Взгляды отца и сына пересеклись. Владу стало неловко, и он поспешно моргнул.

— Простите, пожалуйста, меня за неподобающее поведение, отец.

«И за то, что не оправдал ваших надежд».

— Извинения приняты, — кивнул Александр. — Надеюсь, ты также не держишь на меня зла.

— Нет, разумеется, — быстро ответил Влад. Он и правда не был зол на отца — сейчас точно, хотя после самой ссоры кипел. Может, он просто окончательно разучился злиться, утратил последнее желание спорить и не соглашаться? Всё-таки, помог ли ему Адлер на самом деле своей «помощью» или сделал лишь более забитым и жалким?..

— Я хочу встретиться с ним, — Влад вздрогнул и поднял взгляд на отца. — С Адлером Гриндевальдом. Ты можешь это устроить?

— Теоретически да, но… — Влад запнулся. — Для чего? — он всерьёз испугался, что отец желает говорить с Адлером о нём, Владе, и требовать оставить его в покое. Испугался, но одновременно чуть-чуть захотел, чтобы именно так и было.

— Этот молодой человек меня интересует, — спокойно ответил Александр, не заметив его волнения. Хотя, может быть, просто скрыл, что заметил. — Я хочу знать, кому поклялся в верности мой сын.

Влад почувствовал, как к щекам приливает кровь. Он не сказал ни слова о клятвах и верности, но отец сам обо всём догадался.

— К-конечно, я поговорю с ним и сразу же напишу вам.

— Хорошо, — отец поднялся из кресла. — А теперь, когда мы всё выяснили, ты ведь не откажешься пообедать со мной?..

В особняк на побережье Влад вернулся ближе к вечеру. После нескольких часов общения с отцом ему было удивительно легко — будто бы с плеч упала гора, вечный страх и ненависть к себе отступили, и стало казаться, что ещё не всё потеряно для него.

В большинстве окон первого этажа горел свет; наверное, Макс и Георг уже вернулись и сейчас делятся с Адлером впечатлениями о поездке в Вену — точнее, делится Георг, а Макс порой вставляет чопорные замечания. Присоединяться к ним не хотелось, запираться на весь оставшийся вечер в лаборатории тоже, и Влад, пройдя по потемневшему, липнущему к ботинкам песку, убрал палочкой капли со ступенек крыльца и присел на среднюю. Запрокинув голову к хмурому небу, он вдыхал запах моря и недавно прошедшего дождя, наслаждаясь спокойствием.

Входная дверь отворилась и закрылась опять. Влад надеялся, что это вышел Георг — с ним можно было бы интересно поговорить, — но в следующую минуту на ступеньку рядом с ним опустился Адлер. Влад инстинктивно подобрался, но отодвигаться не стал.

— Ты выглядишь довольным, — заметил Гриндевальд. — Могу предположить, что встреча прошла хорошо.

— Так и есть, — подтвердил Влад. — Мы с отцом помирились, — он чуть поколебался, но добавил: — Он хочет встретиться с тобой.

Адлер повернулся к нему, удивлённо приподняв бровь.

— Это несколько неожиданно, — произнёс он. — Однако совпадает с моими собственными планами.

«Неужели это значит, что он сам прежде подумывал о встрече с отцом? — Влад тревожно прикусил изнутри щёку. — Зачем ему это?..»

— Тогда я… я напишу ему, — Влад быстро встал. — Спрошу о его расписании и передам потом тебе.

— Да, конечно, — немного невпопад ответил Адлер, уже задумчиво вглядевшийся в далёкий, размытый горизонт — переход серого моря в серое же небо был мало заметен в сгущающихся сумерках.

Мешать ему Влад бы не стал, даже возникни такое желание — а желания вовсе не было. Поэтому он стал тихо отходить к двери дома, когда голос предводителя его остановил:

— Влад, подожди, — Адлер тоже поднялся и тряхнул головой. — Давай пройдёмся.

Сердце пропустило удар. Трус, какой трус… Господи, и на что он надеялся, когда думал о самосовершенствовании?..

— А как же Макс и Георг? — осторожно уточнил Влад. — Будет ли вежливо, если мы уйдём, не пригласив?..

