается, что война тут для всех разная все вроде вместе воют, а каждый за себя, мы с тобой и с солдатами за Родину, кто-то за нефть, другие за власть, вроде вместе все, на одной линии стоим, а на самом деле врозь! -

И Владимир понял: им всем здесь, этой жестокой войне, чтобы выжить, нужен смысл, нужно придумать ради чего, все это. Где найдут они его - не важно, в чем - не имеет значение. Его надо придумать, найти, выстрадать. Иначе так легко среди крови и грязи, среди предательства и пирующей смерти, сломаться и потерять себя уже навсегда, умереть до еще смерти, остаться лишенным смысла жизни пустым надорванным человеком, не способным вынести это. И выход один надо верить, пусть не знать, не понимать, но отбрасывая все вопросы прочь, к черту или дальше, верить, находить высокий смысл происходящего. Иначе нельзя никак.

В огромной комнате открывавшейся пустым окном на пустырь на полу полулежали притаившиеся бойцы, в углу стояла включенная на прием рация.

-Сначала попугаем, - объявил майор:

-Так Ежик, - он обратился к одному из бойцов:

-За этажами следил? Там есть снайперы?-

Худой боец в черной шерстяной шапочке повернул свое острое лицо.

-Четвертый пятый этаж товарищ майор!- бодро доложил он:

-Похоже снайпер или два!-

Любимов недовольно посмотрел на Ежика, но тот не реагируя на это, опять равнодушно продолжил наблюдать за противником.

-Что в эфире? Молчит Закиев? - спросил майор у радиста:

-Как рыба, товарищ майор! - подтвердил тот. У отряда боевиков была спутниковая связь, и только этим могло быть объяснено радиомолчание по всем частотам.

-Они там нас слушают. Так давай связь быстро!- кинул Любимов радисту:

-Всем всем, третий - пятый, полная готовность, начинаем работать! Бурят! Бурят! Ты слышишь меня?-

Рация щелкнула и недовольным далеким голосом ответила:

-Что сразу орать? Я слышу вас, вы орете вечно, как резанный, у меня так инфаркт от вас уже скоро будет!-

Видимо у них всех между собой были какие-то свои обычные шуточки, стеб, которыми Любимов и его подчиненные разбавляли накаленную обстановку вокруг, отражавшие своеобразные отношения установившиеся в батальоне. А майора уже несло:

-Так инфаркт тебе еще рано. Слишком легко хочешь отделаться от меня. Так давай всех из машины выгоняй, понял, сам за рычаги! Давай двигай к нашему дому, который, напротив, к правому углу, за ним там куча мусора за ней становись. Бурят ты все понял?-

Лязгая гусеницами, громыхая, смешивая снег и грязь, к правому углу здания подъехал танк и аккуратно расположился за большой кучей мусора, так что над ней лишь возвышалась грозящая стволом башня.

-А теперь Бурят давай для начала по обеим сторонам здания по пятому этажам пару осколочно-фугасных снарядов! Чикни легонько, дом не рушь, но чиркни, так что бы Закиев там обосрался! -

-А он не обрушит дом?- спросил полковник.

-Нет, он знает, что делает - он его заденет, потрясет немного. Смотри дом кирпичный хороший, обвалить, конечно, можно, но не нужно. И вообще дом не так уж просто тебе разломать. А там за кучей танк из РПГ не поджечь боевикам и далековато будет для выстрела, они не рискнут! Окна держим окна, что бы ни одна тварина нос свой не высунула! -

В новогоднюю боевики жгли технику из ручных противотанковых гранатометов, а когда из горящих машин выбирались люди, то снайперский огонь добивал их. Но все же, попытка поразить танк была сделана, но граната чиркнула по башенной броне и дала свечку в небо, где разорвалась. Прозвучало несколько выстрелов.

-Держать окна! Я же сказал держать окна!- повторил приказ по рации майор.

-Ни чего Бурят у меня на Рождество за одни день шесть попаданий из РПГ выдержал, пока его не сожгли!-

Танк ухнул и с грохотом выплюнул из длинного ствола сначала один и за тем другой залп огня. Два оглушительный разрыва снарядов потрясли дом, напротив, до самого основания, верхние этажи окутались черными клубами дыма, взметнулись яркие языки пламени.

-Бурят наведи на центр дома и замри! - а дальше Любимов потребовал от радиста:

-А теперь давай вызывай мне Мусу! Когда он там слышать снова станет, а то Бурят его оглушил! Ну что за человек этот Бурят, его попросишь о чем-то, а он вечно такое устроит!-

Орудийный ствол танка задвигался, нащупал требуемую точку прицела и замер, угрожая зданию напротив новым убийственным выстрелом. Муса появился в эфире минут через пять, рация заскрипела, зашуршала его кипящим от ярости голосом:

-Что бешеный майор успокоился? Или ты всех пленных тоже хочешь тут похоронить? Тебе их частями прислать? -

Но ему ответил уже Родионов:

-Здравствуй Муса! Узнал меня, это полковник Родионов, мы в Москве встречались!-

Возникшая пауза была недолгой.

-А настоящий полковник, узнал. Земля маленькая и круглая. На все есть воля Аллаха! Что же ты в гости ко мне не приехал, а с войной в мой дом пришел?-

-Ладно, Муса не будем засорять эфир, давай договариваться, мне пленные, тебе выход!-

-Хорошо полковник я тебя помню, ты вроде нормальный мужик. За деньги как ваши московские ****и не продаешься! Что значит, пленных хочешь?-

-Хочу!-

-Ну, тогда я с оружием выйду, понял. Все мои уйдут ребята все. И я с ними! Но мне нужны гарантии, а, то я вам пленных отдам, а вы меня здесь и похороните!-