— Макс написал мне, что они вернутся только завтра вечером, — отмахнулся Адлер, не дослушав. Он сделался как-то странно возбуждён. — А Аларикус, уверен, не станет держать на нас зла, если мы не позовём его на прогулку.

Влад склонил голову, покоряясь неизбежности.

— Куда пойдём? — только и спросил он.

— К маяку.

Идти по мокрому песку было непросто, но разуться юноши, как делали летом, не могли — было слишком для этого холодно. Они продвигались медленно, и Влад сомневался, что они успеют достигнуть цели пути даже за час. Впрочем, это было не его дело, его задача в данный момент — идти, молча и покорно следовать за Адлером, пока он не нагуляется или не захочет поговорить. Всё-таки на всех своих прошлых ошибках в общении с ним Влад научился держать рот на замке, когда не спрашивают.

Было кое-что, связанное с Гриндевальдом, о чём Влад не сказал отцу — Александр Штайнер был из редкой породы тех, кто вовсе не желает слышать чужие мнения о людях, предпочитая давать оценки исключительно самостоятельно. И всё-таки Влад опасался, что в оценке Адлера отец допустит ошибку — одной явно недолгой, учитывая плотный график первого заместителя министра, встречи не хватит, чтобы разгадать Адлера. Он блестяще умел притворяться и выглядеть тем, кем хотел, чтобы его видели, и даже Влад, знакомый с ним давно, не взялся бы утверждать, что точно знает Гриндевальда настоящего, а отец, пусть и является человеком проницательным, получит лишь очередную роль, которую Адлер сыграет, чтобы добиться желаемого, чем бы это ни было. Этой его способности Влад всегда боялся… но и восхищался ею, что скрывать, потому что сам лицемерить, особенно с таким непринуждённым изяществом, был не способен.

Сегодня был день воспоминаний, поэтому Влад, как выражаются маглы, отмотал плёнку назад — и с отчаянной ясностью осознал, как зациклился в последнее время на настоящем, на данном моменте, отбросив всё прочее. Возможно, причиной тому было его душевное расстройство, которое, благо, стало отступать под действием целебных чар и лекарств; возможно, причиной частично было и то, что каждый миг он ждал нападения, укора, удара; возможно даже, он просто разучился видеть ценность обращения взгляда в прошлое и вероятное будущее — очень недальновидно, надо сказать. Но теперь, кажется, эта способность начала возвращаться, и Влад посмотрел словно со стороны на свою жизнь.

Стоило признать, что он не только боялся Адлера, но и восхищался: его умом, талантом, харизмой. Даже той Тёмной аурой, что проявилась уже после того, как Семёрка покинула Дурмстранг, — даже тогда Влад продолжал тихо восторгаться тем, как решителен в любом своём замысле их предводитель. Даже когда Петар… когда он выразил порицание, Адлер ни секунды не сомневался в движении палочкой и словах заклинания. Не наслаждался демонстрацией собственного превосходства. Делал так, как считал необходимым. И было в осознании этого факта что-то такое, привлекавшее Влада — наверное, то, что ему самому подобная решимость не была дана… Нет, не совсем то. Это была хорошая легенда для отца, но всё же она не есть правда.

Права была в том, что Влад искренне хотел следовать за кем-то настолько решительным и уверенным, правящим окружением твёрдой рукой, как Адлер Гриндевальд. Пусть даже к этому примешивался страх и осознание собственной ничтожности.

Внезапно Адлер остановился посреди пляжа. Шедший позади Влад в непонимании посмотрел на его напряжённую спину.

— Что случилось?

— Мы далеко от дома, — сказал Адлер, не то отвечая ему, не то отмечая данный факт для себя. — Можем поговорить.

— О чём?

Теперь он развернулся.

— Ты знаешь, что я лжец, Влад, — негромко произнёс Адлер. — Вечно вру и притворяюсь… Но сегодня я хочу быть с тобой честным.

От его тона и взгляда стало очень тревожно. Что-то назревало.

— Ты никогда не спрашивал меня, какова цель, к которой мы стремимся, — резко перейдя на тон строгий и почти разочарованный, заметил Адлер.

Влад потупился.

— Я никогда не видел необходимости…

— Спроси сейчас.

Прозвучало, как требование. Но исполнять его, как делал обычно, Влад не решался — опять-таки научен был опытом. Видя его нерешительность, Адлер резче повторил: